Марина. Ты, Кларка, уже перед самолетом сапоги надень. А до аэропорта потерпишь, не растаешь. И шубу с шапкой в багаж не сдавай, с собой возьми. Сейчас в Москве такие морозы ударили!..

Клара. Ударили...

Марина. А, знаешь что плохо — стиральная машина сломалась. А на новую денег нет.

Клара. Что?

Марина. Ну да, нету. И вот представь себе картину — я, с двумя тяжелыми тюками, еду на троллейбусе в прачечную. Три остановки, между прочим. На пятом номере. А у меня не принимают. Бирки не нашила. Теперь-то они нашиты. Но все ведь в прачечную не потащишь... Ну и стирала вручную... Ты не пугайся, эти навыки быстро восстанавливаются...

Клара. А он что, по-прежнему вытирает руки о штаны?

Марина. Тебя это в нем больше всего раздражает?

Клара. А тебя?

Марина. А я уже все забыла. Знаешь, как после экзамена. Вышла в Бен-Гурионе, вдохнула теплый южный воздух — и на каникулы. Что может быть лучше первого дня каникул!

Клара. Прекрати.

Марина. Да ладно. Перезимуешь.

Клара. Выключи! Я не могу это слушать!

Лева. Почему? Я для тебя это и включил. Знаешь, ты так и ходи со скалкой. Она тебе очень идет. Я тебе газовый баллончик купил. Но скалка даже лучше.

Клара. Скалка?.. Я пирог делаю. Как ты любишь. Медовый.

Лева. Спасибо.

Клара. Нет, все-таки включи. Будем смотреть правде в глаза.

Лева. Не включу. В телевизоре правды нет, но нет ее и выше... Ты Шауля помнишь? С моей работы?

Клара. Тот, который на Пурим тампоном нарядился?

Лева. Нет, тампоном был Шай. А Шауль в каких-то перьях страусиных скакал, с копьем. Он из Южной Африки. Вспомнила?

Клара. И что?

Лева. Ничего. Он когда узнал, что Алекс в отпуск летит в Москву, ужаснулся. Говорит: ”Как это можно?! Это очень опасно. По телевизору же все время такое показывают...” А я ему говорю: “Как же ты сам в свою Южную Африку летаешь? Там же еще опаснее”.

Клара. Ну да...

Лева. А он обиделся. Мол, с чего ты взял? А из телевизора. Так он мне на это — хмыкнул! “Кто же верит тому, что по телевизору показывают?!” А ты говоришь...

Клара. Я?!

Лева. Неважно. Знаешь, никак не привыкну. Почти десять лет, а каждый раз дергаюсь.

Клара. Каждый третий раз.

Лева. На, смотри свой телевизор!

Лева. Маринка, это ты Клару так запугала?

Марина. Ее и пугать не надо. Она Серегу не хуже меня знает. Так, рассказала кое-что.

Лева. Зря. Упрется — разберется. Лучше бы мне рассказала.

Марина. Знаешь что, Левка!? Совсем ты в своем Израиле зажрался! Тебя бы к этому митьку на год отправить... со сломанным бачком в сортире. Я бы посмотрела!

Лева. Тоже мне трагедия. Бачок в России! Вот когда у меня здесь бачок потек, такой счет за воду пришел... До сих пор страшно. А Серега может бесплатно наслаждаться журчанием воды.

Марина. Какой воды? Ведро с ковшиком, наполняешь в ванной и несешь сливать.

Лева. Да-а... Надо бы Кларе коромысло подарить... А что, Серега совсем мышей не ловит?

Марина. Абсолютно. Чем меньше его картины покупают, тем больше он выпендривается. А чем больше выпендривается, тем меньше покупателей. Да и кризис этот...

Лева. Значит, хлебнула?

Марина. Да ладно... Что-то они задерживаются. Сходи, позвони как там самолет.

Лева. Лучше ты. Чтобы Клара не дергалась.

Марина. Это на каком же языке я должна звонить?

Лева. Там русский автоответчик. Нажми “редайл”.

Марина. “Редайл”? Ага, значит сам уже звонил! То-то же. А то строишь из себя супермена... (Смеясь, уходит. Лева досадливо отмахивается.)

Марина. Я выключила, ничего? Хочу позвонить в аэропорт. А то волнуюсь.

Клара. Почему Лева не позвонит?

Марина. Откуда я знаю.

Клара. Щадит мои чувства?

Марина. В нашей-то ситуации... Тихо!.. (Пауза.) Ну вот, приземлился! (Кричит.) Лева! Приземлился!

Клара. А где же Серега? Экскурсия давно кончилась.

Марина. Меня это уже не волнует. А тебя еще не должно волновать.

Клара. Да. Несколько часов свободы в год.

Марина. Кларка, да что с тобой в этом году? Вся в кусках...

Клара. А то ты не знаешь.

Марина. Знаю. Но я же не с прошлым годом сравниваю. Ты три года назад получше была. Я помню. Я даже подумала — всем бы нам, как Кларке держаться.

Клара. Усугубилось.

Марина. Да, я знаю. Лева звонил нам, когда у тебя диабет нашли. Сколько у тебя уколов в день?

Клара. Какая разница. Четыре. Не в этом дело. Не совсем в этом.

Марина. Ну ясно. Главное — диета. А в нынешней Москве... Да и у Сереги даже на хлеб с портвейном не всегда хватает... Но у тебя же не тяжелая форма?.. (Клара грустно улыбается.) Ну, я просто сужу по тому, как ты выглядишь...

Лева. Клара, завяжи, пожалуйста.

Марина. Дай мне. А то я за год разучилась. Потренируюсь.

Звонок в дверь. Появляется Серега в тельняшке под курткой, с большим пакетом.

Серега. Привет, братки. А я тут хавчик надыбал.

Клара. Зачем?!

Серега. Дык праздничек. Застольице. Хорошая снедь, смотрите! (Выставляет на стол “семейные” упаковки дешевых ходовых продуктов.) Полный улет!

Марина. У тебя же денег не было.

Серега. Ага. Дык в том и фокус, дурилка картонная. С денежками оно всякий может — заходи в гастроном и отоваривайся.

Лева. А ты?

Серега. Ну-у, а я на экскурсии... нас по этому, (щелкает себя по горлу) Бухарскому кварталу водили, а я смотрю — из подворотни такой хвост очерединый. Народ, знамо, интересуется. Экскурсоводша бает — бесплатно, для людей с низкими доходами. Братушки, да это ж я! У меня щас даже по нашим понятиям доходы низкие, а уж по вашим — раз в месяц в платном туалете поссать.

Марина. Короче, ты встал в очередь? На виду у всей группы?

Серега. Дык... нет. Я не мог. Потому там левчикина сестренка была. Я сначала потерялся. А уж потом — да, стал в очередь. Во, зато хавчик. Там многие по-русски изъяснялись, мы пока стояли, меня там братки пивком угостили. Потом я им купил бутылку арака. Вещь хорошая. Дешево, крепко, детством пахнет.

Клара. Каким детством?

Серега. Нашим детством, Кларчик. Тебя че, от кашля анисовыми каплями не пользовали? Я пил.

Марина. Откуда у тебя деньги на выпивку?

Серега. Так Левчик дал. На обратный путь. Ты че, как бы я иначе вернулся с экскурсии? И это, Маришка, ты учти, это я тебе последний раз отчет даю.

Лева. Как же ты добрался без денег?

Серега. По-барски. С двумя лакеями на запятках.

Марина. Как это?

Лева. А, понял. На мусоровозе подвезли?

Серега. Сечешь!

Клара. О, господи...

Серега. Дык а че... Прикиньте, братки, пошел я интеллигентно бутылку в мусорку выкинуть, раз все одно не сдать. А у меня из-под носа два братка в грязно-желтом темно-зеленый бак уводят. Разговорились на английской мове. А они как раз в вашу сторону. Подвезли. Водила, дурилка картонная, все клянчил тельник продать. Ну я покумекал и от бизнеса отказался. Объяснил, что не могу с братушками за праздничный стол без тельняшки сесть. Правильно? Дык вот, пообещался ему с Москвы прислать. Кларчик, дай че-нибудь с ладони адресочек списать.

Лева (берет его за руку, читает). Валид Хусейни, ха-Гай, 7, Эль-Кудс. Вот сука.

Серега. Ты че? Чего это — сука?

Лева. Хороший человек Иерусалим — Эль-Кудсом не назовет.

Серега. Не, хорошие братки. Только вот не пьют, я их приглашал зайти сюда, выпить, оттянуться в полный рост. Наотрез отказались. Не обижайся, братишка, говорят, но мы вообще не пьем. Вера у нас такая.

Лева. Ну да. Мусульманские фундаменталисты. Эль-Кудс...

Серега. Дык как хорошо, что ты сказал! Я ж такую идею такой картинки привез! Полный обсад! Теперь название еще краше станет! Вслушайтесь: “Я еду на мусоровозе по святому городу Иерусалиму с бесплатным хавчиком и братками-фундаменталистами”. Чеченцам продам.

Клара молча выходит на кухню. Марина с Левой жизнерадостно смеются.

Лева. Кстати о моей сестре. Серега, а где она? Белла ведь человек нормальный, ответственный. Наверняка тебя, дурака, ищет.

Серега. Ну... как. Может и так. Но навряд ли. Я ей, кажется, не понравился, сестренке твоей.

Марина (сквозь смех). Неужели и ты комплексуешь?!

Серега. Я не комплексую. Я сумлеваюсь. (Марина уходит на кухню.)Ну че самолет? Сел?

Лева. А ты надеялся, что братки-фундаменталисты его в Африку угонят? Сел, сел.

Серега. Ну и... пусть. Левчик, а че Кларчик на кухне торчит? Она че, готовить выучилась?

Лева. Да как тебе сказать... Она тут на какой-то кружок французской кухни ходила. Ничего, любопытно получается.

Серега. Даа... одним — судьба карамелька, а другим — сплошные муки. Нехороший ты человек. Недобрый.

Лева. При чем тут я?

Серега. Дразнишься.

Белла. Я так и знала, что вы здесь! Сергей, мы уже не знали что и думать. Сначала всей группой искали. Потом я на остановке несколько автобусов пропустила — вдруг появитесь... В чужой стране, все-таки.

Серега. Дык... потерялся я. За девкой одной увязался. Непроизвольно.

Белла. Вам всем давно пора не о девках, а о детях думать!

Серега. Ну так... думаем. Потому их и нету, что думаем. Предохраняемся.

Белла. Мыслители! Ладно, с Днем рождения тебя, братик. (Протягивает Леве цветы.) И знаешь, от возраста не предохранишься. Вон — тебе уже тридцать. А дом пустой...

Лева. Спасибо. (Откладывает цветы в сторону.)

Белла. Кларочка! Где у вас тут ваза? Цветы поставить!

Лева. А это еще откуда?

Клара. Я купила. А что?

Лева. Зачем?

Клара. Для цветов. Вот принесешь завтра женщине цветы — ваза тебе и пригодится. Помянешь меня добрым словом.

Белла (тревожно вслушивается в разговор и начинает действовать). Кларочка! Какая замечательная ваза! У тебя хороший вкус! Дай Левке волю, он бы цветы в пустые бутылки ставил. И ставил, кстати.

Серега. Я по осени серию натюрмортов написал. Цветы в бутылках. Хорошая серия. Полный обсад! Слышь, Левчик, тут главное чтоб бутылка подходящая к цветам. И наоборот.

Клара. Наоборот — это как?

Серега. Дык в том смысле, что важно кто инициировал творческий акт. Кто первый подвалил — друг с бутылкой, или поклонница с цветами. Вот представь, Кларчик. Является друг с бутылкой вашего “Кеглевича”. Оттягиваемся в полный рост. А наутро, когда все братки ищут пиво, я ищу... вот какой бы ты цветок на моем месте искала?

Клара. Увядший.

Серега. Сечешь. Но не абы какой. А ирис. Фиолетовый. И ты, Кларчик, ищешь его под промозглым дождем меж лотков и прилавков. И что ты находишь? Одни только свежие гвоздики хамского цвета. Наконец, видишь какой-нибудь крупный желтый лютик и идешь на очередной постыдный компромисс.

Белла. А если все-таки наоборот? Если поклонница с... ну не знаю, с розами.

Серега. Тогда утром, проводив ее до метро под промозглым дождем, идешь по лоткам. И ищешь оплетенную бутыль “Кьянти”. Ищешь, ищешь, а потом такая иерусалимская тоска берет, что покупаешь “Кеглевича”... И оттягиваешься в полный рост, чтобы потом снова искать завядший ирис. Левчик, браток, подмогни. Я тебе пришлю фотографии, а ты этих Кеглевичей найди, потому как надо им эту серию втюхать. Типа, для красоты в конторе. У меня так одна из картин и называется: “Похмелье сиониста”.

Белла. А знаете что, нарисуйте для меня картину. Без цветов, с одними пустыми бутылками: “Старость предохранившегося холостяка-эгоиста”.

Демонстративно уходит на второй этаж. Клара идет следом.

Серега. Левчик, а это... Как у Кларчика с этим? По-прежнему спираль, или че?

Лева. Вроде да.

Серега. Хорошая вещь. А то сам пойми — кризис у нас, елы-палы... Иные братки по бедности презервативы, как носки стирают. (Лева молча смотрит на часы.) Когда должны прикатить?

Лева. Пора бы.

Белла. Да не плачь, все должно быть нормально. Левка уже перебесился, я вижу. Просто ты на все готова, вот он и выпендривается.

Клара. А что, это так видно?

Белла. Ну... видно. Мне видно. Как старшей сестре. Вы давно вместе?

Клара. Нетто или брутто?

Белла. Что? Ты кем работаешь? В торговле?

Клара. Я не работаю. Вообще-то я юрфак заканчивала.

Белла. Ну, ничего... Тут не все сразу работу находят. А ты когда репатриировалась?

Клара. Репатриировалась? Давно. Четыре года.

Белла. И до сих пор не работаешь?!

Клара. Я уезжала из Израиля на какое-то время. На два года. Завтра снова уеду. (Плачет.)

Белла. Куда?

Клара. В Москву.

Белла. Бизнес? (Клара отрицательно мотает головой.) В гости? (Клара продолжает рыдать.) Умер кто, не дай Бог?

Клара. Оставим этот разговор. Мне бы так хотелось с вами поделиться... Но я не могу. Это слишком... Простите.

Белла. Лев! Мне надо с тобой поговорить!

Лева. Начинается. Синдром старшей сестры.

Белла. С глазу на глаз.

Лева. Как Моше Даян с Кутузовым?

Серега. Дык я Маришке пойду на подмогу.

Серега уходит на кухню. Белла демонстративно закрывает за ним дверь.

Лева. Как честный человек должен сразу тебя предупредить. Что на Кларе не женюсь.

Белла. И почему же?

Лева. Так. Не люблю.

Белла. Ну и что.

Лева. Слушай, Белла. Ты в Израиле меньше года, а учишь всех жить. Хватит.

Белла. Ну и что? Жизнь — она везде одинаковая.

Лева. Тут так принято, поняла? Живут вместе и живут. Пока не надоест.

Белла. Так Кларе, вроде, не надоело? Хорошая, между прочим, девушка...

Лева. Я же тебе русским языком сказал. Не люблю.

Белла. А кого ты любишь?

Лева. Скоро увидишь.

Белла. Да?

Лева. Да.

Белла. И это серьезно?

Лева. Для меня — очень.

Белла. Ну, тогда ладно... А вот скажи...

Лева (с фальшивой озабоченностью). Извини, я уже начало новостей пропустил. Потом. (Лева включает радио. Диктор заканчивает сообщение о беспорядках в Хевроне.)

Марина и Серега на кухне.

Серега. Мариша...

Марина. Что, Серега?

Серега. Дык это... Гостинчик тебе приготовил. На прощанье.

Марина. Да ну? Спасибо. А что? Картину?

Серега. Не. Картины хоть все так бери. Че мне тебе картинки дарить, дурилка картонная? Кто ж дарит любимой женщине то, чего у него хоть жопой ешь.

Марина (смеется). Действительно. Тогда что это?

Серега. Я тебе стихи написал. (Марина заходится в хохоте.) Дык я и говорю, мол, на чем я их написал. На браслете. На.

Марина. Ой, красиво! Какой оригинальный. Очень трудно прочитать, буковки мелкие. Сам прочитай!

Серега. Не. А буковки мелкие — чтоб кто попало не читал. Ты сама разбирай. Чтоб было чем в Америке заняться.

Марина. Спасибо. (Целует его, Серега ее удерживает, Марина не без труда вырывается.) Все, все...

Серега (тоскливо). Как все глупо.

Марина (весело). Конечно.

Серега. Маришка, у меня тут это... выставка в Гамбурге проклюнулась. В марте. Может, прилетишь? Важно это для меня, там это, типа по “гамбургскому счету”...

Марина. С удовольствием. Если только Володя захочет и сможет вырваться.

Серега. Понятно. Пункт третий.

Лева. Мразь! Сука! Это ты! Подстроил! Убийца, сволочь! Убью! (Приставляет револьвер к его голове.)

Серега. Ты что, Лев?! Возьми себя в руки! Ненависть ко мне начинает приобретать у тебя отвратительные формы! Убери, пожалуйста, ствол и объясни, как человек. Что тебя так возбудило?!

Марина. Лева, Лева! Ты что?! Что случилось?! Не надо! Прекрати!

Лева. Эта сука нанял арабов! Они погибли, поняла?! Только что! По радио передали! Мразь! Вонючая мразь!

Марина. Кто погиб?!... Они?.. Володя?!...

Серега. Прекрати истерику! И изволь объясниться!

Марина. Что?! Что передали?

Лева (обмякает и садится на табуретку). Все. Ирочки больше нет.

Белла. Что такое? Какой Ирочки?

Марина (кричит). Что передали?! Что?! Говори!

Лева. Кончено.

Белла. Ну, я слышала по радио — такси врезалось в мусоровоз. Два трупа. Американцы, мужчина и женщина. А кто это?

Серега. Дальше!

Белла. А все. Еще сказали, что такси из аэропорта. А водитель мусорки из Восточного Иерусалима.

Марина. Это они. Володечка, о, Боже... (рыдает).

Серега. Вы уверены, что больше никакой информации не сообщили? Ни имен, ни особых примет?

Белла. Не-ет, вроде.

Серега. И ты, Лева, решил, что я, не зная ни номера, ни цвета такси, организовал между делом заказное убийство? Нанял первых попавшихся мусорщиков? Не совершают заказные убийства так, экспромтом. Да и на что бы я их нанял, этих мусоровозов? Мариша, подумай сама! (Выворачивает карманы.) Кто за полшекеля убивать будет?! Елы-палы, псих ты все-таки, Левчик!

Белла. Ну Левка, действительно! В чем дело?! У нас в роду, вроде, психов не было...

Клара. Что случилось? Лева, что с тобой?!

Марина. Они разбились! Их больше нет, поняла? Володи больше нет...

Клара. Какой ужас... А Ира?

Марина. Тоже. Иры тоже больше нет. Считай, что тебе повезло.

Марина. И тебе повезло. Но не надейся. Тебе-то не повезло! (Серега молча обнимает ее. Марина какое-то время стоит замерев, затем вырывается и подходит к Леве.) Лева, как же мы теперь жить будем...

Лева. Никак... Все.

Белла. Кто нибудь мне объяснит причину этого массового психоза?

Клара. Я объясню. Потом. Это действительно массовый и хронический психоз. Слишком затянувшийся... Какой это все кошмар!

Звонок в дверь. Появляются Ира с Володей.

Володя. Хай! О, все уже здесь, как славно!

Ира. Здравствуйте, девочки и мальчики!

Ира (целует Серегу). Привет тебе, маэстро.

Серега. Воистину привет. С воскресением тебя, братишка.

Марина (весело подскакивает к Кларе). Кларка! Прости дуру! Не помню что говорила, но знаю, что гадкое... От горя. Простила?

Клара. А, фигня все это.

Марина. Ну и правильно. Володя, мы ведь вас только что похоронили...

Володя. Где?

Серега. Дык тут. На этой вот кухне, елы-палы... А меня, значится, к высшей мере. Типа за организацию вашего убийства.

Лева. Серега, прости. Не знаю, как вышло.

Серега. Да брось ты, Левчик, дурилка картонная! Даже наоборот, даже интересно было. В какую сторону стрельнет этот допотопный револьвер. Отдай его лучше мне, на натюрморты, от греха. Лады?

Володя. Это вы из-за этой аварии? Весь трафик из-за нее замер. Мы видели, когда проезжали — такси в лепешку.

Ира. Да, очень страшно... Лева, а ты новый домик приготовил...

Лева. Старался. Тебе нравится?

Ира. Вау, какая нетривиальная ваза! Клара, это ты купила?

Клара. Нет, Лева. (Уходит наверх.)

Ира. Растет эстетический уровень мелкой буржуазии. Да, Сережа?

Серега. У-у. Дык это ж у него за счет этического.

Володя. В смысле?

Серега. Дразнится. А после убивал — револьвер к башке приставил и дурными глазами глядел. А палец трясся и по курку елозил. Нехорошо.

Марина. Зато Серега был великолепен! Такое хладнокровие. Его вот-вот пристрелят, а он даже ни капли не испугался.

Лева. Кто не испугался? Серега? Да он от страха заговорил, как петербуржец в десятом поколении. Ни братков, ни дыков. А, Серега?

Серега. Дык — да. Экстремальная ситуация, елы-палы. На спинном мозге общался.

Ира. А это что, для вас новость? Могли бы заметить, что Сережа и после определенной рюмки разговаривает совсем по-другому. Нормативным литературным языком. Как другие разговаривают до. Лева, а ты мог выстрелить?

Лева. Не знаю. Ну что ты смотришь? Я считал, что он виновен в твоей смерти.

Серега. Левчик-то выстрелить мог, пожалуй... Мог. А вот револьвер его навряд ли. Ржавый, дрянь. Отдай ты его мне, Левчик. На искусство.

Лева. Да забирай. Но ты же его через границу не провезешь.

Серега (искренне изумляется). Я?! Чего это я его не провезу? Это, давай спорнем на сто баксов, что провезу!

Лева. У тебя же денег нет.

Серега. Ну. Потому и спорю, дурилка картонная, чтоб были.

Марина. А если проиграешь?

Серега. Дык застрелюсь.

Ира. Прекратите.

Серега. А че? Я бы провез. Как фрагмент скульптуры: “Браток буденовец пристреливает любимую кобылу, чтоб не мучилась от угрызений совести”.

Марина. Смешно.

Ира. Особенно кобыле.

Белла. Подожди... Что-то у меня это все в голове не укладывается. То, что ты любишь Левку, а он тебя нет, это извини, видно. То, что Левка любит эту самую Иру, это мне тоже понятно. Но ты говоришь, что Ира любит Серегу?!

Клара. Да.

Белла. Мне это непонятно. Я ее, конечно, не знаю, но видно, что она такая вся из себя... фифочка. А Серега этот ваш, он же вообще... ужас.

Клара. Да. Но что же делать. Вообще-то он очень талантливый. А Ира это понимает лучше всех нас, искусствовед все-таки... Ну, не знаю.

Белла. Ну хорошо. Допустим. Любовь зла... Дальше.

Клара. А дальше — Серега любит Марину. Тоже, кстати, непонятно за что. Он вообще-то большой художник, а она... У него в мастерской такие женщины бывают...

Белла. Плевать. На вкусы Сереги мне плевать. Ну?

Клара. Марина. Любит Володю. Что, в общем-то, никого не удивляет. Хороший парень, умница, классный программист. Сейчас так вообще... И эта американская мечта почему-то любит меня.

Белла. А ты любишь Левку?

Клара. А я люблю Леву.

Белла. Ну и дура.

Клара. Конечно дура. В общем, такая вот ситуация. Круг замкнулся, и шестеро неглупых людей оказались в совершенно дурацком положении. Это даже не любовный треугольник. Это уже какая-то высшая геометрия...

Белла. Подожди... а как же вы все дружите?

Клара. Если это можно назвать дружбой.

Белла. Голова кругом идет! Что-то у тебя не складывется. Если все как ты говоришь, то почему Серега с Мариной я еще могу понять — он ее любит, она его терпит. Но вот эти из Америки... Володя и Ира. Ира любит Серегу, так? А Володя — тебя?

Клара. Правильно.

Белла. Почему же они тогда вместе? Что их связывает?

Клара. Договор.

Белла. Что такое?

Клара. Ну вот смотрите... Все это вылезло лет десять назад. Повлюблялись мы все без взаимности примерно в одно время, на первых курсах. Мучились, страдали, ну как положено. И все было банально, пока Володя не отследил всю цепочку. И она оказалась замкнутой. Вот это было редкое совпадение! Уникальное!

Белла. Да уж... И что?

Клара. Сначала у ребят были какие-то стандартные разборки... А потом Володя решил, что нужно собраться и обсудить все по-человечески. Вот мы и собрались на День святого Валентина девять лет назад, еще в России.

Белла. В Левкин День рождения, что ли?

Клара. Ну да. Собрались. И через сорок часов истерик и отчаяния составили Договор.

Белла. Договор?! Какой тут может быть договор?

Клара. Такой. Из тридцати пунктов. Хотите почитать?

Белла. Перескажи лучше. В чем суть.

Клара. Мы кинули жребий. Я досталась Сереге, а Ира Леве. Ну, Марина, естественно, Володе. Но на год. А через год, в День святого Вапентина, в Левин день рождения, партнерши, как в менуэте, перешли. Я — к Володе. А Марина — к Леве.

Белла. А Ира, значит, к Сереге?!

Клара. Да. А на третий год я наконец-то попала к Леве.

Белла. Боже, какой разврат! И сколько же этот блуд продолжается?

Клара. Три цикла. Девять лет. И сегодня ровно в полночь должен начаться четвертый.

Белла. Ровно в полночь? Просто шабаш какой-то...

Клара. Ну почему? Внешне все вообще-то красиво. При свечах, под старинную музыку, начинаем танцевать менуэт. Сначала каждый со своей старой парой. А потом, в танце, партнерши переходят к кому следует. И остаются с ним на год. В полночь я перейду к Сереге и завтра мы улетим в Москву.

Белла. А у Левки кто останется?

Клара. Ира...

Белла. А Володя, значит, заберет Марину?

Клара. Заберет.

Белла. Бред. Бред сивой кобылы... И тебе это нравится?

Клара. Год из трех — да.

Белла. Подожди... Значит, мужики у вас ведут нормальный образ жизни, работают, делают карьеру, приобретают имущество. А бабы вот так вот между ними крутятся? Не работаете, не рожаете? А кто же вас содержит — тот кто любит, или тот кто трахает?

Клара. Кто трахает. Пункт четвертый Договора.

Белла. Это кто же этот козлячий договор придумал?

Клара. Все понемногу. Идея Володи. А оформляла я, как будущий юрист.

Белла. Вы что, бабы, совсем сдурели?! А если кто-нибудь из этих кобелей завтра побежит за какой-то юбкой на сторону и женится на ней, с чем вы останетесь? Ни дома, ни работы, профессию забыли...

Клара. Так поэтому и Договор. Там, в общем, предусмотрено... Раздел имущества на всех трех временных жен, алименты...

Белла. Кого?! Временных жен?! Это кто же до такого додумался?!

Клара. Это Володя у шиитов нашел. Там у них можно временно жениться. На сколько хочешь, хоть на неделю. Составляют у муллы договор. До его окончания — все права жены, после него — никаких.

Белла. Ну, Левка... Шиитская морда! Сейчас я ему все скажу, басурманину!

Клара. Я... я нарушила девятый пункт Договора. Белла, вы ведь обещали, что все останется между нами.

Белла. Да, конечно. Ты не волнуйся, я свое слово не нарушаю. Но Левка... Так прикидывался все эти годы! “Мне еще рано”, “я еще не готов”...

Все остальные в холле. Вяло общаются.

Лева. Значит, программа такая. Сейчас расслабуха — кому с дороги передохнуть, кому протрезветь... А в семь начинается менуэт. Володя, Ирочка, пошли я провожу вас в володину комнату.

Серега. Пошли, Маришка, будем с тобой трезветь в полный рост.

Марина. Ты иди, я сейчас с Кларкой кое-что тут закончу и поднимусь.

Серега. Дык я тут посижу, вдруг вам рабсила пригодится.

Марина. Иди, иди. Тут женские дела, ты только мешать будешь. Иди, я скоро.

Серега нехотя уходит.

Клара. Иди, я все сама закончу.

Марина. Да ладно, он сейчас уснет.

Клара. Ну нет уж. Пусть он лучше потом уснет. Имеет право... Жалко мужика все-таки.

Марина. Вот ты его и пожалеешь... Смотри, какой он мне браслет дурацкий сделал на прощание.

Клара. Красивый. Стервозина ты все-таки.

Марина. Я?! Только я сомневаюсь, что ты так уж Серегу жалеешь. Просто хочешь за мой счет время выиграть. На адаптацию.

Клара. Ну и что? А что, это не естественно?

Марина. Все это не естественно! И с каждым годом все тяжелее.

Клара. Это точно... Интересно, кто первый не выдержит?

Марина. Не я.

Клара. А кто?

Марина. Ты.

Клара. Почему я?

Марина. Не вздумай.

Клара. Ты мне решила указывать?

Марина. Да. Через год — пожалуйста. А если сейчас, клянусь — я выйду замуж за Серегу.

Клара. А мне-то что?.

Марина. Тебе-то? Сама не понимаешь? Если Серега жениться на мне, то что остается Ирке? В нашей-то ситуации и в наши-то годы? Ничего, кроме как выйти замуж за любящего ее Левку.

Клара. Ну ты и стерва.

Марина. С волками жить... Ладно, оставим, хватит. Надеюсь, он уже уснул. Но не дури, перекантуешься. Как все. А нет — пеняй на себя. (Уходит.)

Клара (кричит вслед). А ты меня не пугай! Сама бойся, как бы я за Володю не вышла! Почему я в тридцать лет должна отказываться от богатого американца?!..

Марина (резко поворачивается, возвращается и шипит Кларе в лицо). Почему?! Да потому что если сломается кто-то из нас, баб, то наши мужики получат каждый свою, любимую. Но Кларка, мы же крепче! Ведь женщины лучше держат любые нагрузки! Потерпи, и кто-то из них, из козлов, сломается! И все будет наоборот — каждая из нас получит того, кого хочет! Девять лучших лет жизни мы уже на это положили! Не жалко?! Они сломаются!

Клара. И я на это рассчитывала. Но ты разве не видишь? Им же это нравится! Они у нас устроены — каждый при своей стране, при своей карьере. Приятное разнообразие приятных женщин... Их же это устраивает, дура! Не понимаешь?! Что это навсегда?!

Марина. Н-не думаю... Но если так... Надо бы нам объединиться с Иркой и кого-то из них доломать.

Клара. С Иркой?!

Марина. Ну и кто из нас большая стерва? Я ведь к тебе отношусь лучше, чем ты к Ирке.

Клара. Зато Ира к тебе еще хуже.

Марина. Да, сучка она та еще...

Клара. Так кого будем доламывать?

Марина. Серегу?

Клара. На первый взгляд — да. Но он омерзительно психически устойчив.

Марина. Да. Ты не поверишь, чего я только не вытворяла...

Клара. Верю. А кто тогда?

Марина. Ты уж прости, но Левка. Он слабое звено.

Клара. Так это ты у Иры прощения проси, что считаешь левину любовь к ней наиболее уязвимой. А почему ты так считаешь?

Марина. Любовь у него, может, и не слабее прочих. А психика — да.

Клара (задумчиво). Психопат и психастеник... Втроем — может, и сломаем.

Марина. А как? Как?!

Клара. Пока не знаю. Подумать надо.

Марина. Тебе придется с Иркой договориться. Меня она ненавидит.

Клара. Ладно, я попробую.

Володя стучит в дверь левиной спальни.

Володя. Я, вроде, слышал голос Клары снизу. Ну и решил, что ты один.

Лева. Заходи, заходи. Я думал, вы отсыпаетесь.

Володя. Ирка, наверное, устала, вырубилась. А я в самолете прихватил.

Лева. Ну, что скажешь? Как год прошел?

Володя. Да никак. Зарплату повысили.

Лева. Что у Ирочки нового?

Володя. Слава Богу, ничего. Стервенеет помаленьку. Ей-то что. Ей — что я, что ты.

Лева. Ну уж и так... Со мной все же приятнее. Как и мне приятнее все-таки с Кларой, чем с Мариной. Сильная эмоция, все-таки. Пусть даже односторонняя. В любви есть две приятные стороны — не только любить, но и быть любимым.

Володя. Пожалуй... Ты все-таки больше склонен к эмоциональным играм. А я предпочитаю, чтобы меня не доставали. Те, кого не люблю. Поэтому мне немного жаль, что Ира меняется на Марину.

Лева. И на этом спасибо.

Володя. За что?

Лева. За то, что Ира тебя не доставала.

Володя. Тогда удвой благодарность. За то, что я ее тоже не доставал. У нас был классический симбиоз счастливой пары пенсионеров.

Лева. Ну конечно... Спасибо, спасибо.

Володя. А ты меня чем порадуешь?

Лева. Боюсь, что нечем. Про Кларкин диабет ты знаешь. Ей предстоит жуткий год в Москве. У Сереги полная нищета, даже бачок в сортире не работает. Ну, тебе Марина расскажет. А Кларке нужна диета. Да и лекарства. Они и мне дорого обходились, а как Серега это потянет...

Володя. Куплю, пожалуй, у него несколько картин.

Лева. Подаришь сиротскому приюту?

Володя. Не злобствуй, он хороший художник. Даже у нас его кое-кто знает... Дома повешу. В спальне.

Лева. Думаешь, девочкам это будет приятно?

Володя. Не знаю. Да какая разница... А тебе не кажется, что все это слишком затянулось? На четвертый круг идем. Хотя, ты, наверное, на подъеме. Тот самый год. Да еще и високосный.

Лева. С одной стороны. Но было у меня уже три таких года. И что? Каждый раз наблюдать, как Ира дни считает, чтобы попасть к этому лаптю.

Володя. Серега ни в чем перед тобой не виноват. Не больше, чем ты передо мной.

Лева. Это разные вещи! Мы с тобой нормальные мужики, твоя ситуация не так нелепа, как моя. Выбор между нами достаточно случаен. Вкусовщина. А каково сознавать, что тебе предпочитают юродивого?!

Володя. Оставь. Все это не принципиально.

Лева. А что принципиально? Я выхода не вижу!

Володя. Понимаешь, когда я все придумал, мне казалось что это прекрасная хрупкая конструкция. Временная. Что это колесо сломается, наехав на первый же камень. Но четвертый круг?! Почему все оказалось таким устойчивым! Не понимаю! А ты?

Лева. Не то, чтобы понимаю, но есть некоторые соображения...

Володя. Поделись.

Лева. Смотри, для нас троих все сложилось не так уж плохо. А если вдуматься, то и хорошо. Жить с любимой женщиной постоянно... Я так думаю, что за три года получишь меньше кайфа, чем мы за год...

Володя. Согласен. Много ли семей, где супруги счастливы больше одной трети времени...

Лева. Да. А тут “И жить торопишься, и чувствовать спешишь”.

Володя. И в привычку не переходит.

Лева. Это верно. Но так не хватает взаимности...

Володя. Взаимность получишь на следующий год. Просто “котлеты отдельно, мухи отдельно”.

Лева. Значит, тебя все устраивает?

Володя. Устраивало. До последнего времени. Но возраст, что ли... Появилось какое-то ощущение тупика. А ты не думал, почему девочки это терпят?

Лева. Я думал об Ире. Чем плохо? Год она с кайфом тусуется в студи любимого художника. Затем расслабляется в твоем американском комфорте. И приезжает сюда, где я стою на ушах, чтобы у нее не было ни одного скучного дня...

Володя. А я думаю о Кларе. Каково ей будет у Сереги в Москве? Ей это просто вредно. Угробим же человека.

Лева. Сама дура. У нее есть прекрасная альтернатива. Ты. И поверь мне, я за этот год делал все, чтобы она к этому выводу пришла.

Володя. Бедная Клара. А что ты так усердствовал?

Лева. Я же говорю — надоело. А так — Марине пришлось бы выйти за Серегу.

Володя. Понятно. И Ира бы осталась с тобой.

Лева. Девочки нам достались... слишком устойчивые. Просто жены декабристов. У меня такое ощущение, что если первые годы мы боролись за женщин друг с другом, то теперь играют девочки против мальчиков.

Володя. Да. Нам ведь все равно кто из девочек не выдержит. В результате мы все получим кого хотим. А вот если мы сорвемся, то получат они.

Лева. Значит, сорвутся они.

Володя. Кто?

Лева. Не Ира. Ей лучше всех.

Володя. А у Марины, к сожалению, год любви.

Лева. Клара, без вариантов. Да и чисто по-человечески ей лучше в Москву не ехать. Надо ее убедить, что пришла пора выйти за тебя. Додавить.

Володя (помолчав). Серегу будем привлекать?

Лева. Да надо, наверное. Только ты с ним поговори.

Володя. Мне с ним говорить бесполезно — назло откажет. Придется, все-таки, тебе... Или ну его на фиг?

Клара по-прежнему готовит. Спускается Ира.

Ира. А где все?

Клара. Рассредоточились. Выспалась?

Ира. Я еще в самолете выспалась. Так, полежала... Тебе помочь?

Клара. На, селедку порежь.

Ира. Терпеть не могу. Дай что-нибудь другое. Хлеб.

Клара. Да кто его есть будет? Все на диете.

Ира. Сережа. Он любит.

Клара. Любит... Любит он другое. А хлеб — за неимением лучшего.

Ира. На меня намекаешь?

Клара. Чего?

Ира. Что любит он другую. А я — за неимением лучшего.

Клара. Ну, знаешь!..

Ира. Выпить не хочешь? У нас ведь есть повод выпить вдвоем.

Клара. Да-а?

Ира. Ты уезжаешь к моему любимому мужчине, а я остаюсь с твоим. Маразм.

Клара. Мне страшно.

Ира. А мне тоскливо.

Клара. Я боюсь, понимаешь?

Ира. Нет. Чего ты боишься? (С тоской.) Там такие люди... У Сережи знаешь кто бывает? А я должна ГОД торчать с этим твоим серым клоуном.

Клара. С кем?! Почему это он — серый клоун?!

Ира. Извини. В общем-то каждый из нас работает клоуном на треть ставки.

Клара. И еще на треть — стервой.

Ира. Тогда и на треть — медведицей.

Клара. Какой медведицей? Малой или Большой?

Ира. Ну... медведицей. Зимней. Как бы в спячке. Я вот часто в этом году думала — ну спит же человек треть жизни. А я сплю больше. И ты в этом году спи, в Москве. Ни ты Сереже не нужна, ни он тебе. Берлога.

Клара. Господи, все бы отдала, чтобы проснуться уже следующей весной.

Ира. В Америке?

Клара. И то лучше.

Ира. Что мне делать весь этот год? На курсы иврита записаться, что ли...

Клара. Не надо!

Ира. Почему?

Клара. Это обнадежит Леву.

Ира. Тогда пойду учить арабский.

Клара. А еще лучше вступи в “Исламский джихад”.

Ира. И..? Ты не боишься, что он тогда “выкрестится” в мусульманство?

Клара. А меня устроит любой вариант.

Ира. Ты что, согласна быть второй нелюбимой женой в левином гареме?

Клара. Лева — самое слабое звено в нашей цепи. Его надо сломать.

Ира. Не жалко?

Клара. Оставь!

Ира. Извини. Это задание на год?

Клара. Это задание на ночь. Я в Москву все равно не поеду.

Ира. Даже так?.. Значит, предпочтешь замуж за Володю... и тогда Марина выйдет за Сережу... Ладно, я подумаю.

Белла. Кларочка, тебе помочь?

Клара. Спасибо, я почти закончила.

Белла. Молодец, проворная... Слушай, я все-таки не поняла — а если вдруг кто-то из вас забеременеет?

Клара. Все предусмотрено, пункт 22. “Женщина вправе родить ребенка от любой из сторон Договора. После чего становится обязанной родить ребенка от остальных сторон по их требованию. Такое же право в отношении остальных женщин получает отец ребенка.”

Белла. Н-не поняла...

Клара. Это значит, что если я рожу ребенка от Левы, то Володя будет вправе потребовать, чтобы я родила второго ребенка от него.

Белла. Кошмар. (Уходит, тут же возвращается.) Подожди, а третьего что, от Сереги?!

Клара. Теоретически да. Но практически это не актуально, слава Богу. Так, для высшей юридической справедливости внесли в Договор. Для равноправия.

Белла. Ага... А Левка сможет потребовать ребенка от Иры?

Клара. Вот именно.

Белла. Боже мой! Но ведь ребенка содержать надо.

Клара. Отец обязан.

Белла. Хорошо, что родители не дожили! (Уходит.)

Володя. Устала?

Клара. Ничего. Что не спишь?

Володя. Не могу.

Клара. Бывает.

Володя. Хотел с тобой поговорить.

Клара. Поговори... Я сильно за год изменилась?

Володя. Не без того. Но мне это неважно.

Клара. Постарела?

Володя. Катастрофически. У тебя уже нет другого выхода, кроме как выйти за меня, за постылого.

Клара. Да?

Володя. Надеюсь.

Клара. Вот в чем парадокс. Как это нам всем удается уже девять лет надеяться?

Володя. А тебе надоело?

Клара. Нет, но...

Володя. А мне, кажется, порой уже скучновато...

Клара. И?..

Володя. Констатирую.

Клара. Я уже решила, что ты хочешь выйти.

Володя. Победителем. А так — зачем? Мне достаточно комфортно. А тебе?

Клара. И мне.

Володя. И замечательно.

Клара. Не то слово!..

Лева. Ну вот... Наступает десятый год нашего летоисчисления. Проводим старый год, дорогие друзья и подруги! Выпьем за наше бытотворчество. За нашу любовь, за наше терпение, за нашу верность...

Клара. Амен... А где Белла? Мы ее не ждем?

Лева. Ее подруга забрала.

Клара. Что вдруг? С твоего дня рождения?

Лева. Слегка повздорили. Старшая сестра, знаете ли. Воспитывает... Проявила несвойственную ей проницательность. Даже подозрительно...

Ира. Ну и к лучшему, что ушла. А кстати, что я ей завтра говорить должна?

Клара. Скажешь, что я с Левой слегка повздорила. Старая подруга, знаете ли. Воспитывала.

Ира. О-Кей. Куда ты делась я ей объясню. А вот как объяснить, что я делаю возле ее любимого братика? Лева, может ты объяснишь ей все? Только пригласи меня на эту сцену, ладно? Чтоб скучно не было.

Лева. Клара, а почему ты вдруг стала интересоваться старшими сестрами? Серега, у тебя для Клары старшей сестры не найдется?

Серега. Дык, нету. Но для Кларчика я твою нарисую, как живая будет. “Старшая сестра, наставляющая непутевого братка на путь истинной моногамии”. Хочешь, Кларчик?

Клара. Хочу. При условии, что Лева эту картину у тебя купит.

Володя. Рисуй, Серега. Я куплю. На корню.

Марина. Где же вы раньше были, меценаты?.. Мы пить будем, или нет? (Пьют.)

Ира. Лева, а как тут у вас с международным положением? Войны в ближайший год не ждете?

Клара. Ты не бойся. Противогазы я обновила, а черепа у нас с тобой одного калибра. Автобусы, правда, взрывают. Но в автобусах ты ездить не будешь — тебя Лева будет возить. Правда, Лева?

Лева. Я что, тебя никогда никуда не возил?

Клара. Возил, конечно. Но каждый месяц покупал мне проездной.

Ира. Это чтоб в автобусах ездила, да?

Марина. И мне покупал.

Лева. Девочки, прекратите. Как с цепи сорвались, ей Богу. Год же не виделись, что, поговорить уже не о чем?

Володя. О-Кей. Давайте поговорим. У каждого из нас за этот год что-то случилось или накопилось...

Серега. Это, у тебя там, может, и накопилось. А у меня, дык, наоборот. Одним судьба — карамелька, а другим — сплошные муки... Вот Кларчик, приедешь — сама увидишь. Маришка, правда? Богемная житуха — в полный рост, в студентах такой не вел.

Володя. Ну и как, по-твоему, Клара должна существовать там у тебя? С диабетом?

Серега. Дык, елы-палы... Плохо, конечно. Но живут же как-то другие братки-диабетчики...

Володя. Как-то живут. Но недолго.

Клара. Можно тему сменить? Поговорим о более веселых вещах. Как вам левин дом?

Ира. Ничего. Как и подобает преуспевающему торговцу “Герболайфом”. Мидл-класс и мидл-вкус. На хозяина похож.

Лева. Я просил Клару не спешить его обставлять. Но бесполезно... Она хотела запечатлеть здесь следы своей индивидуальности.

Володя. Клара, запечатлей и у меня свои следы. У меня ты сможешь развернуться раз в пять шире.

Ира. А то и в шесть.

Марина. Наконец-то я посмотрю на твой новый дом, Володя. А как на счет моих следов?

Володя. Конечно.

Ира. Послушайте, что мы все как-то... У нас ведь сегодня юбилей. Третий круг замыкаем. И у Левы День рождения. Помните, как мы это все начинали? Так что, Лева, с праздничком. С тридцатилетием! Ты уже оценил прошлое? Подвел итоги? Поделись планами на будущее!

Лева. У нас нет будущего. Только настоящее. И оно мне представляется приятным.

Ира. Счастливчик.

Клара. А мне — нет.

Серега. Кларчик, браток, обижаешь... Все будет путем. Ты ж мне как сестренка. Или ты это, совсем, елы-палы...

Клара. Что тебе сказать...

Серега. Скажи, Кларчик, скажи. Не боись.

Клара. Ладно. Произнесу речь. На пороге юбилейного года нашей невеликой сексуальной революции, не потускнела ли революционная романтика, товарищи? Не подняли ли головы обывательские настроения?

Володя. Да, нет того энтузиазма...

Марина. У кого как.

Ира. Не пугай мальчика своей плотоядностью. Или мы вступили в полосу революционного террора?

Серега. Вовчик, братки говорят вы там в Америке теперь виагру хаваете. Ты уже пробовал?

Ира. Скоро попробует.

Марина. Знаешь что?!

Ира. Знаю, знаю. Что-то как-то скучновато стало, братья и сестры... Не пора ли нам слегка встрепенуться?

Клара. Что ты предлагаешь?

Ира. Я?! Лева, что ты предлагаешь?

Лева. Я предлагаю выпить.

Клара. За любовь или за блядство?

Лева. Каждый за свое.

Клара. Да нет, не разделишь.

Володя. И не надо. Под такой тост коктейль надо выпить.

Марина. Точно! Я смешаю. Что-нибудь один к трем. Типа “Мартини”.

Серега. “Ерш” надо под такой тост хряпнуть. Братки, че-то мы как-то нынче это, не того, елы-палы... безрадостные.

Володя. А что, Серега, у тебя есть повод радоваться?

Марина. А как же! Ты же не знаешь — он хавчик благотворительный добыл.

Ира. Да ну?! Здорово.

Серега. Дык, елы-палы...

Клара. Хватит!

Лева. Что хватит, Клара?

Клара. Хватит подливать мне в рюмку. Мне уже хватит, спасибо, милый.

Серега. Кларчик, че-то ты, дурилка картонная, совсем пить разучилась в Израиле. Как же ты с братками общаться будешь?

Володя. Да-а, Кларочка. Действительно, тяжело тебе придется. С братками-то...

Клара. Оставь!

Володя. Действительно, хватит трепаться! У нас сейчас — Семейный Совет, пока все не загрузились. А в этом году я — Дежурный Председатель. Не будем нарушать традиций. Повторяю: у каждого за этот год что-то случилось или накопилось. Начнем, как всегда, с мальчиков. Кто первый? Серега, тебе вроде не терпелось?

Серега. Я? Дык нет у меня особых проблем. Так, суета. Все путем.

Володя. Завидую! Ни проблем у тебя, ни денег.

Серега. Дык, одним жизнь — карамелька...

Марина (перебивает). Есть, Серега, у тебя проблема. Пьешь ты уже как слон.

Серега. Нормально пью. Не больше других братков. Тебе-то, Маришка, теперь что?

Марина. А то самое! Загнешься раньше времени, и всю нашу семью развалишь!

Ира. Кажется, в нашей семье появилась мама.

Лева. Ну почему? Мы все должны заботиться...

Ира. Прекрати! Всему должны быть границы! Володя, например, постоянно устраивает автогонки на трассе. Может, это опаснее. Для его жизни и целостности семьи.

Володя. Если уж так ставить вопрос, то Кларе жить целый год в Москве вредно для здоровья.

Марина. Не будем перегибать палку. Да пусть, в конце-концов, пьет сколько хочет. Я просто так, по-дружески, а вы понавыводили выводов...

Лева. Пусть физиология будет личным делом каждого. И печень, и инсулин, и адреналин.

Володя (оглядывая всех). Принято? О-Кей. Тогда будем считать, что все наши “московские” проблемы свелись к материальным. А это разрешимо. Серега, продай-ка мне три картины. Размером побольше.

Серега. Елы-палы... Какие это?

Володя. Клара выберет.

Серега. Как-то это... Ты ж не ценитель, вроде. Не нравятся же тебе, дурилка картонная, мои картинки.

Володя. Ну почему... Надо же чем-то дом украсить. Ты не думай, я бы все равно какие-нибудь купил...

Серега. Дык, может вы это... с Маришкой приедете в Гамбург, у меня там выставка скоро. Вот и заберете. Приезжайте, я тебе полцены скину.

Володя. Клара, ты тоже поедешь?

Клара. Это как браток решит.

Володя. Ладно, созвонимся... С Серегой закончили. Лева, у тебя что-то есть?

Лева. Нет. У меня без проблем. Разве что вот — четвертый десяток размениваю.

Клара. А я скажу. Хотя мне и не хотелось бы... Левка оскотинивается. Мельчает, как личность. Процесс медленный, но верный. Хотелось бы как-нибудь его остановить, или хотя бы замедлить...

Лева. Час от часу...

Володя. Как-то это... неконкретно.

Ира. Что ты имеешь в виду, Клара? Примеры.

Клара. Это сложно. Это не на уровне примеров... Это когда формально все в норме, а по сути — скотство...

Марина. Ничего подобного год назад не было.

Володя. Было. Только у Клары по отношению ко мне. Но это для нас нормально.

Марина. Нормально?! Быть скотиной по отношению к любящему тебя человеку? Это то, что меня в этом году ждет? Да, Володя?

Ира. А ты что думала? Достаточно посмотреть на Сережу. У него же глаза, как у побитой собаки. Не очень доброй хозяйкой ты была... Это самое страшное в нашей семье. Самое безнадежное. У нас никогда ничего не получится, потому что невозможно полюбить того, из-за кого чувствуешь себя гадом... Так-то, Лева.

Лева. А знаете что?! Хватит! Если уж мы решили не лезть в физиологию, то в психологию тем более не надо!.. Давай, Володя, переходи на себя.

Володя (вопросительно оглядывает всех, кивает). Я. У меня все нормально.

Ира. Даже слишком нормально, Володя. От твоей нормы воняет патологией.

Володя. Что?

Марина. Что ты имеешь в виду?!

Клара. Да, примеры пожалуйста.

Ира. Понимаешь, ты ведь превышаешь только скорость. А остальное... Такой американский биоробот. С улыбкой новорожденного психиатра.

Лева. Да-а... Девочки, а вы не из одной пионерской дружины? Имени Павлика Морозова?

Серега (горестно). Как же так?! Братки, че-то нас сдают... Че-то мы им в этом году недодали...

Володя. Ладно, О-Кей. Кто считает, что ему есть над чем подумать, пусть думает. Все?.. Тогда, Лева, мы тут за твоей спиной сговорились нарушить традицию. В честь твоего тридцатилетия. Сделать перерыв в Семейном Совете и порадовать тебя сюрпризами. Кто во что горазд.

Серега. Дык, у нас с Маришкой не Бог весть какой сюрприз. Оно можно догадаться. (Распаковывает принесенную с багажом большую картину.) Я, значит, рисовал, а Маришка позировала. (Выставляет картину на середину комнаты и проникновенно ее разглядывает. На картине “хоровод” из шести человек с кнутами. Каждый стоит на санях и погоняет, но при этом сам впряжен в следующие за ним сани.) А хорошо получилась, знаешь, Маришка! Полный обсад! Называется “Шестеро братков с удовольствием заигрались в международную народную игру “Любишь кататься, люби и саночки возить”.

Ира. Да, Марина. До таких творческих фантазий Сережу надо было хорошо довести.

Марина. Отстань.

Лева. Серега, спасибо. Здорово. Повешу вот тут, над диваном.

Володя. А у нас скетч. Ира сочинила. А я название придумал — “Ярлыки Амура”.

Лева. Ирочка, ты сама написала? Ну это вообще, новая грань! Подождите, я видеокамеру возьму.

Ира. В общем, я — Ассоль, а Володя — Пьеро. На улице дождь и ветер. Я одна дома.

Пьеро. Ну и штормяга! Тысяча чертей и одна ведьма! И еще одна ей в бок, клянусь брюхом акулы! Карамба!

Ассоль (взволнованно). Вы моряк?! Иностранец?!

Пьеро. Да! То есть, не совсем. То есть нет. То есть, я кукольник. Но моя душа...

Ассоль (возвращается к вязанью). А...

Пьеро. В моей душе такие шторма...

Ассоль (считает петли). Раз, два...

Пьеро. В ней бури и бездна...

Ассоль. ...три, четыре, пять...

Пьеро. И моя мятежная душа бьется, как ветер в паруса — в мою рубашку, алую, как кровь! (Снимает балахон, под ним алая рубашка.)

Ассоль (приподнимаясь). Как в какие паруса?

Пьеро (гордо). Как в черные паруса отчаянья и решимости!

Ассоль (настойчиво). Не то! Как в какие паруса?

Пьеро (сбившись). Как моя рубашка... В паруса мокрые, как моя рубашка...

Ассоль (подходит, щупает его рубашку). Вы хотели сказать, что ваша алая рубашка — это ваш парус?!

Пьеро. Мой парус — это моя любовь!

Ассоль. Вы хотите сказать, что эта рубашка — парус вашей любви?

Пьеро. Да!

Ассоль (настойчиво). Алый парус?!

Пьеро. Как кровь!

Ассоль (торжественно). Садитесь, принц! (Вытирает вязаньем стул.)

Пьеро (явно кому-то подражая). Благодарю вас, прелестная рыбачка.

Ассоль. Ну что вы...

Пьеро. Ну как же! Именно — прелестная.

Ассоль (слегка обиженно). Я не обычная рыбачка, принц.

Пьеро (слегка насмешливо). Простите, принцесса.

Ассоль (закрывает лицо вязанием). Ах!

Пьеро (осваиваясь). Что вяжем?

Ассоль. Носок. Ой, простите, принц! (Выкидывает вязание в угол.) Что привело вас в наши края?

Пьеро. Любовь.

Ассоль (трепеща). К кому?!

Пьеро. Не знаю... К той, которую ищу много лет...

Ассоль. Ах!

Пьеро. А что вы делаете в этой дыре, принцесса?

Ассоль. Жду ЕГО.

Пьеро. Как трогательно.

Ассоль. Жду всю жизнь. Надо мной все смеются.

Пьеро. Ну зачем же...

Ассоль. А над вами?

Пьеро. Я никому не доверяюсь.

Ассоль. Как вы мужественны, принц!

Пьеро. Я!? А, ну да, естественно.

Ассоль. А знаете... Вот хотите — я вас поражу? Меня зовут АССОЛЬ!!! (Встает закрыв глаза и протянув руки.)

Пьеро (растерянно). Пьеро.

Ассоль. Какой красивый язык! Я вас тоже пьеро! Пьеро безумно, уже столько лет!

Пьеро. Что?.. А у вас не найдется чего-нибудь поесть?

Ассоль (восторженно). Конечно! (Быстро собирает на стол.)

Пьеро (жадно ест, говорит с набитым ртом). Вы не поверите... Я так устал мотаться по свету... Мне уже не так мало лет — скоро тридцать... У всех сверстников семьи, дети... (Внезапно оживившись.) Вы хорошо готовите! И вяжете носки. И штопаете, наверное... А шить вы тоже умеете? И в доме порядок...

Ассоль. А я умею играть на клавесине. Научилась в таверне. И танцую менуэт.

Пьеро (занятый своими мыслями). Проклятый рок! Понимаете, искать надоело, а не искать не могу. Да и найду ли... А если и найду — окажется замужем, с кучей детей...

Ассоль. Нет, нет, что вы! Я живу одна! Знаете, я вас так понимаю! Я тоже так устала... и годы идут. Надо мной все смеются. Вчера мальчишки запустили в голову пузырьком с чернилами — до сих пор не могу отмыть. Волосы голубыми стали, под платком прячу...

Пьеро (оторвавшись от еды). Что?! Голубые волосы?! Где?!

Ассоль. Да вот же. (Снимает косынку.)

Пьеро (вскакивает). Наконец-то! Любимая! МАЛЬВИНА!!!

Ассоль (вскакивает). Наконец-то! Любимый! Я тебя тоже мальвина! Мальвина уже столько лет!

Лева. Здорово! Спасибо. Спиши слова, Ирочка. Действительно, сюрприз!

Марина. Вы так играли! Не представляла, что Володя так может! Талант!

Володя. О-Кей, О-Кей. Ну все... Так, Клара, а ты чем Леву порадуешь?

Клара. Как договаривались. Сюрпризом. Лева, через полгода я подарю тебе сына. В крайнем случае дочь.

Все застывают. Наконец Володя фальшиво-спокойно объявляет перекур.

ВТОРОЕ ДЕЙСТВИЕ

Клара с Левой в спальне. Оба нервно курят.

Лева. Это уже вторая. Прекрати хоть курить, раз ты беременна!

Клара. Мы, вроде, решили: “физиология — личное дело каждого”.

Лева. А я не о твоей физиологии забочусь.

Клара. Ты же не хочешь этого ребенка.

Лева. Не хочу. И ты это знала.

Клара. Я тебя не обманывала. Так получилось. Это случайность, понимаешь? Редко, но бывает. Хочешь, дам тебе телефон своего гинеколога?

Лева. Гинеколог? Это как раз то, что мне сейчас нужнее всего... Что ты собираешься делать?

Клара. А что ты мне посоветуешь?

Лева. Лучшее, что ты можешь сделать в этой ситуации — выйти замуж за Володю.

Клара. “Ты сказал: “Офелия, иди в монастырь, или замуж за дурака...”

Лева. Прекрати! Володя не дурак, скорее наоборот. И вообще, не путай конец и начало века.

Клара. Мы все не различаем конец и начало. Это свойство круга, который мы образовали.

Лева. Не пытайся говорить, как Ира! Тебе это не идет!

Клара. Кстати, а как ты думаешь... Когда она со со свойственным ей изяществом и афористичностью отметила твой мидл-вкус... Она имела в виду и себя? Как наиболее желанный объект твоего мидл-вкуса? Ведь факт, что наш эстетствующий браток ею пренебрегает.

Лева. Давай не будем уточнять кто кем пренебрегает и почему!

Клара. А ты способен сформулировать — почему? Как раз это очень интересно!

Лева. Я не буду этого говорить. Мне неприятно будет думать, что ты чувствовала, слушая меня.

Клара. Неприятно тебе?! Тогда, может, тебе приятно будет подумать... как себя чувствует еврейка, беременная от любимого еврейского мужчины, когда ее трахает Серега, не снимая нательного креста. И этот крест мерно трахает ее по морде в ритме фрикций!

Володя. Все, размноженцы вернулись, давайте дальше.

Марина. Да, давайте!

Клара. А что ты на меня смотришь? Ты и давай. А я, на правах беременной, оставлю за собой последнее слово.

Марина. Ну, вы же все про меня знаете. Все у меня прекрасно. Можно теперь и о ребенке подумать, да, Володя?

Володя (мрачно). Двадцать вторая статья Договора. Запущенное Кларой колесо прокатится по всем... Ира? Есть проблемы?

Ира. Да. Вам после Клары они покажутся вздорными, но для меня это важно. “Опускаюсь я, патриции”. И обмещаниваюсь. И это мне скучно. Я понимаю, что профессиональная моя карьера пошла коту под хвост. С этим я смирилась. Но почему я должна быть челноком в ритме вальса?!

Марина. Почему в ритме вальса?

Клара. Потому что на три такта. Раз-два-три, раз-два-три. Москва-Бостон-Иерусалим... Год тебя облизывают, год убеждаешь себя, что счастлива, год отдыхаешь от эмоций. Ира права.

Ира. Мальчики, вы ведь ведете почти нормальный образ жизни. Дом, работа, карьера, соседи, друзья, коллеги, гарем. А я — челнок. У меня, кроме Сережи, в жизни никакого интереса. Чем я хуже вас?

Володя. Ира, ты лучше нас. А что ты конкретно хочешь?

Ира. Работать по специальности, например. Ну, не знаю.

Лева. Ирочка, мы с этим справимся. Мы же с тобой всегда — выставки, концерты... Курсы разные есть интересные. Ты бы могла иногда писать в какую-нибудь русскую газету, у нас их тут полно... больше, чем ивритских.

Ира. Я знаю, знаю. Будем регулярно работать над повышением культурного уровня.

Серега (передает Ире записку). На, дурилка картонная. Тут телефоны двух израильских братков. Хорошие братушки, затейливые. С ними не соскучишься. Че-то они, вроде, и на радио тут, и в телевизоре. Сориентируешься.

Ира. Спасибо, Сережа.

Лева. Спасибо, спасибо... За братков — особо признателен.

Володя. Будем считать, что проблема решена?

Ира. Будем надеяться.

Клара. И не надейся. Потому что наша женская проблема в другом. В том, что челнок — это что-то не женского рода. А челнок с выводком — это уже чересчур... Девочки, я что хочу мальчикам нашим предложить... Чтобы они теперь покрутились вокруг нас. Пришло же время, да? Хотя бы следующие девять лет.

Марина. Как это?..

Ира. Я согласна жить в Москве.

Клара. Отлично. Я остаюсь в Израиле. А Володя фиктивно... на две трети фиктивно женится на Марине и прописывает ее в Штатах.

Марина. Это справедливо!

Лева. Не понял.

Володя. Вы что, бабоньки, охренели?! Вы же нас не прокормите!

Серега. Дык и не пропоите! Давайте лучше выпьем виски, а то с такими планами — через год самогон гонять будем. Во, тост. Братки! Когда Господь создавал человека по образу и подобию своему, он намекал, что венцом творения станем мы. Ибо мы триедины, как братки, так и сестренки. А значит, почти совершенны.

Клара. А если я монотеистка?

Володя. Тогда тебе место со мной в моногамии.

Серега. Кларчик, дурилка картонная, да какая разница. Ты пей... А тебе пить-то можно?

Клара. Нет.

Серега. Как же так?! Жаль. Ну, ничего. Тогда я и за тебя выпью. А то тост прокиснет. (Выпивает.)

Клара. Так я не поняла — мое предложение принято?

Марина. Ага. Я — за.

Володя. Грейт! Только имей в виду, после того, как ты выучишь язык и начнешь хоть где-нибудь работать, твоей зарплаты не хватит даже на ссуду за дом и муниципальный налог.

Ира. Вообще-то, я не имела ввиду ишачить, чтобы содержать мужика. Это уж совсем как-то тоскливо.

Лева. Даже тоскливее, чем тебе кажется.

Марина. Да, Кларка. Хоть ты и права, но поздно уже что-то менять... Мы не вытянем все эти материальные проблемы. Тем более, теперь дети пойдут. Ерунда получится.

Лева. Конечно, не растить же нам своих детей в нищете. (Смотрит на Иру.)

Ира. Да прекратите вы уже эту тему! Как подростки, все разговоры о размножении! Все, нет у меня проблем. Пока. Пусть Клара говорит о своих.

Клара. Хорошо. Прекратим бабий бунт. Но я хочу, чтобы вы поняли. Задуманные нами идеалы равенства в семье нарушены. Мы все оказались в разном положении, а я — в самом худшем.

Марина. Это ты-то в самом худшем? Почему это?

Клара. Потому что. Даже если не говорить о привелегированном положении наших мужчин, мне и среди женщин хуже всех. После года несбывшихся надежд, вы попадаете в нормальные страны, в комфортабельные условия, где спокойно восстанавливаетесь. А меня будут добивать в Москве нищета, пьянство и сломанный бачок.

Серега. Да хватит уже! Дался вам этот бачок! Ну починю я его, обещаю!

Клара. Не надо таких жертв. Но люди, у меня к вам большая просьба. Мне страшно ехать в Москву. Про диабет вы знаете. Я даже не об уколах и диете. Я о том, что беременность будет протекать с осложнениями. У меня первые поздние роды, да еще диабет — это наверняка кесарево сечение... Я вас прошу — пусть этот год Серега проведет со мной в Израиле. Что-то типа творческой командировки. Серега, ну как в прошлом веке в Италию, а?

Серега. Я даже не знаю, сестренка... Ну, ладно... Хотя... Елы-палы... Ну, пусть. Согласен.

Лева. Я категорически против.

Клара. Почему?

Лева. Пункт десятый.

Клара. Просто полное гадство. Как ты можешь? Это же и здоровье твоего ребенка... Неужели ты так боишься, что Ира будет бегать к Сереге? Неужели это страшнее сына-урода?

Лева. Почему сына?

Клара. Значит, почему урода ты понял. Лева, мы поселимся на другом конце страны.

Лева. Максимум два часа езды. Клара, я против. И не надо дешевых сентенций. Всем известно, что в Москве есть прекрасные врачи. Все это вопрос денег, который мы уже решили. Потому что плюс к володиной покупке серегиных картин, все, связанное с беременностью и родами я беру на свой счет. Но ты завтра летишь. Или в Москву, или в Бостон.

Марина. Какой Бостон?! Это еще что за скотство?! Ты что, Левка, совсем обнаглел?! Герболайфа объелся?!

Серега. Братки, Кларчика нужно понять. Время прошло, жизнь изменилась. Мы другие, опять же. Требуется свежая идея. У меня есть даже лучший вариант. Полный обсад!

Лева. У тебя?!

Серега. Ну! Че мы живем, как извращенцы какие-то?! Ведь елы-палы, в нашей ситуации коммуной надо жить, как все нормальные братки в таких ситуациях. Девять лет назад, оно понятно — не дали б нам так жить. Нельзя еще было, рано. Диктатура пролетариата была. А щас хоть как живи. Демократии полные штаны. Давайте жить, как люди, в полный рост!

Ира. Сережа, у тебя есть что-то конкретное?

Серега. Дык я уж и дом в деревне присмотрел! Серьезный такой дом, все поместимся. И будем жить коммуной. И растить детей. А, Маришка?!

Ира. Опять детей?

Марина. Ни за что. Дом в российской деревне?! Да там весь дом будет, как... как твой сломанный бачок! За водой — с коромыслом.

Серега. Ну я же просил!!!

Володя. Серега, это тост, или ты всерьез?

Серега. За коммуну я только в пионерах пил. Я противоестественно серьезен.

Лева. Видно, не допил ты в пионерах.

Серега. Эт верно. Надо наверстать. (Наливает себе.) Кларчик, тут две дозы — моя и твоя. (Пьет.)

Клара. Я прошу дать мне ответ. А потом организуйте коммуны, колхозы, киббуцы и секты хоть до утра! Пункт двадцать шестой — любое изменение Договора осуществляется не менее, чем пятью голосами. Мы с Сережей за то, чтобы дать мне родить в человеческих условиях в стране, которую я считаю своей. Лева против. Марина?

Марина. Пожалуйста, я — за. Рожай на здоровье.

Клара. Три — за. Ира?

Ира. Конечно.

Клара. Четыре голоса — за. Володя, я надеюсь, ты не будешь против?

Володя. Не буду. Я, Клара, воздержался.

Клара. Почему? Это же как против... мне нужен пятый голос... Почему? Как ты можешь? Ведь из-за тебя... И ЭТО ты называешь любовью?

Володя. Да. К твоим услугам лучшие клиники Соединенных Штатов Америки. Я не хочу казаться тебе лучше, чем есть. Я не могу больше делить тебя на троих, как бутылку. Я ведь понимаю, что сейчас или никогда. Если сейчас, в этих ужасных обстоятельствах, ты меня отвергнешь, то мне уже не на что надеяться. А я хочу жить с тобой! Вдвоем, а не в коммуне! И растить детей! Левкиного, которого я усыновлю, потом своих!.. И мне не стыдно! Я выстрадал право бороться за тебя без правил!..

Клара. Ты... если я даже соглашусь... неужели ты думаешь, что я смогу простить тебе ЭТО?! Даже когда-нибудь?!

Володя. Не сможешь не простить. Да! Я буду слишком хорошим отцом, и ты признаешь мою правоту. Не сразу, но признаешь. Потому что поймешь... Все! Перекур!

Серега. А я выпью. Такие дела...

Ира. Налей и мне.

Серега. Подставляй. Только это не очень помогает. Подожди, не пей. Я тебе содовой разбавлю.

Ира (тоскливо). Один к трем?

Серега. То, на что ты намекаешь, называется один к двум. Две части пузырятся, а одна обжигает.

Ира. Ну ПОЧЕМУ?! Я тебя ни разу не спрашивала.

Серега. А теперь что случилось?

Ира. Теперь... Тоска перехлестнула гордость. ПОЧЕМУ, Сережа?!

Серега. Что тебе, Ира, сказать... Я ведь понимаю, что она никакая... Бачок ей сломанный покоя не давал... А то, что вокруг такие люди, такое общение... Где бы она могла этих людей увидеть, кроме как в телевизоре? А она — с этим бачком...

Ира. Ты что, ради любимой женщины бачок починить не мог?

Серега. Мог... Но это уже был бы не я.

Ира. Господи, как я во всем этом оказалась?

Серега. Мой самый большой грех, что не мог от нее отказаться и предпочел делить на троих... (Переходит на шепот.) Знаешь, Ира, что самое постыдное во всем этом? Что я уже могу от нее отказаться.

Ира. И?...

Серега. А зачем? Грех уже существует сам по себе, как картина, понимаешь? Задумал, осуществил, выставил. И все. Раньше надо было отказываться, когда не мог. А теперь поздно. (Серега тянет бутылку ко рту, но вдруг отставляет ее.) Что-то со мной не то — пью из горлышка. (Идет за бокалом, возвращается, наполняет и выпивает.) Знаешь, что я тебе сейчас расскажу? Только между нами. В этом году я и был-то по-настоящему счастлив только первый месяц... А потом уже все шло на спортивном азарте и привычном образе. Вот это — и расплата.

Ира. Ты счастливый человек, Сережа. Если бы я могла так же...

Серега целует ей руку. Это видят входящие Лева и Володя.

Ира. Все, Сережа. Пожалуйста, не пей больше. Ты уже готов.

Лева. А ты, Ирочка, как пионерка. Всегда готова.

Володя (Леве). Действительно, не стоит тебе иметь Серегу под боком.

Серега. Господа... Ира, позволь нам самим исчерпать этот эпизод. Пожалуйста, проведай девочек.

Ира. Только обещай, что ты не будешь пить.

Серега. Есть такой шанс. Но это уже как случаю будет угодно.

Ира молча встает и выходит на кухню.

Серега. Господа, я полагаю, что мы не только женщин можем пускать по кругу? Решим, наконец, наши старые проблемы, как благородные люди. (Достает подаренный Левой револьвер, высыпает патроны из магазина.) Один я оставил. (Раскручивает барабан и стреляет себе в висок, выстрела не происходит.) Случаю угодно, чтобы я еще выпил. На! (Швыряет револьвер Леве, тот его ловит.)

Лева. Ужрался, как сволочь! Из грязи — в князи?! Чем ты так гордишься? Тем, что напился до потери инстинкта самосохранения?! Так на, посмотри, как это делают трезвые люди!!! Лапоть!!! (Стреляет себе в висок, выстрела нет, Лева медленно, как раненый идет к столу, осторожно кладет револьвер, наливает себе рюмку, пьет, как воду, тихо опускается в кресло.)

Серега. Не лучшее занятие для трезвого человека, а?

Володя. Прежде, чем начинать “русскую рулетку”, надо бы получать согласие партнеров.

Серега. Наши действия никого ни к чему не обязывают. Если угодно, ты можешь присоединиться к дамам на кухне. А мы продолжим. Правда, Лева?

Володя. Вы не оставили мне выбора! Идея неплохая, но безнадежно устарела на девять лет. (Берет револьвер, с большим трудом прикладывает его к виску, после долгой паузы нажимает курок, выстрела нет.)

Серега. Я же говорил, что эта ржавая железка не стреляет.

Володя. А теперь хочу вас предупредить. Второй раз я этого делать не буду. Мне не понравилось. Я не художник-абстракционист, чтобы размазывать мозги по стенам. Когда у меня проблема, я предпочитаю использовать их по прямому назначению.

Серега. Ты прав. Я забыл, что у Левы свежевыкрашенные стены.

Лева. Ты еще забыл, что у меня сегодня День рождения, а не наоборот.

Серега. Как угодно! Тогда давайте договоримся через год продолжить. Только представьте, господа, как мы полноценно проживем этот год! (Забирает револьвер.) Тост, господа. За наших дам! За то, в конце-концов, что ни одна из них не осталась на этот год без пары! (Дружно пьют и даже разбивают бокалы.)

Ира. Там явно какая-то разборка. А Сережа уже пьян. Все что угодно может произойти. Мне кажется, надо вмешаться.

Клара. А зачем? Оно и к лучшему. В нашей ситуации — все к лучшему.

Марина. Почему — в нашей? В твоей.

Ира. И в твоей, Марина. Не делай вид, что этот Володин срыв не имеет к тебе никакого отношения. Ты что, не поняла — у тебя есть год, но у тебя нет шансов.

Марина. А то у тебя они есть!

Ира. Во всяком случае, у меня не столь однозначно.

Марина. Врешь! Серега меня безумно любит, уж я-то знаю!

Ира. Вот именно, без “умно”.

Клара. Не о том мы говорим.

Марина. Кларка... Ты собираешься принять предложение Володи?!

Клара. А что ты мне посоветуешь?

Марина. Отравись!

Клара. Интересная мысль.

Марина. А что ты ожидала от меня услышать?! Что я скажу — на, бери моего любимого, жри его?! Так?! Что ты меня изводишь?! Посоветуй ей!

Ира. Угомонись. То, что сказала Клара, называется банальной иронией.

Клара. Девочки, послушайте... Я уже серьезно... Не о том мы говорим. Не о том! У нас судьбы окнчательно разрушаются, вы что, не чувствуете? Надо что-то делать...

Ира. Вот ты и сделала. Теперь меня весь год оплодотворять будут.

Марина (хохочет). И Серега два года подряд будет получать беременных баб!

Ира. Клара, что я хотела тебе сказать... Твое задание нереально. Я не смогу сломать Леву до утра. Так что хрен с тобой, выходи замуж за Володю и будь счастлива. Если сможешь.

Марина. ЧТО?! Вы что, сдурели?! Ты что, не понимаешь — если она выйдет за Володю, мне ничего не останется, кроме твоего придурка Сереги?!

Ира. А что, на стороне шансов никаких? Не придурки тебя не берут?

Марина. Девять лучших лет... Ни профессии, ни детей, ни крыши на головой... Ничего. Кому я на фиг такая нужна? У меня даже знакомых нет! Везде по году торчу, а за два года перерыва меня почти забывают! Я как-то пыталась рассказать одному нормальному мужику кое-что о своей жизни...

Клара. Вот интересно. Ну, и что он?

Марина. Шарахнулся. Как от ненормальной. Вы понимаете? Он — нормальный, а я — нет!

Ира. Какая вопиющая несправедливость.

Марина. А я реалистка. И прекрасно понимаю — то, на что я могу сейчас рассчитывать — еще ужаснее Сереги.

Ира. Ужаснее... Слушай, а чем тебя Володя пленил? Нет, серьезно. Я ведь без издевки. Мне вдруг понять захотелось. Попытайся объяснить, пока у меня еще свежи воспоминания. Чем?

Марина. Ну, чем, чем... Он нормальный умный мужчина.

Ира. Согласна. А Лева? Он тоже нормальный умный мужчина. И вообще, в мужской популяции Северного полушария таких процентов десять.

Марина. Ну, а мне нужен именно он. Вы-то знаете, это не потому, что он богатый американец. Я и раньше, когда мы только встретились... когда он еще нищим совком был... Ведь даже уже тогда видно было, что он хозяин жизни... Да хотя бы как он умеет сказать “нет”... Да ну вас!

Ира. Неожиданно затейливо... А ты, Клара? Может, ты сумеешь сформулировать? Почему Лева, а не Володя? Не из-за национальности же?

Клара. Не знаю. Нет, ну я правда не знаю. Понимаю, что законченный эгоист, а как увижу его барственную руку на гитаре... и этот низкий грубый голос... И все... То есть, национальность на каком-то этапе могла иметь значение, но здесь же миллион половозрелых евреев. А мне до сих пор нужен Левка. Так нужен, что ради него я два года расплачиваюсь своим телом. А он меня за это презирает. А тебя за это же жалеет и любит. Может быть ты знаешь — почему?

Ира. Потому, почему Сережа меня не любит. Я в норму не вписываюсь.

Марина. Как это?

Ира. Как в поворот. Норма иногда так круто изгибается... и такая скользкая...

Марина. Ну почему? Между прочим, Ирка, тебя Серега очень ценит. И уважает.

Ира. А что он говорил?

Марина. Я не очень помню. Ну что ценит. Что ты не такая, как другие. Не такая дура. Вообще, картины его правильно понимаешь, это ему очень важно. Хотя что там в них понимать!.. Ну и все.

Ира. Все?..

Клара. Ты что, не понимаешь, что Ире другое интересно услышать?

Марина. Я понимаю. Но что я сделаю, если как о женщине он о ней ничего не говорил. А, вот — это тебе будет полезно. Смеялся, что ты пыталась мне подражать.

Клара. Страшно даже представить. А как это было?

Ира. А так же, как ты весь этот год подражала мне. Или нет?

Марина. Серега говорил, что Ирка очень смешно работала под “своего братка” — даже очень смешно показывал, как ты брезгливо держишь стакан “бормотухи”, а потом его лихо опрокидываешь. Ну и всякое такое... Какой ужас, девчонки! Я ведь тоже в этом году буду подражать Кларке. Каждый раз не собираюсь, а как-то само...

Клара. Тебе совсем не стоит этого делать, Марина. Или хотя бы уже смотри в словаре значение употребляемых мной слов. А то Володя прикалывется.

Марина. Вот гад! А я как раз смотрела... Девчонки, я что хочу предложить... Раз так, может нам не надо таскать за собой гардероб и косметику. Пусть так все и остается. Мое — у Сереги, Кларкино в Штатах, Иркино — здесь. Как театральный костюм. И будем играть по-очереди...

Ира. Отлично. До полной нивелировки личности. А там можно и не переезжать — не заметят... Я вот что подумала. Если Кларе все равно некуда деваться, кроме как за Володю, дадим судьбе шанс.

Марина. Что ты предлагаешь?

Ира. А что ты так испугалась? Ничего особенного. Лотерею.

Клара. Так мы это девять лет назад проходили.

Ира. Тогда мы с этого начали. А сейчас этим закончим. Каждая получит мужа — навсегда. И уедет завтра с ним.

Клара. Или останется. Я согласна.

Марина. А мне это зачем? Я и так завтра уеду с Володей. Давайте через год.

Ира. Зачем тебе это, Марина? Чтобы Клара уже сегодня не приняла руку и сердце твоего любимого мужчины. Андерстенд?

Марина. Просто свинство с вашей стороны! Шантажистки... Я согласна. А вдруг мужики не согласятся?

Клара. Не будем терять время. Кто первым найдет решение, тот его другим и навяжет.

Ира. Пошли вязать. А то они уже там лыка не вяжут.

Марина. Сейчас, девочки, подождите, я только пирог дорежу...

Лева. А вот, пацаны, ништяк было бы — бабы выходят, а нас нет.

Володя. А где мы?

Лева. Не догадываешься? А мы ушли в бордель!

Серега. А здесь бордели с цыганами есть?

Лева. Серега... да это же гениальная коммерческая идея! Бордель “Ромэн”!

Володя. Грейт. А кто за рулем? Нет, надо такси вызвать.

Лева. А что, ты правда поедешь?

Серега. Неблагородно как-то, господа... А приезжайте вы лучше ко мне в Гамбург, на выставку. Без баб. Там и оттянемся.

Лева. Ладно. Мы приедем и тогда оттянемся. А сейчас приколемся.

Володя. Всегда ты так.

Лева. Нет, ты сейчас оценишь! Мы пишем записку.”Дорогие временные жены! Мы временно ушли в бордель. Утром к самолетам вернемся. Ваши... суслики”.

Серега. Я против. Давайте подпишемся какими-нибудь благородными животными. Единорогами, например.

Лева. Это будет неправдой. У каждого из нас ровно по два дружеских рога. Как у классических козлов.

Серега. Лично я, господа, не козел.

Лева. Ну конечно! Ты у нас витязь в митьковой шкуре!

Володя. Хорошо, исключительно из уважения к Сереге... Лева, пиши — “ваши геральдические суслики”.

Серега. Ну вот. Можете же, если захотите!.. Бедная Ира из-за меня расстроится.

Лева. Что тебе Ира? Ты хотел сказать — Марина?

Серега. Лев, я сказал то, что хотел сказать. Из-за меня расстроится Ира. А Марина — не расстроится. Она из-за Володи опечалится. Ну и так далее, по кругу. Изучайте полотна классиков (Указывает на свою картину.)

Володя. Короче, написал?

Лева. Вот.

Володя (встает). Куда теперь? Где у нас будет бордель?

Лева. Под столом.

Серега. Господа, тигра пришла!

Марина. А где же они?.. Записка. “Дорогие временные жены! Мы временно ушли в бордель. Утром к самолетам вернемся. Ваши геральдические суслики”. Ну это уже вообще...

Ира. Геральдические кто?

Клара. Козлы!

Марина. Это все из-за тебя, Кларка! Они нашли настоящий мужской выход — сбежали!

Ира. В бордель, значит? Ну, Сережа, положим, пьян. Его просто погрузили в машину.

Марина. Да ты не переживай, Ирка. Он и трезвым не скоро сможет. На месяц вперед он точно вытрахался, про запас.

Клара. Тогда это не суслик. Скорее — помесь верблюда с кроликом... Я не понимаю, что Лева там забыл? Ты здесь, а он там. Что-то новенькое, а?

Ира. Вот и хорошо, пусть. Хоть отосплюсь. А то сейчас пыталась уснуть, да все мальчики кровавые в глазах.

Марина. Какие мальчики?

Ира. Да так, один общий знакомый. Слишком общий. Такой изнеженный испорченный мальчишка с потными небарственными руками. И фальшивым хриплым голосом.

Марина. А, так это ты про кларкиного Левку! (Смеется. А под столом разыгрывается пантомима — непристойные жесты, затыкание рта сначала Сереге, потом Леве. Наконец, Лева бьет кулаком по струнам, женщины в ужасе отскакивают от стола. Хмурые мужчины вылезают.) И не стыдно?! Подслушивать?!

Лева. Мне?!

Серега. Милые дамы! Я лично ничего не слышал. И с благодарностью принимаю ваше предложение пить чай. Пить буду много, впрок, как верблюд.

Клара. У нас есть еще и другое предложение.

Володя. О-Кей! Мы доброжелательны и открыты для предложений, не смотря ни на что!

Клара. Пора кончать это блядство. (Серега молча целует Кларе руку.)В общем, так. Лучшие годы жизни мы вам отдали. Все мы прекрасно постебались. Хватит. Мы предлагаем вам нормальное человеческое решение. Как судьба решит. Кинем жребий, кто кому достанется, тот на том и женится. И все.

Володя. Да ты что? Это же просто... стандартная моногамия. А как же наше бытотворчество?

Лева (как бы очнувшись). А я согласен! Да! Прекрасная идея! Давно пора! Разыграть этих бесприданниц в орлянку! Мы, испорченные мальчики только так потными руками и делаем!

Ира. Ну ладно, извини.

Лева. Все равно я согласен!

Серега. Тогда, как благородный человек, и я вынужден согласиться, Лев. Ты со мной в рулетку не побоялся сыграть. И я с тобой в орлянку не откажусь.

Володя. А меня, значит, снова под белы рученьки и в Лас-Вегас? Это у нас что, теперь традиция?

Клара. Снова не согласен? Жаль. Только теперь это уже не имеет никакого значения. Пять необходимых голосов у нас есть. Пункт двадцать шестой. Так-то, Володя.

Володя. Ладно. Ставлю любимую женщину против двух нелюбимых.

Серега. Дамы и господа, кости или карты?

Лева. С костлявой мы уже сегодня общались. Карты. Вот колода.

Серега. Благодарю за оказанное доверие... Не угодно ли дамам выбрать себе масть?

Марина. А почему это вы нас разыгрываете? Мы это придумали, мы и будем вас разыгрывать!

Ира. Оставь. Пусть у них будет ощущение собственноручного выбора.

Серега. Благодарю.

Марина. Ну тогда я червовая.

Клара. Я бубновая.

Ира. Ну не пиковой же мне быть. Трефовая.

Серега (кладет три карты рубашками вверх). Господа... кто первый?

Володя. Прямо как экзаменационные билеты. (Переворачивает карту.) Трефовая дама... Ира, мы только зря на билеты потратились. Я прошу тебя быть моей женой.

Ира. Это называется — предложение, от которого невозможно отказаться. Марина, сдай билет. (Марина плюхается в кресло и закрывает лицо руками. Лева, махнув рукой, подходит к столу и безразлично переворачивает карту. Это червовая дама. Лева усмехается.)Марина, а тебя Лева выиграл!... Самое интересное, что Кларе все равно придется ехать в Москву. Навсегда. Кажется, у нас у всех сегодня не лучший день.

Клара. Господи, за что?!

Серега. Клара... да не расстраивайся... Выживем. Ты мне позировать будешь. Я давно мадонну с младенцем хотел написать...

Клара. Ага. “Браток мадонна дает из титьки бесплатный хавчик братку младенцу”...

Лева. Доигрались?.. Кстати, я от расходов по ребенку не отказываюсь.

Клара. Спасибо. А крестным будешь?

Лева. Да кто это вообще все придумал? У кого мы на поводу пошли? Я знаю! (Поворачивается к Кларе.) Это ты придумала! Ни вашим, ни нашим, да?!

Марина. Я вас всех ненавижу!

Володя. А я вас всех люблю. И даже готов спасти от беспощадной судьбы. Уверен, что мое предложение получит необходимые пять голосов. Предлагаю отменить результаты жребьевки.

Ира. Володя... ты гений! Мне даже жаль, что не побываю замужем за таким человеком!

Марина. Володечка! А вы спрашивали за что я его люблю, дуры!

Володя. Кажется, единогласно. Клара, что, даже ты не бросишь черный шар?

Клара. Я лучше налью черный чай. Давайте к столу.

Марина. Да, чай остывает. Кларка вот пирог испекла, старалась.

Все рассаживаются.

Серега. Так я не понял... Что, у нас все по-прежнему остается?

Марина. А для тебя разве что менялось? И так и так завтра с Кларкой в Москву. А под венец можешь не идти, это теперь на ваше усмотрение.

Серега. Как честный человек, я не могу под венец. Я должен принять мусульманство и жениться на всех троих... Кстати, меня один азиат научил — чтобы чай хорошо заварился, надо делать кайтарму.

Ира. Кайтарму?

Серега. Вот, смотри. Из заварного чайника отливаем в чашку и заливаем обратно. Чтобы перемешалось.

Ира. Интересное слово.

Серега. Это переносный смысл. А прямое значение слова “кайтарма” — это когда не хватает калыма выкупить жену. И тогда платишь задаток и тебе дают жену на время.

Лева. А если остальные деньги так и не появились?

Володя. Или разочаровался и не хочешь их выплачивать?

Серега. Тогда и происходит кайтарма. Жену забирают, но задаток не возвращают. За амортизацию.

Марина. А, так вот чем мы уже девять лет занимаемся! Кайтармой!

Ира. Переливаем из пустого в порожнее...

Володя. У нас это называется лисинг... Замечательный торт, Клара. Как ты умудряешься такую гадость, как медовый торт, так вкусно приготовить?

Марина. Тебе нравится? Так я у Кларки рецепт возьму. А сама ты чего не ешь? Ой, прости, забыла про твой диабет. Дашь рецепт?

Клара. Запоминай. Пять желтков, полстакана меда, две банки сметаны, соль, сода, мука и сто милиграммов “скопытоса”.

Марина. Чего?..

Клара. Ну, у этого вещества есть длинное научное название, я его только по бумажке прочитать могу. Я когда была на практике, лет десять назад, судмедэксперт Голубев прозвал этот яд “скопытос”. От слова “скопытоситься”, что, в свою очередь, от “с копыт”... В общем, неважно, что названия научного не помню, если надо возьми на кухне в левом верхнем ящике, в красной баночке. Если, конечно, выживешь.

Марина. А?

Володя. Лева, срочно вызывай скорую. Шесть штук.

Лева. Пять. Эта сука сама не ела.

Клара. Не дергайся, Лева. Все равно поздно. Срабатывает от пяти до пятнадцати минут, в зависимости от организма. Но уже через тридцать секунд ни промывания, ни капельницы, ничего не помогает. Голубев, профессионал с сорокалетним стажем, абы что “скопытосом” не назвал бы... Простите меня, сожители.

Ира. Лучше б сама под поезд бросилась.

Клара. Я хотела. Но Марина идею подбросила.

Володя. Клара, зачем?

Марина. Меня-то за что? Что я тебе сделала, дрянь? Это же ты мне дорогу перебегала, а не наоборот! Это я должна была тебя отравить, а не ты!..

Клара. Отвечаю на вопросы в порядке поступления и кратко, чтобы успеть. Зачем. Я подумала — а вдруг кто-то откажется принять жребий. Вот я его и покарала бы... Улавливаете, что у меня для вас приятная новость?

Володя. Только один кусок отравила.

Клара. Да. Это ведь достаточно, чтобы разорвать наше кольцо. Зачем нам лишние жертвы? Но вы все отказались от жребия... Да и жребий выпал... неудачный. И я решила — зачем “скопытосу” пропадать. На кого Бог пошлет.

Лева. И на кого Бог послал? Конечно, на меня?! Да?! Отвечай!

Клара. Любимый, честное слово не знаю...

Ира. Что, Лева, очко на минус сыграло? Успокойся, самка — отца своего потомства не скопытосит. Это я, соперница. Да, Клара? Все по-классике? Можно каяться и молиться?

Клара. Каяться и молиться — оно всегда полезно. Но, сожители, честное слово... Я отвернулась, когда вы куски разметали. Ну испугалась я, что остановлю. Подождите чуть-чуть...

Серега. Бог должен послать на меня. Заслужил. Да и в Москву ей ехать не придется. В общем так, если это буду я, то Клару не сдавать. Я ее прощаю. Пусть сама с этим живет. Вот, на всякий случай пишу записку, что сам принял яд. И предлагаю всем написать. (Пишет.)

Лева. Не буду писать! А вам завещаю — Кларку сдать и свидетельствовать на суде!

Ира. У тебя же сын в тюрьме родится.

Лева. Это у нее сын в тюрьме родится!

Володя. Клара... Кончай темнить. Это же я? Да? За Москву, за предательство?

Марина. Кларочка... скажи только, что это не я! Ну меня-то тебе совсем не за что! Я же наоборот, я тебя даже толком не ненавидела, как любая бы... Не верю, что ты не знаешь!..

Серега. Интересно, а алкоголь этот “скопытос” не дезактивирует?

Клара. Увы. (Встает, берет свой чемодан.) Вы уж извините, но конвульсии и агония — зрелище не для беременной женщины.

Лева (преграждает ей путь).А ты отвернешься, как когда мы тортик разбирали. Подожди, это и твой жребий. Умрет Серега — отпустим. А за меня отсидишь.

Марина. И за меня!

Ира. А я прощаю.

Володя. Прощаю... Прощаю я тебе, Клара, твою шутку.

Серега. Да, Кларчик, как же так? Че-то уже время вышло, а никто из братков лапти не склеил... Веселая ты чуха! Вот дурилка картонная, а?!

Ира. О, Сережа от адреналина протрезвел.

Клара. Жаль. Хотелось красиво уйти, театрально.

Марина. Уф!.. Вот сволочь! А я чуть от страха не скопытосилась... Ладно, прощай Кларка.

Володя. А ты куда вообще собралась?

Клара. Не успела решить.

Володя. Я так понял, что не в Москву.

Клара. Прав.

Володя. Тогда ко мне?

Клара. Почему? Нет. Просто я разрываю наш круг. Хватит хороводы водить.

Володя. Так присядь перед дорогой. Простимся, как люди... Помянем покойничка. Лева, уложи труп на стол.

Лева (достает папку с Договором, швыряет на стол). Вот, все тридцать дохлых пунктов. Можете почитать на прощание.

Клара садится.

Ира. А знаешь, Клара... Ты это отлично придумала. Когда начинать новую жизнь, как не умерев и воскреснув? Может быть, нам это поможет... Спасибо.

Лева. Спасибо, спасибо. За все — всем. Спасибо.

Володя. Ну что ж... О-Кей. Я думаю, наше бытотворчество все-таки себя оправдало. Нам сейчас будет легче, чем девять лет назад. Кто смирился, кто подостыл...

Ира. Видели мы, как ты подостыл.

Володя. Я, Ира, устал. При чем тут я? Если хотите знать, у меня вообще была установка — досмотреть до конца. Досмотрел.

Серега. Братушки... это ж свобода! Дык, елы-палы, об чем речь, все лучше, чем прежде. Ну давайте, не чокаясь... Перенапряглись мы в полный рост, хотя и интересно было.

Лева. Ну и ладно. Хоть сестру порадую. Разругались мы с ней, как на привозе... Все, мужики, значит — боевая ничья! (Мужчины церемонно жмут друг-другу руки.)

Серега. Братки, насчет Гамбурга остается в силе, лады? Оттянемся...

Володя (подхватывает). В полный рост! О-Кей.

Лева. Бесэдер.

Марина. Вот мужики все-таки поганый народ! Для нас же это все жизнь была, а для них, выходит, игра!

Лева. Поднимемся наверх, простимся?

Ира. Лева, прости, но поверь — не могу. Мне, в общем, слишком паскудно на душе.

Клара. Ненавидишь?

Лева. Да что там... Я даже твою жалкую ставку на Беллу простил. Как ты могла подумать, что она имеет на меня хоть какое-то влияние?.. Сама, наверное, ненавидишь.

Клара. Нет.

Лева. Где поселишься?

Клара. Не бойся, не в Иерусалиме.

Лева. Тогда не будем прощаться. Позвони, когда устроишься, обсудим насчет ребенка. А то сейчас как-то...

Володя. Клара, поехали со мной... Успокоишься, отдохнешь, родишь в человеческих условиях, в конце-концов... Тебя это ни к чему не обяжет. А потом будешь решать сама.

Клара. Спасибо, Володя. Но в человеческих условиях я и здесь рожу. Девять лет жили этим “потом решу”.

Володя. Так его любишь?

Клара. Уже не так. Просто у меня начинается своя жизнь в своей стране.

Володя. А если я к тебе потом приеду?

Клара. В качестве кого?

Володя. В качестве туриста. Туристы — они безобидные и не кусаются...

Клара. Позвони...

Володя. Обещай только...

Клара. Что?

Володя. Ничего. Что сразу сообщишь свой телефон.

Клара. А, конечно. (Поднимается, чтобы уйти.)

Володя. Клара!..

Клара. Что?

Володя. Нет, ничего. Береги себя.

Марина. Ну что, Володь, попрощался с ней? (Володя молчит.) А что я должна делать с билетом? Отдать Кларке?

Володя. Делай что хочешь. Твой билет, твоя жизнь.

Марина. Тогда я им воспользуюсь. Ты же знаешь, деваться мне некуда, так что ж визе пропадать... Начну-ка я новую жизнь в Америке.

Володя. Почему бы и нет? Согласно пункту пятому Договора мы с Левкой продадим дома, все получите по шестой части. На первое время хватит.

Марина. Идем наверх, а? В последний раз... Со свиданьицем и на прощаньице.

Володя. Попрощаемся в Штатах.

Володя уходит, подсаживается Серега с бутылкой.

Серега. Простимся, Маришка?

Марина. Уже опять с бутылкой?

Серега. А если б я бросил это дело, осталась бы со мной?

Марина. Ты сначала брось.

Серега. Дык сначала — не могу. Сначала ты должна остаться, дурилка картонная, а то ничего не получится.

Марина. Я улетаю в Америку, там попробую устроиться. Как бросишь — дай знать.

Серега. К Володе?

Марина. Если бы! На Брайтон, как все...

Серега. Лады. Если брошу, сразу дам знать. Я в тебя верю, браток. Ты живучая. Все будет путем. Я тебе с каждой проданной картины шестую часть отделять буду. И другим тоже.

Марина. Ладно, Сережка... Не поминай лихом.

Ира. Знаешь, Сережа, я боюсь.

Серега. Чего, браток?

Ира. Кажется, что всю оставшуюся жизнь буду расплачиваться за эти девять лет...

Серега. Дык, все мы...

Ира. У тебя есть вера и творчество, у Володи с Левой страна и работа. У Клары ребенок. У Марины жизнелюбие... А у меня только... пустота...

Серега. Ну-у, это... тебе оно тяжелее, потому как ты баба, все-таки... Постепенно оклемаешься, совпадешь с каким-нибудь братком...

Ира. Ты что, не понял? Я этого и боюсь. Невыносимой банальности жизни. То, что мы называли бытотворчеством, это же действительно было... А теперь я не могу избавиться от ощущения, что надо войти в серую мутную жижу...

Серега. Да не, дурилка картонная. Всего лишь надеть форму хаки и в казарму — жить по уставу... Прости меня, Иришка...

Ира. Не за что... А где Клара?

Серега. Кларчик-то? Не знаю. Думаешь, слиняла по-английски? Да не, вон ее чемоданчик...

Ира. Можно?

Клара. За билетом пришла? Вон, на столе.

Ира. Почему бы тебе не перестать меня не любить? Это уже не актуально.

Клара. А что случилось? Моя неприязнь тебе никогда раньше не мешала.

Ира. Случилось. Новая реальность наступила. На горло.

Клара. Я поняла. Благославляю. И Леве передай мои поздравления.

Ира. Дура, кому твой Левка кроме тебя нужен? Не собираюсь я за него выходить... Не следовало мне тебе этого говорить. Но вот — сказала. С искренностью идиотки. Клара...

Клара. Почему не следовало? А, значит отговаривать пришла.

Ира. Не то... Поговорить хочу... То ли тебя переубедить, то ли, чтоб ты меня переубедила... Слишком паскудно на душе.

Клара. Верю. Ну?

Ира. Ну вот... что у нас теперь получается? Впрочем, не у нас. Буду о себе. Я. Продолжаю любить Сережу. Шансов у меня никаких. Понимаешь, тут ведь не в Марине дело. Не так уж он ее любит. Просто у меня, Иры, шансов нет. Не сейчас и не в будущем. Значит, что? Замуж я не хочу. У нас есть опыт жизни с нелюбимыми мужчинами. Не хочу, больше нет ради чего. Остаются случайные связи, все более редкие и все менее разборчивые — часики тикают. Друзей нет. Да и просто людей вокруг нет...

Клара. Люди, наверное, как-то появятся.

Ира. Ты же понимаешь, когда я говорю “люди”, я имею в виду не то же самое, что Марина... Так что выбор для меня сузился до двух опций — завести собаку или кошку.

Клара. Заведи ребенка.

Ира. От Сережи не могу, а так — не хочу. Да и вообще не хочу. Лишать ребенка отца? Какое я имею право? Извини.

Клара. Не за что. Я не лишаю — Лева сам не хочет. Он тебя любит.

Ира. Да оставь ты уже своего Левку с его любовью. Знаешь, что мне сейчас Сережа сказал? Надевай, браток, форму цвета хаки и иди строевым шагом в казарму обыденной жизни. Там тебя научат жить по уставу.

Клара. А наш Договор, что, не устав? Тоже устав.

Ира. Нет. Мы сами его придумали. Это был вызов казарме и выбор свободных людей. Бытотворчество. А теперь...

Клара. Что ты хочешь?

Ира. Разубеди меня. Докажи мне, что ты правильно делаешь.

Клара. Я не смогу это доказать.

Ира. Стыдно признаться... но, кажется, я боюсь выходить из нашей привычной шестиместной тюрьмы... на эту серую запрограмированную свободу. И не хочу выходить.

Клара. Я хочу себя уважать! Я хочу жить достойно! По-человечески! Поняла?!

Ира. Нет. Не поняла. По-человечески? Или так, как все вокруг?

Лева. Значит, считаешь, надо продавать дома?

Володя. Я не считаю. Мы обязаны. Договор.

Лева. Ты не понимаешь израильских реалий. Дом заложен. Ссуду я взял — девяносто процентов от его стоимости. А цены на недвижимость сейчас упали. И вообще, покупал я дом, как новый, а продавать буду, как со вторых рук. А это гораздо дешевле! Плюс штраф за досрочный возврат ссуды... И бабы ничего не получат, и я останусь без крыши. Да еще и с долгом... И льготы репатриантские потеряны будут...

Володя. Я-то тебя понял. Но девочкам это объясняй сам. Тем более, что и у меня похожие проблемы. Не такие катастрофические, но девочки явно ожидают большего...

Лева. Значит, вся надежда на Серегу. (Невесело усмехается.) Какого черта Кларка ушла в штопор?!

Володя. Действительно не понимаешь? Объяснить прямым текстом?

Лева. Ну?!

Володя. Не тебе ее упрекать. Сам виноват. Топорно работал.

Лева. Ну... договорились же — додавить.

Володя. А ты доломал. Ветеринар...

Лева. Что — ветеринар? Сама напрашивалась... А я рад, что так вышло! Давно пора было весь этот нарыв сковырнуть! Все! Новая жизнь, новые женщины! (Замолкает, глядя на спускающуюся по лестнице Иру.)

Володя (проследив за его взглядом). Ну конечно. Новые женщины! Со старыми разберись сначала...

Лева. Ирочка!

Ира (подходит). Что?

Лева. Ты с Кларой разговаривала?

Ира. Так, обменялись...

Лева. И что она?

Ира. А что она?

Белла. Гуляете, извращенцы? А я вот вернулась. Не ждали?

Лева. Девочки, срочно прыгайте на метлы и в трубу! А то вас сейчас святой водой кропить будут. Долго и монотонно.

Белла. Не будут. Я даже с тобой разговаривать не буду. Улечу в Беер-Шеву первой же метлой!

Белла поднимается в свою спальню.

Лева. Ирочка... если ты хочешь... Скажи, ты хочешь, чтобы я поговорил с Кларой?

Ира. В смысле?

Лева. Ну, чтобы все осталось как прежде. Хотя бы как прежде... Может быть, я смогу на нее повлиять?

Ира. Действительно, может быть ты хоть что-нибудь можешь?

Лева. А, ты здесь? Извини, что без стука.

Клара. Это ты извини. Что я все еще здесь.

Лева. Знаешь, зря ты так со мной. (Пауза.) Я понимаю, что доставал тебя весь этот год, но... но я хотел подтолкнуть тебя к Володе... чтобы ты вышла за него... чтобы остановить это колесо. У нас же каждый играет за себя.

Клара. Это было понятно, Лева. Не ты один у нас такой. Просто, очень как-то жестоко в этот раз...

Лева. Но и ты со мной поступила... непорядочно. Как ты могла?! Скрыть беременность? Выставить меня перед всеми черт-те кем! Неужели ты боялась, что заставлю делать аборт?

Клара. Да.

Лева. Я бы не стал. Нет, правда.

Клара. Из каких соображений?

Лева. Из гуманистических... Давай перестанем общаться, как бывшие любовники и поговорим, как будущие родители.

Клара. Хорошо.

Лева. Зачем ты лишаешь ребенка отца?

Клара. Я?! Я лищаю?!

Лева. А кто? У нас была семья... Не совсем стандартная, но семья. Ребенок бы воспринимал нашу ситуацию, как естественную. Во всяком случае, первые годы... а там — кто знает, как все сложилось бы. Год бы он жил с отцом, а два — с родственниками.

Клара. С заместителями.

Лева. Знал бы три языка, между прочим... А ты что сделала? Ты лишила меня возможности жить с этим ребенком, воспитывать его, привязаться к нему, полюбить его...

Клара. Так воспитывай, люби. Я не буду против.

Лева. Ты не понимаешь мужской психологии. У меня не возникнет никаких чувств к ребенку, который и дня не жил под моей крышей.

Клара. Как ты мог запретить мне остаться здесь с Серегой? Я ни на что не претендовала...

Лева. Клара... тебе я полностью доверяю. Но Ира... Ты же ее знаешь. Она бы не вылезала из вашего дома. И все бы закончилось...

Клара. Тем же, чем сейчас.

Лева. Хуже, Кларочка, хуже. Мы бы разошлись не как интеллигентные люди, а безобразно.

Клара. Пожалуй.

Лева (берет ее за руку). Кларочка, я тебя прошу... не разрушай семью. Пусть еще какое-то время все останется, как есть... Я пока еще не могу без нее... Дай времени сделать свою работу. Все проходит, даже любовь... в первую очередь любовь. А дети остаются. Дружба остается. И привязанность. И благодарность.

Клара (вырывает руку). И скотство. И предательство. Нет, Лева.

Лева (сильно повысив голос). Нет?! Почему?!

Клара. И передай Ире, что твое обаяние на меня не подействовало. Как оно не действует и на нее.

Лева (громко). При чем тут Ира?! А знаешь что?! (Берет себя в руки.) Зря! Правда, зря. Так было бы лучше для всех. Для нас с тобой — в первую очередь. Прощай, Клара.

Клара. Почему? До свидания, Лева. Мы ведь теперь сограждане. Увидимся.

Лева. Конечно увидимся. Я простился с тобой, как с женщиной. А пересекаться с тобой буду, как с матерью ребенка, на которого плачу алименты!

Клара. К черту! Всех к черту!

Белла (входит). Кларочка... это я. Да что ж ты, милая, себя так изводишь? Уходила — ты плакала, прихожу — снова... Что это Левка тут разорялся?

Клара. Поругались на прощание.

Белла. А знаешь что? Сама ты, девонька, дура. Три года с ним прожила — и не забеременела. А так бы — родила ребеночка, куда бы он, подлец, делся? Женился бы. Не смог бы он мать своего ребенка по кругу пускать. В еврейской семье, все-таки, этого шиита вырастили. (Клара истерически смеется.) Что такое? Ты что?!

Клара. Смог! Еще как смог!

Белла. Что?.. Ты что, беременная? (Клара кивает.) Что ты говоришь?! И что, Левка жениться не хочет?.. А все они поначалу не хотят! Ничего, рожать, милая, рожать!

Клара. Я и буду.

Белла. Правильно. Все. Ты не бойся, Левку мы захомутаем. Хватит, погулял. Теперь под хупу.

Клара. Очень интересно, как вы собираетесь своего братца под хупу тащить.

Белла. Как всех мужиков в нашем роду... Где твой билет в Москву? Этот? (Берет со стола билет, рвет пополам и картинно бросает обрывки на пол.) Все. Никуда ты завтра не едешь. Мать нашего ребенка должна жить в этом доме.

Клара. Поздно. Знаете, Белла, вы хороший человек. Но не лезьте вы в это дело...

Белла. Кларочка... а что это ты со мной так... как неродная...

Клара. Все уже решено. Да я и сама уже не хочу.

Белла. Не хочет она... Врешь! Правильно, конечно, что не кидаешься на Левку, за штаны не хватаешь, но... чего это ты не хочешь?

Клара. А мы сегодня развелись.

Белла. Кто с кем развелся?

Клара. А все со всеми! Разбегаемся на все шесть сторон!

Белла. А ты?

Клара. Тоже бегу.

Белла (все более воодушевляясь). Да-а?!.. Вообще-то это хорошо. Что вы сами все поняли. (Замечает порванный билет, поднимает обрывки.) Ничего, можно склеить, всего на две части... Да не смотри ты так тоскливо! Если этот дурак на тебе жениться не хочет, так и не надо... А знаешь, что я тебе скажу? Выходи-ка ты замуж за этого своего американца.

Клара. Его зовут Володя.

Белла. За Володю.

Клара. С глаз долой, из сердца вон?

Белла. Лучшего варианта в твоей ситуации не придумаешь... О, тут у Левки и лента липкая есть. (Склеивает билет.)

Клара. Билетик вы зря склеиваете.

Белла. Значит, в Америку летишь? Ну и правильно.

Клара. Не лечу. Бегу на близкую дистанцию.

Белла. Это куда?

Клара. В Кирьят-Арбу.

Белла. А кто там у тебя?

Клава. Седьмая вода на киселе...

Белла. Да?.. Ну, смотри... Тяжело тебе будет одной с ребенком новую жизнь начинать. Какой у тебя срок?

Клава. Аборт делать поздно.

Белла. Ну, что я тебе скажу... Дура ты, что за Володю не хочешь. В твоей-то ситуации...

Клара. Может быть, я ошибаюсь... Но у меня такое чувство, словно вы раздумали хомутать Левку.

Белла. Ты ж, вроде, не дура. Сама не понимаешь? Так я тебе скажу. Не в обиду, а так, по-бабьи. Я за Левку перед покойными родителями отвечаю. И лучше уж было ему с одной блядью жить, чем с тремя. Тем более ты его любишь. Но раз у него ума хватило все это прекратить...

Клара. У него?! Да нет, это у меня. А братик ваш...

Белла. Короче, Левку теперь оставь. Вы тут, как стрекозы, порхали по разным странам, настоящей жизни не нюхали... Построили себе, понимаешь, бордель из слоновой кости...

Клара. Это только со стороны так красиво. А на самом деле нечему завидовать.

Белла. Завидовать? Порядочная женщина тебе завидовать не будет! Лучшие годы у тебя ушли, с чем ты осталась?.. Ну ничего. За ум взялась, уже хорошо. Тяжело, конечно, придется поначалу, зато жить будешь по-человечески. За Володю зря не хочешь... ведь для него ты — любовь юности. А для всех остальных — женщина с нагулянным ребенком.

Клара. А для Левы?

Белла. Помеха. Ошибка молодости. Ну посмотри ты на все трезво! Так уж жизнь для нас, баб, несправедливо устроена. Лева — молодой красивый и обеспеченный мужик. Вам ваше прошлое всю жизнь мешать будет. Всю жизнь тебя попрекать будет.

Клара. Он?! Меня?! Чем?!

Белла. Кларочка, я ведь лично против тебя ничего не имею. Я даже с ребенком тебе готова помочь, чем смогу. Всегда сможешь сбросить его мне на пару дней.

Клара. Зачем?

Белла. Ты как-то по-жизни не владеешь обстановкой. Жизнь личную тебе устраивать надо? А мужчины разные попадаются. Оно лучше сразу про ребенка не говорить. А то ты его к себе привела...

Клара. А тут ребенок. И не пошло. Так?

Белла. Вот именно. И в Кирьят-Арбу собралась! Ты что? Там же каждая собака будет все про тебя знать. А народ там большей частью религиозный, и вообще — с устоями. Нечего тебе там ловить. Тебе надо в большой светский город. В Тель-Авив, а лучше даже в Хайфу.

Клара. И лучше, и дальше.

Белла. Да. Ты кем собираешься работать?

Клара. Какая разница.

Белла. Пойди для начала кассиршей. Куда-нибудь в большой супер. Народу много проходит, и каждого мужика видно. Какая у него кредитная карточка, что покупает...

Клара (подхватывает). Один приходит, или нет... Присмотрю кого-нибудь, улыбнусь, заговорю, то да се...

Белла. Се ля ви. Да, и вот еще — рассказывай, что была замужем. Я Левке скажу, чтобы он не трепался, а если надо даже подыграл.

Клара. Нет, что вы, нельзя. Вдруг он меня потом всю жизнь этим попрекать будет?

Белла. Да брось ты эту гнилую свою иронию. Это все основные законы жизни... нормальной человеческой жизни... Знаешь, вот соседи у нас в Днепропетровске были, она в войну санитаркой была на фронте, вытащила его, раненого, и он на ней женился. Хотя все про нее было известно. А кому было неизвестно, так тот узнавал от него же, когда он орал пьяный. Вот как-то прохожу я мимо их окна, еще девчонкой, а это они уже пожилыми были, а он ей кричит....

Марина. Я бы эту ночь могла поспать нормально — самолет только вечером. А куда ложится? В которую спальню?

Ира. А какая разница? Хочешь — со мной.

Марина. Правильно. Сейчас уберем и захватим какую-нибудь комнату... Кто бы мог подумать, а, Ирка?!

Володя. Не пойму, это прощальный танец, или Клара передумала?

Ира. А что хуже?

Лева. Как прикажешь понимать?

Клара. Сводишь Иру на балет, она тебе объяснит... язык хореографии.

Лева. Значит, свожу? Спасибо, Клара.

Клара. Думаешь, тебе будет лучше?

Серега. Елы палы, смотреть больно, как Кларчик мечется...

Марина. А что не больно? У нас садо-мазохистская игра, сам же нарисовал.

Марина. А молодец Кларка, да? Ты хоть немножко рад?

Володя. Как больной, которому перенесли операцию.

Лева. Ты понимаешь, что нам сказала Клара языком хореографии?

Ира. Что она предпочитает сволочей, к которым привыкла.

Серега. Кларчик, зачем?.. Зачем ты это делаешь, дурилка картонная?

Клара (останавливаясь и разводя руками). Дык... Елы-палы... Понимаешь, браток, какое дело... тут у левчикиной сеструхи сосед был в Днепропетровске... Такая сука, Серега, ты не поверишь, какая сука...