Ниже приведен интересный документ, составленный в 1930-м году полномочными делегатами Карпаторусской Православной Церкви для Синода Сербской Православной Церкви, заседавшего тогда в Белграде. Документ этот был напечатан в нескольких тысячах экземпляров, но чешское правительство конфисковало его и не допустило его распространения в Карпатской Руси.

После нескольких неудачных попыток изъять карпаторусскую православную Церковь из под юрисдикции Сербской Православной Церкви, чешское правительство вновь попробовало это сделать в 1930-м году путем опубликования в сборнике законов и правительственных распоряжений нового устава для Карпаторусской Православной Церкви, составленного в Праге без ведома не только карпаторусской Церкви, но и без ведома сербской Церкви. Этот документ был опубликован в Праге на чешском и на немецком языках!

Политика чешского правительства в отношении православной Церкви в Карпатской Руси во всех отношениях совпадала с политикой польского правительства по отношению к русской православной Церкви в Польше, целью которой была уния и украинизация. За всей этой политикой стоял один и тот же наш вековечный враг: папский Рим!

– Между православной церковью в Карпатской Руси и чешским правительством уже несколько лет ведется упорная борьба, о которой в русских газетах мало когда пишут. А между тем эта борьба имеет большое значение не только для православных, но ю для всей Карпатской Руси и вообще для русского дела, ибо эта борьба имеет кроме религиозной также и политическую, национальную подкладку.

Православные стараются отстоять автономные права своей церкви и ее русский характер, в то время как чешское правительство пытается захватить православную церковь в свои руки, превратив ее в орудие для чехизации и украинизации Карпатской Руси.

По этой причине борьба православной церкви в Карпатской Руси за свои права представляет для всех русских, не только для карпатороссов чрезвычайный интерес, ибо от исхода этой борьбы зависит в значительной степени судьба нашего края, его автономии и его русскости.

Православные составляют в Карпатской Руси значительную часть русского населения края. Поэтому, если православная церковь превратится в орудие чешской политики, то этим увеличится опасность, угрожающая Карпатской Руси со стороны чехов, и борьба за ее автономию встретит новые препятствия. Если же православной церкви удастся отстоять свою независимость от чешского правительства и свою русскость, то наша церковь сделается одним из столпов автономии и русскости Карпатской Руси, этой самой западной окраины Русской Земли.

Вот почему мы должны обращать самое серьезное внимание на борьбу, которую ведет карпаторусская православная церковь за свою свободу против посягательств чешского правительства.

Первая попытка захватить карпаторусскую православную церковь была сделана чешским правительством весною 1923 г. Тогда чешское правительство попыталось создать автокефальную “чехословацкую” православную церковь, во главе которой должен был стоять архиепископ  – чех с резиденцией в Праге. Карпатская Русь должна была сделаться просто частью этой “чехословацкой церкви. Будущие карпаторусские священники должны были воспитываться в духовной семинарии в Праге, которую чешское правительство предполагало открыть при архиепископстве чехословацкой церкви. Высшее духовное образование они должны были получать на “Гусовом факультете” тоже в Праге. Таким образом будущих карпаторусских православных священников предполагали подвергнуть полной чехизации в “златой Празе”. Пражский архиепископ  – чех под непосредственным управлением которого находилась бы православная церковь в Карпатской Руси, имел бы возможность назначить туда, на русские приходы, священников  – чехов. Были надежды также и на то, что будущие карпаторусские священники, выросшие в Праге, женятся на чешках и, что, таким образом, в карпаторусских селах будут, кроме чешских жандармов и “нотарей” (сельских писарей, исполняющих также и полицейские функции), еще и православные попадьи-чешки, которые содействовали бы чехизации края и, конечно, воспитывали бы в чешском духе своих детей,  – детей православных священников в русском крае.

Для проведения в жизнь этого плана был послан в Константинополь к тамошнему греческому патриарху чех Савватий Врабец из Праги, который перед войной отправился “на ловлю счастья и чинов” в Россию и был там принят в Почаевский монастырь. Как “брат-славянин”, он с легкостью окончил духовную семинарию и быстро дослужился до сана архимандрита. После войны и революции он вернулся восвояси, в Прагу, и жил там у своего брата, кондуктора пражского городского трамвая.

Тогдашний константинопольский патриарх Мелетий не знал действительного положения дел в Карпатской Руси и, введенный в заблуждение, рукоположил Врабца во епископы, возвел его в сан архиепископа и издал томос (декрет) об учреждении особой “Чехословацкой” архиепископии, возглавляемой “архиепископом пражским и всея Чехословакии кир Савватием”. В томосе было сказано, что Карпатская Русь входит в состав чехословацкой архиепископии. Одновременно с Савватием был рукоположен во иереи и возведен в сан протосингела приехавший с Савватием в Константинополь мирянин, бывший адвокат, чех Червинка, отбывший тюремное наказание и исключенный из сословия адвокатов за подделку векселей. Этот Червинка впоследствии руководил всеми действиями архиепископа Савватия, человека недалекого и слабовольного.

Немедленно после возвращения Савватия из Константинополя чешское правительство известило все православные общины в Карпатской Руси, что согласно распоряжению константинопольского патриарха, они должны подчиниться “архиепископу пражскому и всея Чехословакии кир Савватию”. Это обстоятельство а также и факт, что Савватий и Червинка получили паспорта и 12.000 крон на дорогу в Константинополь из рук министра Гирсы, помощника министра иностранных дел Бенуа, доказывает, что все было сделано с ведома и по соглашению с чешским правительством.

Этим своим поступком чешское правительство вызвало столкновение с сербской православной церковью, под юрисдикцией которой находится наша православная церковь в Карпатской Руси.

Во главе сербского правительства стоял в то время покойный Никола Пашич, убежденный руссофил, который принимал близко к сердцу судьбу карпатороссов, как части русского народа, которому Сербия столь многим обязана. Пашич вступился открыто за права сербской Церкви, защитницы русской православной церкви в Карпатах.

Тогдашние руководители православного движения в Карпатской Руси не подчинились Савватию. Не признал его православный центр в Изе  – Святониколаевский монастырь и Центральный Исполнительный Комитет Православных Общин.

Комитет заявил протест чешскому правительству, а д-р А. Геровский, председатель комитета, поехал в Белград к сербскому патриарху и к Пашичу, а оттуда в Константинополь к вселенскому патриарху, которому он заявил, что карпаторусская православная церковь протестует против вмешательства и что она не признает Савватия своим епископом. Патриарх Мелетий пытался убедить Геровского в необходимости подчинения Савватию Карпатской Руси в виду того, что он, патриарх, сделал все согласно желанию чешского правительства.

В Карпатской Руси загорелась ожесточенная борьба против Савватия и русского епископа Вениамина, присланного ему в пополной победой сторонников сербской юрисдикции, защитников автономных прав и русского характера православной церкви в Карпатской Руси.

В этой борьбе следует отметить попытки чешского правительства навязать русским православным общинам через посредство Савватия и русского епископа Вениамина присланного ему в помощь константинопольским патриархом, устав, напечатанный в Праге в правительственной типографии на двух языках: чешском и “украинском”. Однако не нашлось во всей Карпатской Руси ни одной общины, которая согласилась бы принять этот устав.

Благодаря упорству православных вождей и поддержке сербов, чешское правительство было принуждено отказаться от Савватия и даже выслать из пределов Чехословакии обратно в Югославию епископа Вениамина.

Чешскому правительству пришлось признать, что православная церковь в Карпатской Руси находится под защитой и под управлением сербской православной церкви. Таким образом чешская атака была отбита и Карпаторусская православная церковь сохранила свою независимость от Праги и свое русское лицо.

Злата Прага однако не отказалась от мысли завладеть православной церковью в Карпатской Руси.

Для достижения этой цели чешское правительство приняло прежде всего меры для того, чтобы закрыть доступ в Карпатскую Русь Преосвященному Досифею, епископу Нишскому, который в качестве делегага сербской православной церкви приезжал в течение нескольких лет в Карпатскую Русь, оставаясь там иногда несколько месяцев и, не жалея ни труда, ни здоровья, в чрезвычайно тяжелых условиях занимался организацией карпаторусской православной церкви. Убедившись в том, что епископ Досифей не предаст ни за какие блага интересов вверенной ему русской православной паствы, чешское правительство пыталось выжить его всевозможными неприятностями и даже личными оскорблениями и, не добившись результата, предприняло шаги в Белграде, дабы епископа Досифея больше не присылали в Карпатскую Русь.

Кроме того чешское правительство решило удалить из Карпатской Руси д-ра А. Геровского, председателя Центрального Комитета Русских Правосланных Общин и юрисконсульта сербского синода по карпаторусским делам, которого оно считало главным виновником того, что не удалась авантюра с Савватием. В марте месяце 1927-го года Геровский получил декрет от министерства внутренних дел, которым он был лишен чехословацкого гражданства.

Вследствие этого ему, внуку Добрянского, пришлось покинуть Карпатскую Русь. Правительственные газеты, например, Лидове Новины, известные своею близостью к пражским правительственным сферам, сообщили, что Геровского лишили гражданства потому, что он “защищал сербскую юрисдикцию способами неподобающими чехословацкому гражданину”.

Одновременно с этим чешское правительство принялось исподтишка за подготовку новой чехословацкой православной автокефалии под главенством чешского епископа Горазда, заменившего в Праге архиепископа Савватия. Горазд был рукоположен во епископы в Белграде в 1921 году для перешедших из римокатоличества православных чехов в Моравии. Впоследствии он возглавил, с согласия сербского синода, всех православных чехов в Чехии, Моравии и Силезии. Заменив в Праге Савватия, епископ Горазд возмечтал сделаться митрополитом автокефальной “чехословацкой” церкви и начал вмешиваться во внутреннюю жизнь карпаторусской церкви, проводя через нескольких финансируемых им священников меры, идущие в разрез с планами сербской православной церкви и местных руководителей православного движения. Вследствие этого сербская церковь запретила епископу Горазду особым постановлением архиерейского собора всякое вмешательство в дела Карпаторусской православной церкви.

Невзирая на это запрещение, епископ Горазд продолжает свою подпольную работу в Карпатской Руси, пользуясь поддержкой чешского правительства, между прочим также и материальной помощью из секретных фондов пражского “Града” (резиденции президента Масарика).

В феврале сего 1930-го года пражское правительство сделало решительный шаг для осуществления захвата карпаторусской православной церкви. Оно опубликовало в журнале министерства народного просвещения и культов организационный устав для православной церкви в Карпатской Руси. Устав был опубликован без согласия и даже без ведома сербского синода и местных органов церкви.

Новый устав ставит православную церковь в Карпатской Руси в полную зависимость от чешских властей. Уставом предусматривается организация отдельной православной церкви в Пряшевской Руси (“Словацкая Епархия”) и предрешается вопрос о создании автокефальной чехословацкой православной церкви со включением в нее Карпатской Руси как составной ее части. Официальным языком церкви в Карпатской Руси по новому уставу должен быть “язык карпаторусский”, что дало бы чешским властям возможность требовать введения в церковной жизни вместо русского литературного языка самостийной мовы.

Новым уставом чешское правительство стремится совершенно недвусмысленно подчинить себе карпаторусскую православную церковь, расколоть ее на две части, создавая на русской Пряшевщине “словацкую епархию” и сделать аз православной церкви орудие для чехизации и украинизации, подчинив ее будущей чешской митрополии в Праге.

Необходимо отметить, что по новому уставу приходские священники ставятся в полную зависимость от чешской полиции, так как по этому уставу на приход может назначаться только такой священник, у которого имеется полицейское свидетельство о благонадежности и он лишается прихода, если полиция объявит его политически неблагонадежным.

Опубликование нового устава чешским правительством является нарушением международного сенжерменского договора, подписанного пятью великими державами победительницами и созданной ими Чехословацкой Республикой, который гарантирует Карпатской Руси “самую широкую автономию” (Ст. 10), и исключает специальным постановлением ст. 11-ой какое бы то ни было вмешательство чешского правительства в церковные дела Карпатской Руси. Опубликование устава есть также прямое нарушение конституции Чехословацкой Республики, которая в параграфе 3-м повторяет постановления Сенжерменского договора относительно Карпатской Руси.

Кроме того в Карпатской Руси имеет силу закона устав 1868-го года, которым были определены права сербской православной церкви в Венгрии. До присоединения к Чехословакии Карпатская Русь была частью Венгрии и поэтому, даже согласно чехословацким законам, все венгерские законы остаются в силе, пока они не будут отменены законным порядком, то есть, новыми законами, которые в Карпатской Руси могут быть даны только автономным карпаторусским сеймом. А его до сих пор нет и поэтому в Карпатской Руси по нынешний день остается в силе устав православной (сербской) церкви в Венгрии. Закон, касающийся устройства церкви и ее взаимоотношения с государством, т. е. с автономным правительством Карпатской Руси, может быть отменен и заменен новым законом согласно Сенжерменскому договору, а также и согласно конституции Чехословацкой Республики, только законом автономного карпаторусского парламента, а не распоряжением чешского правительства, которое вовсе не имеет права вмешиваться в церковные дела Карпатской Руси.

Венгерский закон 1868 года был очень либерален. Он предоставлял сербской православной церкви широкую автономию. Новый чешский устав лишает православную церковь в Карпатской Руси всех тех прав, которыми в Венгрии пользовалась сербская православная церковь. Он напоминает собою самую мрачную австрийскую реакцию времен абсолютизма 1860-ых годов.

Сверх всего этого опубликование нового устава без согласия и даже без ведома сербской церкви, является дерзким вызовом, который чешское правительство бросило сербской церкви, юрисдикционные права которой в Карпатской Руси оно само признало.

Новый устав вызвал возмущение как в Карпатской Руся, так и среди карпаторусской эмиграции в Америке, а также и в сербских  – не только церковных, но и политических кругах Югославии. В синод сербской православной церкви были посланы протесты из Карпатской Руси и из Америки. В настоящее время этим вопросом занимается архиерейский собор сербской православной Церкви, собравшийся 15 октября в Сремских Карловцах. Заседания собора будут продолжаться до конца ноября.

К началу собора в Карловцы прибыла из Карпатской Руси делегация, состоящая из трех членов епархиального управления: архимандрита Алексия (Кабалюка), священника Димитрия Белякова и мирянина Василия Гайдова. Кроме того в Карловцы приехал уполномоченный Американской Руси д-р А. Геровский. Делегаты эти были приняты сербским патриархом Варнавой, после чего, их выслушала особая комиссия, назначенная собором для этой цели. Делегаты вручили патриарху и членам собора памятные записки.

Делегация из Карпатской Руси уже вернулась домой. В Карловцах остался только д-р Геровский, юрисконсульт по делам карпаторусской церкви.

Архиерейский собор сербской православной церкви не принял устава, опубликованного чешским правительством. Остается в силе устав, который в 1869-ом году одобрило мадьярское правительство для сербской православной церкви в Угорщине. Об этом Архиерейский Собор уже известил чешское правительство через посредство чехословацкого посланника в Белграде.

Среди 25-ти сербских епископов, членов собора, не нашлось ни одного, который считал бы возможным принятие нового чешского устава. Все сербские епископы находят, что венгерский устав 1868-го года дает карпаторусской православной церкви во всех отношениях, и в чисто церковном и в национальном, гораздо больше прав и свободы нежели новый устав, опубликованный правительством “славянской” чешской республики.

Вот до чего мы дожили. Нам приходится придерживаться старых законов мадьярского королевства, чтобы защитить нашу свободу, ибо мадьярские законы не только по нашему мнению, но и по мнению всех сербских владык лучше и либеральнее нынешних чешских законов. И не только в вопросе о церковном уставе это так. И в других отношениях нам приходится ссылаться на пример довоенной Венгрии, чтобы защитить нашу церковь от чешских посягательств. Чешское правительство хочет превратить нашу русскую церковь в чехословацкую церковь и посадить нам на шею чешского епископа Горазда в качестве митрополита (“всея Чехословакии”). Нам приходится указывать на пример довоенной Венгрии, в пределах которой существовала, признанная мадьярскими законами, национальная сербская православная церковь с официальным сербским языком, с сербскими церковными школами, начальными и средними (гимназиями), а также национальная Румынская Православная Церковь с официальным румынским языком и румынскими школами. Обе эти церкви были независимы друг от друга. Мадьярское правительство давало им возможность жить и развиваться самостоятельно и оно не делало из них “мадьярской православной церкви”. Между тем чешское правительство стремится лишить нашу церковь ее русского национального облика, оно желает превратить ее в “чехословацкую” церковь и сделать из нее орудие для чехизации и украинизации нашего народа. Мы этого никогда не допустим, недопустит этого и сербская церковь!

Сербская православная церковь не преследует в Карпатской Руси никаких политических целей, но она не может содействовать тому, чтобы наша церковь, находящаяся под ее юрисдикцией и защитой, сделалась в руках чехов орудием для денационализации русского народа.

Что же касается чешской православной церкви, числящей в своих рядах не больше семи тысяч православных чехов, и их епископа Горазда, то мы желаем жить с ним в мире, как добрые соседи. Но мы не хотим объединения с чешской православной церковью в одной организации. Мы не желаем иметь с ней ни общей консистории, ни общего синода, ни общей духовной семинарии в чешском Оломоуце. Еще менее мы хотим сделаться частью чехословацкой церкви. Мы хотим, чтобы наша церковь оставалась нашей, русской, и чтобы мы по крайней мере в нашей церкви имели покой от чехов, от чехизации. Мы хотим, чтобы хотя бы в нашей церкви не было национальной борьбы, чтобы ни в наших храмах, ни в наших церковных учреждениях, ни в наших церковных школах не “млувили” бы по-чешски, но говорили бы по-русски.

Иными словами: мы хотим, чтобы наши взаимоотношения с чешской православной церковью были такими, какими были взаимоотношения православных церквей сербской и румынской в довоенной Венгрии: добрые соседи и братья по вере, не желающие господствовать один над другим.

Это должен бы наконец понять и епископ Горазд если он не желает, чтобы мы отнеслись к нему, как мы относились в свое время к архиепископу Савватию, в котором мы не видели православного владыки, а только агента враждебного нам пражского правительства.

Наша православная церковь должна быть нашей русской национальной церковью. Русское православное население, очутившееся вследствие несправедливо проведенной границы в “восточной Словакии”, должно остаться частью нашей русской церкви, а не превратиться в словацкую епархию, как этого желает чешское правительство. Ведь к сербской православной церкви, имевшей свой центр в Карловцах, в автономной Хорватии, принадлежали все православные сербы всей Венгрии, даже в самом Будапеште, где имелся сербский епископ, подчиненный сербскому митрополиту-патриарху в Сремских Карловцах. Точно так же все русские, проживающие на территории древней православной русской мукачевской епархии, часть которой отошла “временно” к Словакии, должны оставаться членами единой карпаторусской церкви, центр которой находится в г. Мукачеве, в автономной Карпатской Руси.

От этих наших вполне законных требований мы никогда не откажемся. И мы верим в то, что эти наши требования поддержит и сербская церковь, потому что они справедливы, соответствуют интересам нашей церкви и основаны на международных договорах и на самой конституции Чехословацкой Республики.

Весной сего года умер престарелый сербский патриарх Димитрий. Его преемник, патриарх Варнава, еще полон сил. На него теперь православная Русь возлагает свои надежды. Как уже сказано выше, в настоящее время заседает в Карловцах архиерейский собор сербской православной церкви, которому предстоит нелегкая задача: решить основные вопросы организации карпаторусской церкви и дать ей постоянного епископа.

Есть основания предполагать, что при новом патриархе сербская церковь будет более энергично отстаивать права нашей церкви в Чехословакии. При наличии желания добиться определенного результата, сербская церковь может осуществить в кратчайший срок все права принадлежащие нашей церкви в Чехословакии на основании международных договоров и самой конституции Чехословацкой Республики.

Обращение было подписано следующими лицами: архимандритом Алексием Кабалюком, священником Димитрием Беляковым, мирянами: Василием Гайдовым и д-ром А. Геровским, председателем Центрального Комитета и юрисконсультом по делам карпаторусской церкви.

Но это обращение к народу, напечатанное в трех тысячах экземпляров в Белграде, было конфисковано чешскими властями.

После образования Чехословацкой Республики, в Праге было созвано учредительное собрание, члены которого были назначены чехословацким правительством. В учредительном собрании были исключительно чехи и словаки; там не было ни одного немца, невзирая на то, что они в Чехии составляли одну треть населения; не было ни одного мадьяра; не было ни одного русского, хотя Карпатская Русь была присоединена к Чехословакии великими державами с особыми привилегиями. Учредительное собрание состоялось в 1920 году. Первые выборы в чехословацкий парламент, который состоял из палаты депутатов и палаты сенаторов, происходили в том же 1920 году. Депутаты и сенаторы выбирались во всех частях Чехословакии, также и немцами и мадьярами. Только Карпатская Русь в этих выборах не участвовала. Наш край был лишен какого-либо представительства в чехословацком парламенте до 1924 года. Только в этом году, в ноябре месяце, состоялись первые выборы в Карпатской Руси. В этих выборах были заинтересованы все чешские партии: в частности народно-демократическая, аграрная, народных социалистов, социал-демократов и римо-католичесиих клерикалов.

Д-р Крамарж, первый министр-президент Чехословацкой Республики, предложил мне возглавить список кандидатов народнодемократической партии. Крамаржа я знал хорошо еще до войны. После того, как мне было сделано это предложение, у меня был продолжительный разговор в клубе чехословацких народных демократов с д-ром Крамаржем и д-ром Гайном. На предложение, возглавить их список в Карпатской Руси, я им сказал, что прежде всего мне необходимо знать, как они относятся к автономии Карпатской Руси. На это мне ответил д-р Крамарж: “Само собою понятно, мы стоим за автономию Карпатской Руси”.  – Нам необходимо знать, какова, по вашему мнению, должна быть автономия Карпатской Руси”  – ответил я.

После довольно продолжительного разговора с д-ром Крамаржем и д-ром Гайном, я убедился в том, что они говорят со мной неискренно. На многие вопросы они мне не давали прямого ответа. Дело кончилось тем, что д-р Гайн, который по своей професии был юрист, адвокат, предложил мне составить для него бумагу с интересующими меня вопросами, обещая ответить на них письменно, чтобы избежать недоразумений. С этим я вполне согласился и уже на следующий день передал д-ру Гайну мой список вопросов. Дабы не осложнять дела, я поставил вопросы таким образом, что ссылался на существовавшие до первой мировой войны автономии, в особенности на автономию Хорватии-Славонии в пределах Венгрии, а также и на автономию, которой пользовалась Финляндия в России. Между иными я поставил вопрос: “Готовы ли вы дать Карпатской Руси такую автономию, какую имела Финляндия в России, или Хорватия и Славония в Венгрии... Если вы не согласны, скажите, чего вы не хотите дать из того, чем пользовались финны в пределах России и хорваты и сербы в Венгрии”.

Может быть будет не лишним отметить, что между Финляндией и Россией существовала таможенная граница, что официальным языком Финляндии были финский и шведский языки, что финны были освобождены от воинской повинности.

В Хорватии-Славонии официальным языком был только сербо-хорватсиий язык. Все школы: народные училища, гимназии и университет пользовались только сербо-хорватским языком. Мадьярский язык имел весьма ограниченные права в пределах Хорватии и Славонии, а именно, надписи на железных дорогах и на всех государственных учреждениях общих для Венгрии и Хорватии, кроме хорватского языка были составлены еще и на мадьярском языке, а чиновники в этих общегосударственных учреждениях, которые входили в соприкосновение с посетителями, должны были владеть обоими языками: сербо-хорватским и мадьярским. Зато все надписи во всех поездах во всей Венгрии были составлены на двух языках: на мадьярском и сербо-хорватском. И даже в далекой Карпатской Руси, входившей в состав Венгрии, мы видели во всех вагонах сербо-хорватские надписи.

Вот я и спросил: “Готовы ли господа Крамарж и Гайн предоставить Карпатской Роси такую автономию, какую имела Хорватия”... И я указал на то, что до первой мировой войны в чешской печати все политические деятели, без различия партий, оплакивали хорватов и сербов за то, что их так угнетают мадьяры.

Я уехал из Праги и долгое время не получал никакого ответа на мои вопросы. Когда я вернулся в Прагу, я опять зашел в парламент и встретив Крамаржа и Гайна спросил их, почему я не получил ответа на мои письменные вопросы. На это мне д-р Гайн сказал очень раздраженным тоном: “Потому, что я понял, что вы поставили вопросы так, чтобы использовать мои ответы для противочешской пропаганды”.

Народно-демократическая партия образовала особый комитет, состоявший из шести человек, который должен был заниматься делами, связанными с выборами в Карпатской Руси. Этот комитет возглавлял д-р Семирад, директор одной из пражских больниц (“На Виноградах”), чрезвычайно порядочный человек и большой руссофил, каких в тогдашней Чехословакии было очень мало. Он возмущался тем, что произошло у меня с Крамаржем и Гайном, считая, что они должны были согласиться дать Карпатской Руси все те права и преимущества, которые были у Финляндии и у сербо-хорватов и даже более, ибо международный договор гарантировал Карпатской Руси “самую широкую автономию”. Кроме д-ра Семереда в этом комитете еще был д-р Скацелик, тоже искренний русофил. Фамилии четырех других я уже не помню. Д-р Семерад меня усиленно уговаривал, чтобы я принял предложение и возглавил список кандидатов в Карпатской Руси. Мне было предложено 250 тысяч чешских корон на расходы. Я от этого отказался.

Потом у меня был разговор с д-ром Миланом Годжей, которого я хорошо знал еще до войны. Он когда-то был членом венгерского парламента и освободил меня с моим братом из “толонц газа” в Будапеште, куда нас мадьярские власти посадили после того, как мы пытались поехать в Изу. Нас арестовали в Хусте и в конечном итоге отправили в Будапешт в толонц газ, где собирали всех бродяг и проституток со всей Венгрии. Мы просидели там две недели. Среди служащих оказался один серб, который согласился сообщить д-ру Годже о нашем аресте. Годжа добился того, что нас освободили, и под конвоем изгнали из Венгрии.

Годжа тоже предложил мне участвовать в выборах и возглавить список аграрной партии на Карпатской Руси, в которой он состоял. Он в то время был членом парламента и министром народного просвещения и вероисповеданий. Он меня долго уговаривал. Вдруг у меня явилась мысль использовать его предложение для того, чтобы помочь православной церкви в Карпатской Руси. Я ему сказал, что я не собираюсь выдвигать мою кандидатуру, но что его аграрная партия может приобрести много голосов, если она покажет, что она не против православных, и что она готова соблюдать венгерские законы, относящиеся ко всем вероисповеданиям в Венгрии, которые до сих пор еще в силе. Согласно чехословацкой конституции, все венгерские законы, не отмененные чехословацким парламентом, оставались в силе в Карпатской Руси и Словакии. Согласно венгерским законам, храмы и церковные имущества считаются “экстра коммерциум”, т. е. делами, которыми нельзя торговать, и что поэтому дела, касающиеся церковных зданий и церковного имущества не могут решаться судами наравне с “коммерческими” делами. Вот почему, например, вопрос о том, кто является собственником церковного здания, не может решаться только на основании того, что написано в поземельнои книге, а должно быть разрешено административными властями согласно справедливости и в интересах прихожан. В Карпатской Руси, сообщил я ему, имеется много приходов, все члены которых православные, но которых церкви записаны в поземельных книгах как имущество униатского епископа и находятся во власти униатских священников. Так как в вашей партии находится министерство внутренних дел,  – сказал я ему,  – значит, полиция и вся жандармерия, то покажите хотя бы на одном примере, что вы считаетесь с законами, имеющими силу до сих пор, и передайте, хотя бы в одном приходе церковь, находящуюся в руках униатского священника, православным прихожанам. Д-р Годжа с этим согласился  – кстати сказать, он был протестантом  – и спросил меня, какой приход передать народу. Я указал на приход в Рахове. “Надо взять,  – сказал я ему,  – приход на левом берегу Тисы в Рахове, в котором все население православное”. Он со мною согласился и дал мне собственноручное письмо к представителю его партии в Ужгороде. Так как письмо не было запечатано, я его прочел. В нем было сказано, что я пользуюсь его полным доверием и что он просит представителя партии в Ужгороде исполнить мою просьбу.

Представитель аграрной партии в Ужгороде принял меня очень любезно и дал мне письмо такого же содержания к чешскому чиновнику, возглавлявшему в то время администрацию всей восточной части Карпатской Руси, т. е., всего Мороморыша и Угочи (бывших двух венгерских “жуп”). Если мне не изменяет память, его фамилия была Моравец. Находился он в г. Севлюше. Он был там чем-то вроде губернатора. Не входя ни в какие подробности, он принял меня очень любезно и сразу согласился исполнить мою просьбу, попросив меня даже назначить день для этого дела. Было решено, что в такой-то день, кажется, это была пятница, в ноябре месяце, в Рахово приедет его представитель. До этого будут официально уведомлены все прихожане, чтобы они собрались в 10 часов утра перед церковью. Ведь в письме было сказано, чтобы он сделал все то, что я ему скажу, а д-р Годжа был не только министром, но и одним из главарей аграрной партии, самой сильной в чешском парламенте.

Пан Моравец говорил со мною чрезвычайно откровенно. Между прочим он мне сказал, что предстоят выборы и в связи с этим самой неприятной для чехов является партия карпато-русских автономистов. Так как русское население, подчеркивал он, чрезвычайно некультурно и не понимает своих интересов, то он считает, что не будет грехом, если правительственные органы покрадут часть голосов, которые получат автономисты...

В установленный мною день я приехал рано утром в Рахово. Я привез с собою архимандрита Алексия Кабалюка, который в то время возглавлял православные приходы в Карпатской Руси. Перед церковью был поставлен стол, за столом поместился представитель чехословацкого правительства, а с боку стояли несколько жандармов. Собрались человек шестьсот гуцулов, русских горцев, одних мужчин, без женщин. Я объяснил им, что приехал представитель правительства, который хочет знать кто они такие: униаты, паписты (“папиши”) или же православные. “Вас будут вызывать по одному и вы говорите,  – сказал я им  – чем вы себя считаете”. Рядом с представителем правительства сидел какой-то чиновник, который записывал фамилии и ответы. Один за другим гуцулы объявляли себя православными. После того, как уже было записано человек сто, не оказалось ни одного униата. Тогда представитель правительства обратился ко мне с вопросом. “Ну, смотрите, сколько здесь народа. Мы весь день будем сидеть, чтобы всех переписать”. Я ему сказал, что можно сделать гораздо проще. Надо спросить, кто из них униат, кто признает папу. Вот тех, кто униат, и запишите. И на этом дело кончится. Чиновник сразу согласился, и вызвал униатов. Их оказалось человек не то пять, не то шесть. Тогда вдруг раздался крик со всех сторон: “Церковь наша, церковь наша, церковь православная, тут униатов нет”.

Церковь стояла на горке, а внизу под горкой был приходской дом, перед которым стоял униатский священник, наблюдавший за всем что творилось. После этого кто-то крикнул: “Идем к попу, пусть он нам даст ключ от церкви, ибо церковь наша”. И вот группа гуцулов бросилась вниз к униатскому священнику, который видя, что к нему бегут люди, бросил ключ в снег. Снег был глубокий, его затоптали и ключ найти не могли. Тогда откуда-то принесли лом, сломали дверь церкви, пригласили из соседнего дома архимандрита Алексия и началось богослужение. Церковь была мигом заполнена народом, появились и женщины. Собралось столько народа, что все не могли поместиться в церкви. Хотя был мороз, люди стояли на каменных плитах на коленях, многие из них плакали. Незабываемое впечатление произвел на меня и на всех один гуцул, который стоял впереди на коленях, усиленно бил челом поклоны и плакал. Когда кончилось богослужение, народ обступил его и многие спрашивали: “Что это случилось с тобой... Ведь ты нам всегда говорил, что ты в Бога не веришь, и в церковь ты не хотел ходить. Как это ты теперь вдруг стал на колени, бил поклоны и плакал...” На это он ответил: “Теперь церковь наша. Раньше это не была наша церковь. Когда во время войны наш униатский поп приказывал мне звонить, то он всегда говорил:  – “Иди, иди, Иване, позвони этим медведям. Мы для них были медведи... а теперь церковь наша”.

Эта церковь оставалась в православных руках целый год. В конце года, под давлением римокатолической клерикальной партии в Праге, эту церковь чешские жандармы отняли от православных и передали опять униатскому попу.

Через некоторое время произошел другой случай, еще более показательный. Глава чешской администрации в Севлюше передал впоследствии церковь в селении Керецки местному православному населению, установив факт, что во всем приходе нет ни одного униата и что униатами считают себя только священник, дьяк и сельский писарь, которые вдобавок, все были пришлые. Православная церковь оставалась в руках местного населения, как мне помнится, только около года. Вдруг в одно воскресенье, во время богослужения, появились чешские жандармы, вошли в церковь и приказали всем выйти из церкви. Шло богослужение и священник находился в алтаре. Жандармы вошли через царские врата внутрь, схватили священника за ризы и выволокли его на улицу. Затем начали бить прикладами народ и выгнали всех из церкви. При этом одного из прихожан, по фамилии Марфинец, которого я лично знал, ранили тяжело штыком, так что он, лежа на земле перед церковью, умер. Среди молящихся находилась его жена с детьми. Жандармы не подпустили их к умиравшему.

Много лет спустя, уже после второй мировой войны, когда Бенеш образовал свое заграничное чехословацкое правительство, но без участия постоянного члена всех чехословацких правительств  – д-ра Милана Годжи,  – который в течение последних трех лет существования Чехословакии был также и министр-президентом Чехословакии, я узнал, почему чехи отобрали у народа церкви в Рахове и Керецких.

Годжа, который хорошо знал Бенеша и глубоко презирал его, не согласился принять участие в заграничном правительстве и поэтому не уехал в Лондон, а остался в Нью Йорке, где я с ним часто встречался. Я уже упомянул о том, что мы с ним были давно знакомы. Находясь в Нью Йорке и не признавая бенешовское правительство, д-р Годжа разговаривал со мною совершенно откровенно. Я его, между прочим, спросил и о том, что произошло в Рахове и в Керецких и почему это случилось. И он мне сказал без обиняков, что все это было сделано под давлением клерикальной римокатолической партии, голоса которой были нужны правительству Масарика и Бенеша в пражском парламенте. А когда я его спросил, почему в Керецких поступили таким зверским образом, и притом в воскресение во время богослужения, почему даже убили человека и выволокли священника из алтаря, он мне сказал: “Это объясняется очень просто. Хотели показать православному русскому населению, что оно совершенно беззащитно”. Вот это его слова.

После войны казалось сперва, что Карпатская Русь получит свободу в Чехословакии, в которой ей была гарантирована самая широкая автономия с полным невмешательством чешского правительства в ее церковные дела. Казалось, что наконец, после столетий гонений, перестанут преследовать православие. В восточной части Карпатской Руси приход за приходом объявлял себя православным. Не было никаких насилий, никаких беспорядков. Униатские священники уходили добровольно. Люди говорили им: “Отче, вы знаете, что мы не паписты. Если вы “папиш” (папист), то вы не наш. Вы можете оставаться в нашем селе, но в нашей церкви вы служить уже не будете. Мы себе достанем нашего православного священника”. Так мирно, спокойно кончалась уния в Мороморыше.

В начале чешское правительство не вмешивалось в церковные дела Карпатской Руси, ибо в Сан-жерменском договоре, которым в 1919 году в Париже присоединили Карпатскую Русь к Чехословакии, было сказано, что чешское правительство не имеет права вмешиваться в церковные дела Карпатской Руси. Этот договор подписали все великие державы: Америка, Англия, Франция, Италия, Канада и др. Но впоследствие чешское правительство стало вмешиваться в наши церковные дела и начало защищать и поддерживать унию незаконным и диким способом. Чехи повели против православия открытую борьбу, пользуясь теми же способами, которыми до войны пользовалось мадьярское правительство. Кроме этих способов, чехи нашли еще одно средство поддерживать унию и душить православие. Они давали ежегодно многомиллионные пособия униатской церкви, не давая при этом ни одной короны православной церкви.

Это противоречило не только Сен-жерменскому договору, но и конституции Чехословацкой Республики, в которую были включены постановления Сен-Жерменского договора. Согласно этому договору, все вероисповедания Чехословацкой Республики были равноправны. В договоре и в конституции было сказано, что если чехословацкое правительство будет давать какую-либо материальную помощь какой-либо одной церкви, то оно обязано давать соответственную поддержку также и всем другим церквам. Так это продолжалось до 1929 г. Только начиная с этого года чехословацкое правительство начало давать материальную поддержку православной церкви, уступая нажиму сербской православной церкви, под юрисдикцией которой находилась православная церковь в Карпатской Руси. Но это были гроши.

Вот, например, с 1923 по 1927 г. униатская церковь получила от чешского правительства больше 25 миллионов
корон, а православная церковь  – ничего. В 1928 г. униатская церковь получила 8 миллионов 253 тысячи, а православная  – 35 тысяч, в 1929-м году униатская церковь получила 11 миллионов 680 тысяч, а православная  – 38 тысяч, и т. д.

Дабы надлежащим образом понять значение этих цифр, необходимо иметь в виду, что православные составляли, согласно “Масарикову Научному Словарю”, “приблизительно одну треть русского населения”. На самом же деле подавляющее большинство русского населения считало себя православным и ненавидело и презирало папистов (“папишей”). Слово “папиш” считалось у русских самым оскорбительным ругательством.

Что чешское правительство в 1928 г. решило вообще давать какие-то гроши православной церкви, это было только под нажимом сербов, так как Югославия входила в состав Малой Антанты, членом которой была Чехословакия.

Вскоре чешское правительство начало отнимать у православных церкви даже в селениях, где не было ни единого униата. Делалось это без суда и даже без какого-либо административного производства и без предупреждения прихожан. В селения присылали пятьдесят, сто или даже двести жандармов и кузнеца. Они закрывали церковь, вешали новые замки и объявляли народу, что церковь принадлежит не им, а униатскому епископу. Бывали случаи, когда церкви отнимали в воскресение во время богослужений. При этом молящихся били прикладами, кололи штыками и даже стреляли в людей. Таким образом чехи отняли у православных церкви даже и в таких селах, где не было ни одного униата и где даже мадьярское правительство признало, что церковь православная и где у людей были соответствующие бумаги, выданные мадьярским правительством.

Вследствие таких насилий, приходы оставались без церкви, а православные священники без домов. Людям негде было молиться, а священникам негде было жить. Чехи отнимали у православных вообще все недвижимое церковное имущество, поля и церковные школы. Таким образом чехи спасали унию и старались остановить православное движение. Люди боялись потерять церковь, школу и все церковное имущество. А униатские священники, из которых некоторые хотели пойти с народом, боялись потерять жалование и приходской дом и остаться с детьми на улице.

В мадьярское время территория Карпатской Руси находилась официально под юрисдикцией сербского патриарха, хотя фактически габсбургское правительство не допускало того, чтобы сербский патриарх, живший тогда в пределах Венгрии, в Сремских Карловцах, каким-либо способом помогал православному русскому населению. Ему даже было запрещено посылать туда своих священников. Но после первой мировой войны, когда Карпатская Русь сделалась на бумаге автономной частью демократической Чехословацкой Республики, сербский патриарх Димитрий послал по просьбе православных карпатороссов сербского епископа Доситея (Досифея), который в качестве патриаршего уполномоченного четыре года управлял церковными делами в Карпатской Руси.

Чехи мешали его деятельности всевозможными способами. Раз его даже арестовали на железнодорожной станции в Хусте чешские сыщики на том будто-бы основании, что они не знали, кто он такой. Арестовали его, невзирая на то, что он показал им свой дипломатический сербский паспорт с чешской визой и письмо белградского чешского посланника, в котором он просил чешские власти идти навстречу епископу Досифею, так как он делегат сербского патриарха. Не помогло епископу Досифею и то, что с ним был д-р А. Геровский, председатель Центрального Комитета Православных Общин, о котором чешские сыщики не могли сказать, что они его не знают. На его протесты сыщики ему сказали, чтобы он не мешал их “официальной деятельности”. Владыку Досифея повели с вокзала в хустскую полицию, где его продержали четыре часа, пока в соседней комнате шли телефонные разговоры, очевидно с высшим начальством. Чехи это сделали очевидно для того, чтобы подорвать авторитет православной церкви, показав народу, что полиция может безнаказанно арестовать православного епископа, делегата сербского патриарха.

Епископ Досифей отказался подать жалобу на действия полиции. А на жалобу центрального Комитета Православных Общин не последовало никакого ответа.

В марте 1927 г. чешское правительство лишило д-ра А. Геровского чехословацкого гражданства и изгнало его из Карпатской Руси. Геровский был не только председателем Центрального Комитета Православных Общин, но и юрисконсультом церкви, назначенный Сербским Синодом. Орган Бенеша “Лидове Новины” написал, что Геровского лишили гражданства потому, что “он защищал права сербской церкви способами неподобающими чехословацкому гражданину”.

Положение православной церкви в Карпатской Руси было бы еще гораздо хуже, если бы не было сербского правительства, которое защищало православных карпаторосов. Особенно защищал Карпатскую Русь, по мере возможности, Николай Пашич, министр-президент Югославии, а также и сам югославянский король Александр, который находясь в Чехии, в Мариенбаде (Марианске Лазне) на лечении, говорил там с приехавшим к нему чешским президентом Масариком о гонениях на православие в Карпатской Руси. Масарик делал вид, что он впервые об этом слышит и обещал расследовать это дело. Но результатов от этого разговора не было никаких. Впоследствии король Александр, говоря о Масарике, называл его не иначе, как “тот старый лгун” (по-сербски: “тай стари лажов”). А. Пашич называл Масарика просто “свиньей”.

Короля Александра убил в 1934 году хорватский римокатолик-клерикал Павелич, в Марселе, в южной Франции. При этом был убит также французский министр иностранных дел Барту, который сидел в автомобиле рядом с королем. Павелич скрывался в Италии, отказавшейся его выдать. Французский суд приговорил его к смертной казни. В Италии Павелич пользовался покровительством не только правительства Муссолини, но и Ватикана.

Когда в 1941-м году Гитлер выкроил из Югославии “Независимую державу Хорватскую”, официально объявленную римокатолическим государством, в котором не должно быть места православным, сразу же началось истребление православного населения, в итоге которого были убиты сотни тысяч православных сербов, не только мужчин, но и женщин и детей, сотни священников и четыре епископа, в том числе и Досифей, тогдашний митрополит православной церкви в Загребе.

Его волокли по улицам и толпа, состоявшая главным образом из женщин, подстрекаемых католическими монахинями, избивала его, вырывала у него волосы и всячески издевалась над ним. Из рук римских зверей Досифея вырвали немецкие гестапо, которые повезли его в Белград, где он пролежал в больнице несколько
месяцев не вставая с кровати и умер в ужасных мученях.

Главная причина, по которой покойный владыка Досифей умер смертью мученика была та, что Рим его чрезвычайно ненавидел, приписывая исключительно ему возрождение православия на Карпатской Руси. Об этом можно было читать в разных католических изданиях, между прочим также и в вышедших в трех дополнительных томах к официальной Католической Энциклопедии под редакцией иезуита, официального цензора книг при кардинале Спеллмане.

Павелича, которого известный американский писатель Гамилтон Фиш Армстронг, редактор авторитетного журнала “Форейн Афферс”, в своей книге “Тито и Голият”, назвал профессиональным убийцей, папа Пий XII торжественно принимал у себя в Риме и восхвалял его как “доброго католика”. Ежегодно несколько раз он обменивался с ним телеграмами и благословлял его по случаю дня рождения и именин.

Мы должны вечно помнить сербского короля Александра, который защищал наших православных братьев в Карпатской Руси, убитого взбесившимся римским клерикалом. И в вечной памяти должно остаться у нас имя епископа Досифея, серба, которого избили до смерти латыняки за то, что он помогал нашим братьям в Карпатской Руси воскресить православную церковь.

Сам президент Масарик и его правая рука Бенеш не придерживались никакого вероисповедания. Они были атеисты. Почему же они преследовали православную веру в Карпатской Руси... Причина была та, что они оба боялись Рима. Нагайка, которую над ними держал Рим, была чешская римокатолическая клерикальная партия “Лидова Страна”, во главе которой стоял латинский монсиньор Шрамек, член парламента и министр в каждом чехословацком правительстве. Партия эта имела в чешском парламенте всегда более двадцати членов. К тому же в чешском парламенте была еще и словацкая римокатолическая клерикальная партия, которую возглавлял патер Глинка, а затем монсиньор Тисо, присоединившийся впоследствии к Гитлеру. Шрамек поддерживал Масарика и Бенеша при условии, что правительство будет преследоватъ православную церковь и что Карпатской Руси не будет предоставлена автономия. Рим прекрасно знал, что никто из карпаторусских лидеров униатов, ни Бродий, ни Бачинський, ни Коссей, ни Каминский, ни Пьещак не преследовали бы православных на Карпатской Руси. В автономной Карпатской Руси была бы свобода для всех вероисповеданий и это означало бы конец унии, которая была насаждена насилием и держалась только благодаря насилию со стороны чужих правительств. Римокатоликов было на Карпатской Руси всего лишь девять процентов.

Это все было видно по Шрамковой политике. Здесь слишком мало места для того, чтобы написать обо всем подробно. Скажем только еще следующее. Во время второй мировой войны в Америку приехал д-р Милан Годжа, последний премьер-министр Чехословакии. С Годжей мы были старые приятели. Давно, когда я был еще студентом, меня мадьяры арестовали вместе с моим старшим братом Романом в Хусте, объявив нас бездомными бродягами. Американцы таких людей называют “бомами”. Нас отправили под охраной жандармов в Будапешт и там посадили в “толонц хаз”, в тюрьму, в которой собирали цыган, бездомных проституток и бродяг из всей Венгрии. Там мы просидели две недели. Годжа узнав об этом,  – он тогда был членом венгерского парламента  – добился у правительства нашего освобождения. Когда Годжа приехал в Нью Йорк, я с ним часто встречался. У него уже не было никаких тайн передо мной, ибо Чехословакия уже не существовала и он отказался от всякого участия в заграничном чехословацком правительстве, основанном Бенешем в Лондоне, которое возглавлял монсиньор Шрамек в качестве министра председателя. Годжа в Нью Йорке часто болел и лежал в кровати. Когда я его посещал, он меня задерживал у себя часами и мы разговаривали свободно обо всем. Тогда Годжа рассказал мне, между прочим, что главной помехой осуществления автономии Карпатской Руси был монсиньор Шрамек. Даже в 1938 г., когда в Чехословакию приехала из Америки делегация Карпаторусского Союза, перед самым концом Чехословакии, Шрамек был против автономии. Годжа, который в то время был министром-президентом уже три года, хотел предоставить автономию Карпатской Руси и сказал американской делегации: “Вы получите автономию, если вам удастся создать в Карпатской Руси русское большинство”. Делегация создала это большинство. Она объединила все партии. Годжа созвал заседание министерского совета и предложил, чтобы правительство официально предоставило Карпатской Руси автономию, согласно межнународному договору и конституции Чехословакии. Но Шрамек наложил свое “вето”. Правительственная коалиция тогда состояла из шести партий, вошедших в коалицию при условии, что все политические вопросы могут решаться только единогласно. Если даже одна партия сказала “нет”, то нельзя было решать ничего. Так Рим через монсиньора Шрамка не допустил осуществления автономии, не допустил, чтобы наш народ был свободен, не допустил по той причине, чтобы спасти унию в интересах римского папы.

Св. Арх. Синода Сербской Православной Церкви Г-ну Д-ру М. Нинчичу, Министру Иностранных Дел о Православной Церкви в Карпатской Руси.

От редакции:

Преследование чехословацким правительством православия в Карпатской Руси вызвало нижеследующий меморандум Сербской православной церкви министру иностранных дел Югославии.

Православная церковь в Карпатской Руси была под юрисдикцией Сербской православной церкви, что давало последней право выступать в защиту Православной церкви в Карпатской Руси.

Святейший Синод
Сербской Православной Церкви
Син Но. 1494
27 июля (9-8) 1925 года,
в Белграде.

В 1919 и в 1927 гг. к нам приезжали многочисленные депутации от православных чехов из Чехословакии и православных русских из Карпатской Руси, которые просили нас прислать им епископа и священников, дабы они привели в порядок свои Церкви.

Чехословакия и Карпатская Русь находились во время существования Австро-Венгрии под юрисдикцией сербской Православной Церкви (Карловской митрополии). Это право никем не оспаривалось и наша Церковь, исполняя свой пастырский долг, удовлетворила просьбу этих делегаций. Святой Архиерейский Собор в конце 1920-го года назначил своим делегатом Преосвященного Досифея, епископа нишского, который начал исполнять свою должность в 1921-м году тем, что он отправился сначала в Чехию, а затем в Карпатскую Русь. Также и чехословацкое правительство обращалось к Патриаршему престолу с прошением о прислании епископа Досифея в Чехословакию. Между прочим и тогдашний чешский посол в Белграде, г. Калина, приходил несколько раз к Его Святейшеству Патриарху Димитрию прося его, чтобы епископ Досифей возможно раньше прибыл в Чехословакию. Это известно и остальным членам чехословацкого посольства, которые еще и до сих пор находятся в Белграде. (д-р Черни и д-р Брандейс).

Приезд Преосвященного Досифея встретили с большой приязнью, как тогдашние власти в Чехословакии, так и народ, который массами покидал римокатолическую церковь. В короткое время возможно было установить, что около миллиона душ покинули римо-католичесжую церковь. Сам президент республики Масарик несколько раз принимал епископа Досифея и он всегда высказывал свою радость по поводу его работы на религиозном поле. Также и д-р Бенеш, министр иностранных дел, которого епископ Досифей посещал много раз, принимал его всегда чрезвычайно любезно. Когда в 1920-ом году д-р Бенеш в первый раз посетил Белград, он тогда разговаривал о религиозном вопросе в Чехословакии с гг. министрами, Св. Прибичевичем и П. Маринковичем, уверяя их, что чехословацкое правительство предоставит полную свободу сербской православной Церкви, если она считает что она будет иметь успех и если это в ее интересах.

Представители православных общин  [*] (около 60) единогласно избрали своим епископом Досифея (6/19 августа 1921 г. в монастыре св. Николая в Изе).

[*] Карпатской Руси.

Несмотря на все сказанное, после некоторого времени стало заметно иное отношение чешского правительства к нашей Церкви и вообще к православию. Хотя чехословацкое правительство официально признавало права нашей Церкви, оно старалось принизить авторитет нашей Церкви как в Чехословакии, так и в Карпатской Руси. Так, например, в марте месяце 1923-го года благодаря неискренности и стараниям чехословацкого правительства тогдашний царьгородский патриарх Мелетий объявил Чехословакию и Карпатскую Русь частями своей царьгородской патриархии и он рукоположил чеха архимандрита Савватия Врабца во епископы, дал ему чин архиепископа пражского и митрополита чехословацкого и подчинил ему и Карпатскую Русь. Нет никакого сомнения в том, что он это сделал с ведома и согласно желанию чехословацкого правительства. Сам патриарх Мелетий это подтвердил в своем разговоре с д-ром Геровским, который был в Цареграде, чтобы протестовать против незаконных действий упомянутого патриарха.

После этого чехословацкие административные власти известили все православные общины в Карпатской Руси, что они в будущем должны подчиняться только архиепископу пражскому и всей Чехословакии Савватию, ибо таково решение цареградского патриарха. Упомянуть это интересно потому что  – как известно  – еще в 1921 году сербская православная Церковь рукоположила во епископы епископа Горазда и ему пришлось долго ждать пока он был признан епископом. Это можно объяснить разве только тем, что он был рукоположен не в Цареграде, а в Белграде. Но интересно еще и то, что невзирая на все это, господа министры, а также и их посол в Белграде нас все еще уверяли, что чехословацкое правительство признает только сербскую юрисдикцию. И когда епископ Досифей спросил министра вероисповеданий г. Марковича, что обозначает распоряжение чехословацких административных властей, то он сказал, что он не знает ничего об этом разпоряжении и что это наверно не так.

В виду того что православные в Карпатской Руси не хотели даже слышать о какой-либо другой юрисдикции, кроме сербской Православной Церкви, неканонически рукоположенный архиепископ Савватий не посмел, как чех, обойти свою карпаторусскую паству и он обратился к патриарху Мелетию с просьбой назначить ему помощника, который будет карпаторусским епископом. При этом он указал на русского епископа эмигранта Вениамина, который находился в Сербии, как наш милый гость. Патриарх Мелетий хотел исполнить эту просьбу, но Патриарший Синод этого ему не разрешил потому что тогда уже было известно настоящее положение вещей. Синод предложил патриарху Мелетию, чтобы он по этому вопросу посоветовался с Сербской Православной Патриархией. И против желания нашей патриархии, епископ Вениамин прибыл в Карпатскую Русь. Но когда он увидел настоящее положение дел, он почувствовал себя принужденным скрыть правду и всюду говорил, что его прислал Его Святейшество Сербский патриарх. Дабы иметь приверженцев, епископ Вениамин ходил по селам и рукополагал направо и налево, кого попало. Он рукополагал простых крестьян, неграмотных и иногда морально весьма сомнительного характера. Но этим епископ Вениамин не ограничился. Он распространял еще и различные циркуляры, в которых нападал на Сербскую Церковь. Так, например, в одном из них он говорит, что в случае, если бы епископ Досифей появился в Карпатской Руси, то народ не должен принять его и науськивал, чтобы народ всюду открыто говорил, что они признают только патриарха константинопольского, но не сербского. Имеются бесспорные доказательства, что на эту работу архиепископ Савватий и епископ Вениамин получали деньги от чехословацкого правительства. Так, например, в 1923 и 1924 году они получили 160.000 чешских крон.

В 1924 году, 12 января, когда в Белграде состоялись заседания Малой Антанты, согласно желанию г-на министра-председателя Пашича состоялось заседание по церковно-просветительным вопросам. На этом заседании, в качестве делегата нашей Церкви, с одной стороны, участвовали министр вероисповеданий д-р Янич, наш пражский посол г-н Нешич и епископ Досифей, а а другой, чешской стороны, д-р Бенеш и г-н Шеба, посол Чехословакии в Белграде. Они пришли к полному соглашению. Д-р Бенеш заявил, что чешское правительство признает только сербскую юрисдикцию и он обещал при этом, что он примет меры, чтобы эта юрисдикция осуществилась. После заседания было сделано официальное заявление, появившееся в сербских и чешских газетах. Чтобы пойти навстречу также и желаниям чехов, министр Янич обещал предоставить некоторые привилегии и словакам, проживающим в Бачке. Все обещанное Яничем было исполнено, но из обещанного Бенешем не было ничего исполнено. И это невзирая на то, что наша Церковь защищала свои права не только святыми канонами, но и гражданскими законами, и международными договорами (ст. 11, гл. вторая Сен-Жерменского договора и пар. 3-ий устава Чехословацкой Республики) .

Епископ Досифей был последний раз в Карпатской Руси в минувшем 1924-ом году. Он прожил там пять месяцев. В течение этого времени он прекратил анархию, которую там создали как Савватий, так и Вениамин. Епископ Досифей основал православную консисторию. Перед отъездом из Карпатской Руси епископ Досифей получил через тамошнее сербское посольство приглашение от чехословацкого правительства приехать в Прагу, чтобы там договориться обо всем. Приехав в Прагу, он имел несколько разговоров с министром народного просвещения и вероисповеданий г-ном Марковичем, который попросил епископа Досифея сообщить Сербской Православной Церкви, что чехословацкое правительство готово признать все исторические и канонические права, которые Сербская Православная Церковь имеет в Карпатской Руси и в Чехословакии. А также, что его министерство не позволит никакого вмешательства Савватия в дела Карпаторусской Православной Церкви. К тому же  – если Цареградский патриарх не откажется от своих неканонических прав до конца 1924 года  – то само чехословацкое правительство объявит эти права константинопольского патриарха незаконными. Не успел еще епископ Досифей уехать из Чехословацкой республики, как епископ Савватий разослал всем карпаторусским приходам циркуляр, в котором он заявил, что все зделанное здесь епископом Досифеем объявляется иезаконным и что он освобождает от присяги всех священников, заявивших о своей верности епископу Досифею и православной карпаторусской консистории. Одновременно с этим со стороны чехословацкого правительства усиливаются гонения на православных карпатороссов. Савватий и дальше получает денежные пособия от правительства. Насильно отнимаются храмы у православных, при этом применяются и штыки. Почти никогда подобное не обходится без раненых и убитых. Так, например, в селе Керецки дошло до вооруженного столкновения. Было много раненых и один убитый. Следы от пуль оказались и внутри церкви. События подобного рода произошли и в Дулове, Бедевле, Урмезиове и Ракошине. И там были убитые и раненые. Запрещается преподавание Закона Божия и в тех школах, где все население даже мадьярским правительством считалось православным и где и сами чехи не запрещали его до 1923 года. Не признаются браки совершенные православными священниками. Детей православных родителей, крещенных православными священниками, гражданские власти вносят в метрическую запись униатами.

Новейшим средством этого неслыханного насилия является закон, которым вычеркиваются православные праздники и вводятся римокатолические, невзирая на то, что в этом крае, согласно официальной статистике, римокатолики составляют меньше 10 процентов населения. Не следует забывать, что согласно параграфу 11 Сен-Жерменского договора (гл. 2) и параграфу 3-му конституции Чехословацкой республики, законодательная власть по религиозным вопросам принадлежит карпаторусскому парламенту и что чехословацкое правительство не имеет права вмешиваться в эти дела.

Наша Церковь считает не только своим правом, но и своей обязанностью стараться о том, чтобы прекратились гонения на Православную Карпаторусскую Церковь  – составную часть сербской православной области, а также, чтобы православные добились равноправия со всеми остальными вероисповеданиями и чтобы они получили все те права, которые гарантированы международными договорами и законами.

Это требует пастырская обязанность и авторитет сербской Церкви.

Дабы это осуществилось, необходимо чтобы с чехословацким правительством был заключен договор по примеру договора, который был заключен в 1920 году между Чехословакией и Австрией. Таким договором должны быть осуществлены и защищены, с одной стороны, права Сербской Церкви, как защитницы Карпаторусской Православной Церкви, а с другой стороны  – права православных карпатороссов и православной Церкви в Карпатской Руси. Основой этого договора должно быть все то, что было предусмотрено законом от 10 августа 1868-го года. Этот закон и до сих пор сохраняет полную силу. Имея в виду особенное международное положение Карпатской Руси, необходимо заключить специальный договор о Карпатской Руси отдельно от договора, которым будут гарантированы права нашей Церкви в Чехословакии.

В договоре должно быть определено и установлено следующее:

1) признание сербской юрисдикции в Карпатской Руси;

2) полное равноправие Православной Церкви в Карпатской Руси со всеми остальными вероисповедными организациями;

З) признание организационного устава сербской православной Церкви (Карловской митрополии) от 10 августа 1868 года с тем, что делегату сербской православной Церкви должно быть признано право исполнять в границах полномочия, которое ему дано архиерейским собором, все функции высших церковных органов, отсутствующих до сих пор в Карпатской Руси;

4) установление числа православного населения в Карпатской Руси путем официальной переписи при участии представителя Сербской Церкви, причем принадлежность к православной Церкви должна быть установлена не на основании мадьярской статистики, а только на основании заявления каждого человека;

5) на основании этой переписи должна быть определена и соответствующая субсидия (Part equitable), как сказано в отделе 9-м (гл. 1) Сен-Жерменского договора для карпаторусской православной Церкви из державных средств не только в будущем, но и за прошлые годы (то есть от 1919 г.) и кроме того и одновременная помощь для организации Церкви (основание богословской школы, соборной Церкви, епископии и т. д.);

6) до урегулирования вопроса о церковном имуществе законом карпаторусского сейма, церковным имуществом будут пользоваться православные или униаты в зависимости от того, кто составляет абсолютное большинство русских жителей общины. Там, где есть несколько церквей, меньшинство получит право пользоваться одной церковью если оно составляет не меньше 20-ти процентов русских жителей в общине;

7) так же должен быть решен вопрос о церковных школах. Вопрос о языке, учителях и учебниках решают самостоятельно церковные власти до решения этого вопроса карпаторусским парламентом, который исключительно компетентен в этих вопросах согласно параграфу 11 Сен-Жерменского договора (гл. 11);

8) договор вступает в силу от момента подписи и он будет затем предложен карпаторусскому парламенту на одобрение. До сих пор этот парламент еще не был созван;

9) договор будет объявлен в Сборнике законов Чехословацкой республики и он будет подписан также карпаторусским губернатором как представителем автономной Карпатской Руси.
В отдельном протоколе должна быть дана епископу Досифею сатисфакция за все обиды и оскорбления, которые ему причинили чешские власти.

Мы просим Господина Министра Иностранных Дел, чтобы он предпринял необходимые меры для заключения в кратчайший срок этого договора. Во всяком случае этот договор должен быть написан и подписан до ближайшего заседания Лиги Наций в Женеве, ибо в противном случае представители Карпаторусской Православной Церкви намерены обратиться с жалобой к Лиге Наций и Сербская Православная Церковь будет в этом случае принуждена помочь им в этой акции.

За председателя архиепископа Печского, Митрополита Белградско-Карловского и Патриарха Сербского Епископ Бачский

ИРИНЕЙ

В Австро-Венгрии все православные, живущие в венгерской половине монархии, находились по закону под юрисдикцией сербского православного патриарха в Сремских Карловцах, за исключением румын, у которых была своя автокефальная православная церковь, признанная таковой венгерскими законами во второй половине 19-го столетия.

На самом же деле венгерское правительство не допускало, чтобы сербский патриарх, резиденция которого находилась в Карловцах, в пределах Венгрии, делал что-либо в Карпатской Руси, которая в то время тоже составляла часть Венгрии. Ему не разрешали послать туда ни епископа ни даже священника, потому, что все православное население Карпатской Руси официально было объявлено униатами и находилось под пятой униатских епископов, назначаемых Римом.

После первой мировой войны Карпатская Русь была присоединена парижской мирной конференцией к созданной тогда Чехословацкой Республике на правах “самой широкой автономии”, исключающей всякое вмешательство чешского правительства в церковные дела Карпатской Руси. В начале, в течение не более двух лет, чешское правительство избегало открытого нарушения сен-жерменского договора.

По просьбе карпатороссов, сербский патриарх послал в Карпатскую Русь нишского епископа Досифея, который принялся за восстановление организации православной церкви, уничтоженной Габсбургами.

Но вскоре, под давлением чешской клерикальной партии, начались всякого рода притеснения православной церкви, от которых пострадал и епископ Досифей. Между прочим, в один прекрасный день он был арестован на железнодорожной станции в Хусте, в пяти километрах от Изы, карпаторусского православного центра. Его арестовали два чешских сыщика, делая вид, что они не знают, кто он такой, хотя он предъявил им свой дипломатический югославянский паспорт и письмо чешского посла в Белграде, в котором посол обращался к чехословацким властям с просьбой оказывать епископу Досифею, как делегату сербского патриарха, всяческое содействие. Епископа Досифея чешские сыщики повели в полицейское управление, где его продержали четыре часа.

Для характеристики исторического момента показательна аналогия ряда фактов, указывающая на их координацию, организованную кем-то свыше, независимо от национальных границ и направленную на уничтожение юридических основ местной православной жизни. В 1927 г. был лишен гражданства и выслан из Чехословакии д-р А. Геровский, председатель Центрального Исполнительного Комитета Православных Общин, и юрисконсульт православной церкви для Карпатской Руси. Вследствие этого Геровскому пришлось переселиться в Сербию. Приблизительно в то же время из Польши был изгнан юрисконсульт православной церкви К. Н. Николаев. В 1938-м году чешское правительство отказало в визе сербскому епископу Владимиру, назначенному сербским патриархом епископом в Карпатскую Русь, под предлогом, что сербская церковь предварительно, до его назначения, не спросила чешское правительство, согласно ли оно с этим назначением. Епископ Владимир смог занять свой пост в Мукачеве только после того, как этот город был занят венграми.

В тридцатых годах епископ Досифей был назначен синодом сербской православной церкви загребским митрополитом. Загреб столица Хорватии, в которой православные сербы составляют четвертую часть всего населения. Под австрийским режимом сербы имели в Хорватии своих епископов, но не в самом Загребе. Назначение Досифея в Загреб вызвало у католиков большое неудовольствие. Кроме того имя епископа Досифея уже было у них на черной доске за то, что он “своей пропагандой перевел карпатороссов в православие”, как это можно прочесть в дополнительных томах к официальной Католической Энциклопедии, изданных кардиналом Спеллманом в Нью Йорке. Когда, за несколько лет до второй мировой войны, епископ Досифей сказал мне, что его назначили митрополитом в Загреб, я умолял его, чтобы он этого назначения не принял, так как он там никогда не был и не знаком с религиозным фанатизмом загребских хорватов. Между прочим, я указал ему на Степинца, уже прославившегося своей религиозной нетерпимостью, и я предупредил его, что у него там будет много неприятностей. “Степинац, воспитывавшийся семь лет в иезуитской семинарии в Риме, сказал я владыке, будет чувствовать себя обиженным что в его столице засядет православный митрополит” [*],  и что он постарается о том, чтобы владыка Досифей это почувствовал. Я советовал ему, чтобы он убедил членов синода послать в Загреб епископа из тех, кто до первой мировой войны родился и воспитывался в Австро-Венгрии и уже знаком с типами вроде Степинца. Но владыка сказал мне, что его долг слушаться воли патриарха, и он поехал в Загреб.

[*] Во всей Сербии римокатолики составляли только 1 процент населения, но невзирая на это в Белграде, столице Сербии, был их епископ.

После того как Гитлер захватив Венгрию, вторгся в Югославию и водворил в Загребе в качестве диктатора террориста Анте Павелича, убийцу короля Александра, я знал, что жизни владыки Досифея грозит опасность. Я тогда уже находился в Нью Йорке. Досифей явился мне два раза во сне. Он был чрезвычайно бледен, ничего не говорил и только молча смотрел на меня своими черными глазами. Я поехал в Вашингтон к югославянскому послу Фотичу и переговоривши с ним, написал письмо д-ру Тибору Патаки в Будапешт, который ведал меньшинственными делами в президиуме правительства. Патаки был протестант-кальвинист, не питавший особых симпатий к “папистам”. В моем письме я просил его, чтобы он поинтересовался судьбой митрополита Досифея и сообщил мне, не приключилось ли с ним чего-либо. Ответа я не получил. Впоследствии я ездил несколько раз к Фотичу, но он ничего не мог узнать о Досифее.

Наконец, когда я опять приехал к нему, из его кабинета как раз выходил какой-то незнакомый мне человек. Стоявший в двери Фотич, увидев меня, закричал: Вот Геровский! Вы пришли очень кстати!! Вот господин, который только что приехал из Белграда! Он вам все расскажет про Досифея!

Мы сели с незнакомцем в приемной. Как все приехавшие “оттуда”, он, не зная кто я, вначале был не особенно словоохотлив. Пришлось мне рассказать ему сперва про меня и объяснить, почему я интересуюсь епископом Досифеем. Когда он наконец разговорился, я узнал от него, что он врач, австрийский еврей, живший долгое время в Хорватии и затем переселившийся в Вену. Поэтому он говорил хорошо по сербо-хорватски. И это его спасло, когда Гитлер захватил Вену. Он бежал в Белград и там его устроили врачем при тюрьме, откуда он никогда не выходил, пока нацисты распоряжались в Белграде. В конце концов ему удалось бежать в Грецию и через Турцию в Каир, откуда он только что приехал в Вашингтон.

Вот что он мне рассказал про владыку Досифея. Однажды два нацистских СС в форме привели к нему в тюрьму человека в изодранных лохмотьях, который тяжело дышал и не был в состоянии говорить. Все его тело было в синяках и кровоподтеках.

 – “Меня увидило, почему они привели его в тюрьму. СС-маны сказали мне, что они нашли его в Загребе в полицейской тюрьме и, узнав, что это сербский епископ, решили его перевести в Белград. А вы делайте с ним что хотите.”

В продолжение войны я ничего больше не мог узнать про владыку Досифея. Когда же кончилась война, стало известно, что он умер. Тогда я написал митрополиту Иосифу, заместителю сербского патриарха.

Отвечая на мое письмо, митрополит Иосиф сообщил мне, что он видел Досифея в санатории доктора Живковича. Он лишился ума и никого не узнавал. Он даже не узнал его, митрополита Иосифа, с которым он был знаком с раннего детства и с которым он вместе окончил народное училище, гимназию и киевскую духовную академию. Пришел Досифей в себя только через несколько недель и рассказал митрополиту Иосифу, что с ним случилось. Когда его волокли по улицам Загреба, больше всех его истязали женщины. “А вы ведь знаете, что покойный Досифей больше всего старался помогать женщинам. Досифей уже никогда не был в состоянии подняться с кровати. И после мучений, продолжавшихся много месяцев, он умер.” Вот что сообщил мне митрополит Иосиф.

Я знаю, почему покойный митрополит Досифей особенно старался помогать женщинам. У него была старушка мать, которую он очень любил. Я ее знал. Когда Досифей был мальчиком, они были очень бедны и его мать работала день и ночь прачкой, чтобы дать своему сыну возможность получить образование.

Покойный митрополит Досифей умер мученической смертью за свою работу в Карпатской Руси. Так как большинство приходов Северо-Американской Митрополии состоит из выходцев из Карпатской Руси, следовало бы назначить день, в который ежегодно совершался бы молебен в память блаженного митрополита Досифея с соответствующей проповедью, дабы весь русский православный народ в Америке знал и помнил, как и за что пострадал Досифей, первый православный карпаторусский епископ после первой мировой войны и мученик.

Невзирая на все наши усилия, автономия Карпатской Руси, гарантированная нашему народу сен-жерменским договором, до сих пор не проведена в жизнь и все постановления этого договора, относящиеся к нашей автономии остаются мертвой буквой. У нас нет ни автономного сейма, ни автономного правительства, ответственного перед сеймом, хотя обе эти институции предусмотрены в статье 11-ой сен-жерменского договора.

Наш край наводнен чешскими чиновниками, присланными из чешских провинций Чехословакии. В некоторых правительственных учреждениях число этих чешских чиновников превышает 90 процентов, хотя статьей 12-ой сен-жерменского договора предусмотрено, что чиновники в Карпатской Руси должны набираться по возможности из местных жителей даже в тех учреждениях, которые являются общими для всего государства.

Все дела нашего края находятся в руках этих чешских чиновников. Они не только ведают всеми административными делами, но в их ведении находятся и школы, почта, телеграф, железные дороги и т. д. подобным образом они распоряжаются и сотнями тысяч гектаров леса, пастбищ и других земель, принадлежащих нашему народу. Они занимают не только все руководящие места в администрации. В большинстве случаев они занимают также и все другие должности до простых служителей включительно. Они не знают русского языка и они отказываются учиться ему. В итоге в нашей так называемой автономной стране чешский язык считается единственным официальным языком, во всех учреждениях, включая и суды, невзирая на то, что существует закон, согласно которому русский язык считается равноправным с чешским языком, поскольку он объявлен языком “государственным”. Русские чиновники, которых очень мало, не могут и не смеют пользоваться русским языком, так как их шефы его не знают и возвращают им бумаги написанные по-русски или требуют приложения чешского перевода. Русские чиновники, дерзающие пользоваться иногда русским языком, на дурном счету. Им даже грозят, что им волей или неволей придется прекратить их безуспешные попытки пользоваться русским языком. Не следует забывать, что эти русские чиновники знают, что над ними постоянно висит дамоклов меч в виде неблагоприятных отметок в их послужных списках, которые всегда и во всех ведомствах составляют чешские чиновники.

Невзирая на то, что русский язык в Карпатской Руси объявлен “равноправным с чешским”, чиновники-чехи не обязаны говорить по-русски, но зато русские чиновники должны владеть чешским языком и обязаны подвергаться экзаменам, которыми проверяется их знание чешского языка. Совсем недавно даже сторожа, следящие за исправностью дорог в Карпатской Руси, были извещены особым циркуляром о том, что они должны подвергнуться такому экзамену.

Систематическая чехизация нашего края проводится не только через посредство этих безчисленных чиновников-чехов, но также через посредство всевозможных других способов, в особенности же посредством школ. В Карпатской Руси, где до ее присоединения к Чехословацкой Республике не было ни одной чешской школы, в настоящее время 188 чешских школ и около девятисот чешских учителей. Дабы привлечь в эти школы учеников из местного населения, употребляются всевозможные искусственные меры. Так например евреям, посылающим своих детей в эти школы, даются всякого рода привилегии, в особенности право продажи спиртных напитков и табака. Детей из неимущих русских семейств привлекают даровой раздачей обуви, одежи, учебников и т. д. К тому же чешские школы в Карпатской Руси снабжены прекрасными зданиями, учебниками и инвентарем, в то время как в русских школах всего этого нет и они обыкновенно помещаются в старых негигиенических зданиях. Для того, чтобы дискредитировать окончательно русские школы, правительство нарочно создало хаос в отношении языка преподавания. У нас существуют школы, в которых разные учителя употребляют три, четыре или даже пять различных наречий или жаргонов, пользуясь при этом чешскими учебниками. В течение восемнадцати лет со дня основания Чехословацкой Республики, правительство запрещало преподавание русского литературного языка в русских школах и не допускало русских учебников в эти так называемые русские школы в Карпатской Руси. В результате наша русская молодежь, включая и тех, которые посещали в течение первых восемнадцати лет чешского режима эти так называемые русские школы, не могут ни говорить ни писать правильно по-русски и в большинстве случаев знают хорошо только чешский язык.

На всех правительственных и общественных зданиях в Карпатской Руси красуются чешские надписи. Во всех городах названия улиц переведены на чешский язык и во многих случаях старые их названия заменены новыми в память разных чехов, которые не имеют никакого отношения к Карпатской Руси и совершенно неизвестны у нас. Все магазины обязаны иметь чешские вывески. Но русские вывески не обязательны даже на правительственных зданиях. А если таковые имеются где-нибудь, то они обыкновенно составлены на плохом русском языке. Иногда русские буквы заменены латинскими. В других случаях чешские надписи просто написаны русскими буквами. Такие надписи само собою разумеется остаются непонятными. Единственный их эффект  – показать наглядно отсутствие всякого уважения к русскому языку со стороны чешского правительства.

Дабы дискредитировать русскую школу и посеять раздор среди нашего народа, чешское правительство с самого начала пыталось искусственными мерами насадить у нас сепаратистическое украинское движение. Этот украинский сепаратизм насаждался до первой мировой войны австрийским правительством в восточной Галичине. Но у нас его не было до прихода чехов. Чешское правительство импортировало украинских сепаратистов из Польши, Австрии и даже Германии. Передав в их руки русские школы в Карпатской Руси и субсидируя их, чехословацкому правительству удалось воспитать некоторую часть младшей генерации в сепаратистическом духе, враждебном русской культуре и русскому литературному языку.

Эта искуственная парниковая украинизация производилась в целях как внутренней так и иностранной политики.
С точки зрения внутренней политики министерство народного просвещения считало полезным  – как это в свое время признал Вавро Шробар, министр народного просвещения  – препятствовать распространению русского литературного языка и поддерживать украинский языковый сепаратизм, так как знание русского литературного языка сделало бы какую либо чехизацию невозможной. “Никто, сказал министр, не согласился бы променять русский литературный язык на чешский или на словацкий. Но с украинским языком мы можем конкурировать.”

С точки зрения иностранной политики, цель, которую преследовало чехословацкое правительство насильственной украинизацией Карпатской Руси была та же, которую преследовало австрийское правительство украинизацией русского населения Галичины. Чехословацкое правительство надеялось сделать из Карпатской Руси базу для украинской пропаганды за Карпатами с целью создания независимого украинского государства на северном склоне Карпатских гор. Осуществление такого плана дало бы пражскому правительству возможность расширить свое влияние на востоке, найти новые рынки для своих товаров и новые пространства для чешской колонизации. Для этой цели пражское правительство не стеснялось привлекать “украинцев” из Галичины и Буковины, которые до войны и во время войны были заведомо агентами германского генерального штаба и занимались украинской пропагандой в лагерях военнопленных малороссов в Германии во время войны. Этих специалистов украинской пропаганды чешские власти устроили в Карпатской Руси и им они поручили воспитание нашей молодежи.

Не достигши цели в обоих направлениях  – чехизации нашего края и создании базы для независимой Украины на северном склоне Карпат  – чехословацкое правительство все же пользуется в настоящее время языковым раздором как предлогом для того, чтобы отсрочить автономию до тех пор, пока представители русского и украинского направления не придут к соглашению, потому что без такого соглашения, мол, будущий автономный сейм не будет в состоянии работать и автономия сделается невозможной. Со своей стороны правительство делает все возможное, дабы недопустить до такого соглашения. Так как украинское движение в Карпатской Руси было создано пражским правительством и так как оно может существовать только при его поддержке, то совершенно естественно, украинские сепаратисты во всем слушаются своего начальства и противятся всеми силами проведению в жизнь автономии. При переговорах с представителями русского течения они поэтому ставят невозможные условия и таким образом обрекают заранее на провал какое либо разумное соглашение.

Это сказалось лишний раз в мае месяце сего года, когда карпаторусская делегация, приехавшая из Соединенных Штатов, пыталась посредничать между этими противоположными партиями. Украинские сепаратисты потребовали с самого начала, чтобы в случае осуществления автономии, половина всех мест в правительственных учреждениях и половина всех денег, расходуемых на культурные цели, была предоставлена им. Они потребовали еще и то, чтобы во всех городах, в которых будут открыты русские средние учебные заведения, одновременно были основаны также и украинские школы. Дабы доказать, насколько эти требования абсурдны, будет достаточно указать на следующие два обстоятельства:

1) Несмотря на восемнадцатилетние усилия чешских властей внедрить во все начальные школы Карпатской Руси украинский язык за счет русского литературного языка, недавно проведенный плебесцит дал 76% голосов в пользу русского языка.

2) Из восьми депутатов, которые представляют русское население в обеих палатах чехословацкого парламента, семь человек принадлежат к русскому направлению и только один считает себя украинцем. Юлий Ревай единственный карпаторусский член пражского законодательного собрания, который называет себя украинцем. Но дело в том, что даже этот единственный “украинец” не получил в Карпатской Руси достаточно голосов, чтобы быть избранным в Карпатской Руси. Он попал в парламент только благодаря некоторым странностям чехословацкого избирательного закона. При второй баллотировке чехословацкая социал-демократическая партия, к которой принадлежит Ревай, дала ему остатки социалдемократических голосов, чешских и словацких, полученных партией в других частях республики. Что же касается голосов, полученных Реваем в самой Карпатской Руси, то это по большей части голоса мадьяр, евреев и чешских чиновников, принадлежащих к социал-демократической партии. Только весьма небольшая часть состоит из русских голосов. Русское население дало ему не больше 7000 голосов, в то время как русских голосов в Карпатской Руси было 180.000. Иными словами, “украинец” Ревай получил только четыре процента голосов населения, которому сен-жерменский договор гарантировал автономию. При таких обстоятельствах едва ли можно считать Ревая представителем русского населения Карпатской Руси.

Результат получится тот же, если мы примем во внимание, что г. Ревай является также представителем чешской клерикальной партии, которая на последних выборах не выставила своего кандидата в Карпатской Руси, и которая так же поддерживает украинство. Эта партия в свое время получила в Карпатской Руси всего 7037 голосов, главным образом чешских. Мы здесь не принимаем во внимание коммунистов, потому что они повинуются инструкциями Московского Интернационала и меняют свою ориентацию согласно этим инструкциям.

Невзирая на все это, г. Ревай счел возможным, как представитель украинского течения, выставить во время переговоров бывших в мае сего года, упомянутые выше требования, принятие которых обеспечило бы украинским сепаратистам половину всех моральных и материальных благ, которые получила бы Карпатская Русь в случае осуществления самоуправления. Когда же русские предложили, со своей стороны, украинствующим часть соответствующую их числу в будущем автономном сейме, г. Ревай отказался наотрез и соглашение не могло состояться.

Некоторые органы чехословацкой правительственной печати вывели их этого немедленно заключение, что даже теперь, после восемнадцати лет, невозможно дать автономию Карпатской Руси, потому что жители этого края не могут прийти ни к какому соглашению. К сожалению, не только правительственная печать, но и некоторые чешские политики придерживаются той же точки зрения. Само правительство неоднократно заявляло, что предварительное соглашение между представителями русского и украинского течения является непременным условием предоставления автономии Карпатской Руси, ссылаясь на то, что без такого соглашения плодотворная и в политическом отношении полезная работа будущего сейма была бы невозможной. На самом же деле это только предлог, так как, с одной стороны, такое соглашение не возможно потому, что украинствующие являются только исполнителями воли чешских правительственных партий, враждебных нашей автономии. С другой стороны, каждый человек, хоть мало-мальски знакомый с положением в Карпатской Руси, знает прекрасно, что вполне возможно создать в Карпатской Руси автономный сейм с русским большинством, который будет в состоянии работать плодотворно без участия г. Ревая и незначительной украинской группы.

Дело не в г. Ревае, но в чем-то совершенно ином. Чехословацкие правительственные партии, которые в течение девятнадцати лет были господами Карпатской Руси, где они устроили тысячи чешских чиновников с их семьями и взяли все богатство края в свои руки, не желают уйти из Карпатской Руси и передать русским то, то принадлежит им по праву, согласно сен-жерменскому договору и конституции Чехословацкой Республики.

Чешские социал-демократы не единственные не желающие уйти из Карпатской Руси. Также и другие чешские партии не желают этого. В исполнительном комитете Аграрной партии депутак И. Заиц не допустил одобрения соглашения, подписанного 9 июня сенатором Бачинским, русским, членом этой партии, и депутатом Бродием, представляющим карпаторусскую оппозицию. Г-н председатель, в качестве главы чехословацкого правительства и будучи членом Аграрной партии вполне одобрили это соглашение, но это не помешало другому члену Вашей партии обесценить Ваше согласие следующим заявлением: “Нельзя закрывать глаза на то, что в Карпатской Руси началась борьба за власть между чехами и русскими”. Мы ценим откровенность г. Заица, потому что мы можем прийти к соглашению только тогда, если мы будем говорить откровенно то, что мы думаем. На самом деле в Карпатской Руси образовался настоящий общий чешский фронт, фронт чешских чиновников и чешских правительственных партий, фронт узурпаторов, которые захватили власть в нашей стране и которые стараются удержать в своих руках эту власть против воли тех, кому она должна по закону принадлежать. Мы знаем их лозунг: “Мы не отдадим русским то что мы создали и чем мы владеем”.

Но с такой же откровенностью мы заявляем с нашей стороны, что мы ни в коем случае не откажемся от наших прав. Мы настаиваем и мы будем настаивать на том, чтобы был проведен в жизнь сен-жерменский договор, которым Карпатская Русь была присоединена к Чехословацкой Республине с условием предоставления Карпатской Руси самой широкой автономии, законодательного собрания и автономного правительства, ответственного перед этим собранием, согласно статьям 10-ой и 11-ой этого договора. Мы еще раз заявляем, что будем довольны такой автономией, какой пользовались хорваты в Венгрии перед войной, хотя мы знаем, что это далеко не была та “самая широкая автономия”, которая нам гарантирована сен-жерменским договором.

Мы еще должны прибавить, что “первый этап самоуправления”, объявленный в прошлом году, никак не является шагом к осуществлению автономии. Закон № 172 только ослабляет позицию губернатора Карпатской Руси, у которого и до объявления этого закона было весьма мало прав. Этот закон окончательно сосредотачивает все права в руках вице-губернатора, чеха и начальников разных правительственных департаментов, которые тоже чехи и которые поэтому даже отказываются самым нахальным образом давать губернатору сведения, за которыми он к ним иногда обращается.

Обращаясь к Вам, Господин Председатель Совета Министров, с этим меморандумом, мы исполняем наш Долг перед народом, именем которого мы, члены Центральной Русской Народной Рады, следуя примеру наших американских братьев, 8-го мая 1918-го года объединили Карпатскую Русь с Чехословацкой Республикой.

Нас упрекают с чешской стороны, что мы настаиваем на реализации наших прав в такое неподходящее время, когда пражское правительство занято такими щекотливыми переговорами с немцами. И нам говорят, что раз мы ждали автономии восемнадцать лет, мы могли бы подождать “еще немного” и дать правительству возможность прийти к соглашению с немцами. На это мы отвечаем: Мы убеждены в том, что мы никогда не получим автономии, если мы ее не добьемся теперь, в то время, когда все национальности республики получат права, которые не предусмотрены ни межднародными договорами, ни конституцией.

Мы убеждены, Господин Президент, что Вы относитесь к нам благожелательно и что Вы всячески стараетесь, чтобы нам были предоставлены наши права. Мы только можем пожелать, чтобы Вам удалось преодолеть все те препятствия, которые встают на Вашем пути. Мы знаем, что проведение в жизнь Ваших намерений зависит от согласия шести коалиционных партий. Мы желаем Вам крепости духа и здоровья, дабы Вы могли закончить великое дело предпринятое Вами для блага нашего края и государства.
 

Центральная Русская Народная Рада

Председатель: д-р И. Каминский
Секретарь: д-р В. Гомичков

Врученный лорду Рунсиману в Праге 13-го сентября 1938 делегацией Русского Блока, представляющего большинство карпаторусского народа и объединяющего две самые сильные партии в Карпатской Руси, правительственную Республиканскую Аграрную Партию и оппозиционный Автономный Земледельческий Союз.

Карпатская Русь была присоединена к Чехословацкой Республике сен-жерменским договором, в предисловии которого сказано, что “русское население к югу от Карпатских гор присоединилось по собственной воле к союзу чехов и словаков”.

На самом деле нечто вроде референдума было устроено в 1918 году среди карпатороссов в Соединенных Штатах Северной Америки, в итоге которого 67 (шестьдесят семь) процентов высказалось в пользу объединения Карпатской Руси с чехословацким государством на основании федерации. Это решение было принято благодаря влиянию, оказанному президентом Вилсоном, который посоветовал делегации карпатороссов, обратившихся к нему с просьбой выступить в защиту свободы их края, не настаивать на полной независимости, но примкнуть к будущей Чехословакии. Давая им этот совет, покойный президент Соединенных Штатов уверял делегацию, что карпатороссам будет гарантирована полная свобода и самая широкая автономия в пределах Чехословакии.

Примеру американских карпатороссов, составляющих одну треть всех карпатороссов, последовали, не без некоторых колебаний, карпатороссы в Европе. 8 мая, 1919 года, три русских народных совета, существовавшие раньше в Карпатской Руси, объединились в одну организацию с названием Центральная Русская Народная Рада, заседавшую в Ужгороде, столице Карпатской Руси. Центральная Русская Народная Рада постановила присоединение края к Чехословакии на основании предельно широкой автономии.

Референдум американских карпатороссов и постановление Центральной Русской Народной Рады в Ужгороде послужили мирной конференции формальным основанием для присоединения Карпатской Руси к Чехословакии, без нарушения принципа освобождения всех малых народов и права их на самоопределение, который был тогда провозглашен. Присоединение Карпатской Руси к Чехословакии было проведено в жизнь международным договором, подписанным 10-го сентября 1919 года в Сен-Жермене Великой Антантой (Великой Британией и Францией без России) и присоединившимися к ней державами  – с одной стороны, и представителями новосозданной Чехословацкой Республики, с другой стороны. От имени Чехословакии договор был подписан д-ром Бенешем, который в настоящее время является президентом Чехословацкой Республики.

Сен-жерменским договором Карпатской Руси была гарантирована “полнейшая степень самоуправления совместимая с понятием единства Чехословакии” (статья 10 договора).

Карпатской Руси должен был быть предоставлен свой собственный законодательный сейм (законодательное собрание), в ведение которого должны были входить все вопросы, касающиеся языка, школы и вероисповеданий, местной администрации и все другие вопросы, которые должны были быть определены законами чехословацкого государства (ст. 11).

Во главе администрации должен был быть губернатор, назначенный президентом республики и ответственный перед карпаторусским сеймом (ст. 11).

Чиновники в Карпатской Руси должны были назначаться по возможности из местного населения (ст. 12)

Кроме автономного сейма сен-жерменский договор гарантировал Карпатской Руси право быть соответствующе представленной в чехословацком парламенте (ст. 14).

Опека данных постановлений договора вменялась Лиге Наций (ст. 14).

Все эти постановления сен-жерменского договора были включены почти дословно в конституцию Чехословацкой Республики. Вопреки этому, до сего дня, т. е. девятнадцать лет после подписания сен-жерменского договора, эти постановления все еще не были проведены в жизнь.

И вопреки договору, гарантирующему автономию всей русской территории, лежащей к югу от карпатского хребта, значительная часть ее, населенная 250.000 русских, была отрезана от нее и присоединена к Словакии.

В настоящее время Карпатская Русь не пользуется никакой автономией. Она управляется чиновниками-чехами, присылаемыми из Праги, которые не знают русского языка и которые не ответственны ни перед кем, кроме правительства, которое их туда посылает.

В Карпатской Руси нет автономного сейма. Даже все те вопросы, которые перечислены в статье 11-ой договора, как вопросы подлежащие исключительно ведению автономных властей, решаются Прагой, как в законодательном так и в административном порядке.

Губернатор, являющийся в настоящее время единственным высшим чиновником русской национальности в Карпатской Руси, лишь кукла. Он лишен каких-либо настоящих прав. Особым постановлением пражского совета министров (№ 26.536 от 1920-го года), все права предоставлены вице-губернатору, пост которого всегда занимает чех.

Руководящие должности во всех отраслях управления находятся неизменно в руках чехов. И большинство менее ответственных мест, включая низших чиновников и прислугу, также занимаются чехами, присылаемыми из Праги.

Вопреки статье 13-ой договора, Карпатская Русь лишена “соответствующего” представительства в пражском парламенте. Ее представительство не соответствет количеству населения Карпатской Руси, даже в ее теперешней урезанной территории. Вместо, по крайней мере, 14-ти депутатов, Карпатской Руси предоставлено всего лишь девять мест. К тому же, благодаря некоторым особенностям чехословацкого избирательного закона, чехословацкие партии могут в некоторых случаях передать голоса, полученные ими в Чехии и в Словакии, своим кандидатам в Карпатской Руси и таким образом влиять на результат выборов. Вследствие этого Карпатская Русь в настоящее время представлена в пражском парламенте некоторыми депутатами, которые не были избраны в Карпатской Руси.

Этот режим, продолжающийся вопреки сен-жерменскому договору уже почти девятнадцать лет, и вопреки конституции, нарушает не только законные политические права нашего народа, но и его культурные, социальные и, в особенности, экономические интересы.

Мы сознаем, что теперешний глава чехословацкого правительства, д-р Милан Ходжа, искренно желает, чтобы постановления сан-жерменского договора и чехословацкой конституции были проведены в жизнь. Он пользуется доверием карпаторусских политических деятелей. Мы также готовы признать, что некоторые шаги к осуществлению карпаторусской автономии уже сделаны. Но мы также знаем, какие препятствия он встречает на этом пути. Поэтому мы полагаем, что проявление интереса с Вашей стороны к нашей проблеме сильно помогло бы ее благополучному и скорому разрешению.

К большому нашему сожалению, мы должны отметить, что вопреки формально лучшему обеспечению интересов нашего народа сен-жерменским договором, нежели других национальностей Чехословакии,  – договор гарантирует нашему народу больше прав, включая даже территориальную автономию,  – судьба нашего народа до сих пор гораздо хуже, чем положение других национальных меньшинств в республике. Очевидно причина этого явления состоит в том, что за нами не стоит иноземное государство, которое, будучи одной с нами народности, могло бы или хотело бы поддержать наши требования. Но настоящий момент, когда грубая сила и военная подготовленность имеют такое решительное значение, кажется нам самым подходящим в интересах подорванного международного доверия, показать на деле, что международные договоры не являются клочками бумаги, но должны быть выполняемы даже тогда, когда они касаются малых и беспомощных народов, которым не на кого опираться, как только на свои права, гарантированные Великими Западными Демократиями.

Если Вам понадобятся дополнительные и более подробные сведения, таковые Вам могут быть предоставлены нашим Информационным Бюро, находящимся в отеле Алкрон, комната № 308.

Прага, 13 сентября, 1938.

Д-р Э. Бачинский
Андрей Бродий
Юлий Фельдеший
Д-р Павел Коссей
Д-р Иван Пьещак
Петр Жидовский
Василий Щерецкий

переданный лорду Рунсиману в Праге 13-го сентября 1938-го года Петром Жидовским и д-ром Иваном Пьещаком, членами чехословацкого парламента, представителями русского народа в восточной Словакии.

Сен-Жерменский договор, на основании которого Карпатская Русь была присоединена к созданной тогда Чехословакии, гарантировал всему русскому народу, находящемуся в пределах Чехословакии, самую широкую территориальную автономию.

Все границы, включая также и границу отделяющую Карпатскую Русь от остальных частей республики, должны были быть определены Великими Державами, подписавшими Сен-Жерменский договор. Но территориальная Коммиссия мирной конференции установила только временную демаркационную линию, согласно пожеланиям чехословацких представителей. Окончательная граница должна была быть определена Великими Державами. До сих пор это не было сделано. И до сих пор не был объявлен закон, которым, согласно параграфу 3 чехословацкой конституции, должно было быть произведено окончательное разграничение между автономной русской территорией и Чехословакией.

Генеральный Статут 1919-го года (Но. 26536), которым чехословацкое правительство предполагало установить временный режим в Карпатской Руси, ссылается, в главе 11-ой, на демаркационную линию, проведенную Территориальной Коммиссией и говорит под буквами а) и с) упомянутой главы:

“Территориальная Коммиссия Мирной Конференции в Париже определила границы следующим образом:

а) Демаркационная линия между русскими и сло ваками идет прямо от Чопа до северной части Ужгорода таким образом, что железная дорога остается в Словакии, а Ужгород в Карпатской Руси, и оттуда вдоль реки Уж до карпатского хребта.

Вся территория на восток от этой линия должна считаться автономной русской территорией.

с) Ввиду того что часть русского народа состав ляет меньшинство на территории Словакии в том виде, как ее определила Мирная Конференция, чехословацкое пра вительство предложило представителям обоих народов договориться о сроках окончательного включения при мыкающих русских округов в автономную русскую область.

[*] В 1930-м году было в восточной Словакии по крайней мере 223.000 русских «русского вероисповедания», то есть «греко-католиков», униатов и не униатов. Но официальная народная перепись насчитала только 92.000 русских. Целые русские общины были записаны словацкими, невзирая на все протесты со стороны населения этих общин.

В каждом селе приходилось бороться за каждую отдельную школу. Больше всего пришлось вытерпеть учителям тех школ, которые подвергались преследованиям всевозможными способами за их стремление учить по-русски. Борьба все еще продолжается. Даже в настоящее время имеются десятки школ в чисто-русских общинах в восточной Словакии, где преподавание ведется на словацком языке и где ученикам запрещают даже говорить по-русски друг с другом. Совсем недавно был и такой случай, что учитель-словак налагал на учеников штраф за каждое русское слово.

Только недавно (в 1935-1938-м гг.), в особенности с тех пор, как д-р Милан Ходжа возглавил чехословацкое правительство, многие русские общины получили русские школы. Но общее положение все еще далеко не удовлетворительное, как в отношении количества русских школ, так и в отношении русского языка в правительственных учреждениях.

Совсем недавно, в начале этого года, в чисто-русском уезде русского учителя отдали под суд за то, что он сказал, что “этот уезд  – это русская земля”. Это произошло, невзирая на факт, что не только в Сен-Жерменском договоре, но и в конституции Чехословацкой Республики сказано о русской территории, которой гарантируется самая широкая степень автономии.

Мы останавливаемся так подробно на школьной проблеме, потому что для нас это самое больное место и потому, что статистические данные, которые мы прилагаем к нашему меморандуму, могут быть легко проверены.

Болезненно и несправедливо отнимать у всякого народа его родной язык и заменять его чужим, но вдвойне несправедливо, когда это язык великого народа, как в нашем случае, русского народа, и когда этот язык заменяют языком малого народа, еще не развитым и не имеющим значения.

Мы не будем останавливаться подробно на иных несправедливостях, которые чинят нашему народу в восточной Словакии в экономическом и социальном отношениях вследствие того, что наша русская территория не присоединена к Карпатской Руси и лишена той широкой автономии, которая была ей гарантирована. Мы только упомянем о том, что даже в уездах, в которых, согласно чехословацкой статистике, русские преобладают, почти нет русских служащих в правительственных учреждениях. Приведем хотя бы один пример. В межилаборском округе русские составляют 73 процента населения, а чехословаки не более 14 процентов. В уезде 163 государственных чиновника, из коих 149 чехословаков и только 14 русских. Из 36 жандармов только один русский. Из 51 “финансового стражника” также только один русский.

Экономическое положение нашего народа в восточной Словакии ужасающее. Границы, отделяющие нашу территорию от Польши и Венгрии, прежде не существовавшие, придушили экономическую жизнь нашего края. Прежние экономические связи нарушены и многие возможности зароботков исчезли. Это особенно больно отозвалось на нашем народе, потому что значительная часть его находила заработок на пропитание в качестве сезонных рабочих за нынешними границами Чехословакии. Чехословацкое правительство до сих пор не сделало ничего для того, чтобы открыть нашему народу другие возможности заработка. Работы найти нельзя. Во многих местах наш народ страдает от хронического голода. Нищета достигла таких пределов, что люди даже не в состоянии купить себе соли и принуждены употреблять денатурированную соль, не годную для пищи, или обходиться вовсе без соли.

Аграрная реформа до сих пор еще не проведена в большинстве русских сел.

Когда производятся общественные работы, русские села тщательно обходят. Всем известно, что плохие дороги без мостов ведут в русские села.

Случаев вопиющей несправедливости в отношении русского населения столько, что распространяться о них в этом меморандуме было бы совершенно безцельно. Мы видим только одну возможность выхода из этого положения: взять нашу судьбу в собственные руки и управлять сами собою, на что мы имеем полное право, согласно сен-жерменскому договору.

Мы полностью присоединяемся к заявлениям представителей нашего народа из восточной части Карпатской Руси, то есть территории, лежащей на восток от демаркационной линии, которая считается, согласно вышеупомянутому Генеральному Статуту чехословацкого правительства, автономной русской территорией.

В качестве представителей русской территории, лежащей на запад от демаркационной линии, мы обращаемся к Вам с просьбой помощь нам в том, дабы наша территория была присоединена к Карпатской Руси, согласно сен-жерменскому договору, и дабы всей русской территории в пределах Чехословакии была, наконец, предоставлена самая широкая автономия, так как это обусловлено в этом договоре.

В конце мы еще добавим, что мы, нижеподписавшиеся, являемся единственными представителями русского народа из восточной Словакии. Один из нас, Петр Жидовский, принадлежит к правительственной Республиканской Аграрной партии, а другой, д-р Иван Пьещак, к оппозиционжаму Автономному Земледельческому Союзу.
 

Прага, 13-ое сентября, 1938 года.

Петр Жидовский
Д-р Иван Пьещак

Перевод с английского