Мы уговорили ее остаться.
Уговорили сделать макияж самой.
"Я поэтому и в кино не снимаюсь,
не терплю всего этого!".
Позже она сказала мне: "Я решила
рискнуть". В ней боролись два
чувства: желание увидеть себя
другой и желание остаться собой.
Победили любопытство и
профессиональная обязательность.
Когда съемка наконец началась,
Пугачева вела себя безупречно.
Стояла на холоде на открытом
воздухе, потому что фотограф хотел
поймать дневной свет ("Завтра
концерт, что с голосом-то будет?"),
лежала на белой софе, закутавшись в
меха ("Ну, прямо, как Одри
Хепберн"), и хитро улыбалась ("Я
надеюсь, что я не выгляжу, как
Хиллари Клинтон").
Когда мы
закончили, Пугачева вздохнула с
облегчением:
- Ну, девчонки, теперь поехали
куда-нибудь. погуляем!
Уходя из студии, она обернулась к
англичанам и вдруг как-то
по-школьному правильно произнесла
по-английски:
- Believe me , I am a good singer.
Потом села в машину и
расхохоталась: "Все-таки Европа
отсталая!" И начала набирать
московский номер Киркорова.
Она звонит ему каждые два часа,
иногда чаще. "Филя, я
соскучилась!", "Ну. здравствуй,
мальчик мой", "Филимон, ну ты
как там?", ("Филимон - это что-то.
Такой фрукт!") "Чего
делаешь?", "А где был? А кто еще
был? Чего говорили? А чего
кушали?" Если не застает его,
начинает заметно нервничать,
звонит кому-то еще: "Алло,
здрассте, это Пугачева. Где
Киркоров, не знаете?". Но обычно в
такие моменты он звонит сам:
"Алусенька, я соскучился".
Киркоров не с ней, потому что у него
в Москве шестнадцать концертов
подряд: "Он мне хочет доказать,
что он это выдержит. Все время со
мной соревнуется. Такой упрямый
мальчик".
Мы отправились в русский ресторан
"Алина". С дороги шофер
позвонил и предупредил, что едет
Пугачева. Так что весь ресторанный
штат во главе с хозяйкой встретил
нас у входа.
Она раскрыла меню.
- Дайте-ка нам борща, пива - только не
холодного, бутылку водки, томатного
сока, холодца, квашеной капустки,
солений, винегрет. И пирожков с
капустой. И пожарские котлеты. И
картошечки. картошечки сварите
горяченькой.
Еда - это особая тема. Концентрат
жизненных удовольствий, запретный
плод. Пугачева обожает все, что ей
нельзя - соленое и острое (нельзя
из-за голоса), жирное и мучное
(нельзя из-за полноты). Страсть к еде
- сродни ее безудержной страсти к
жизни. От вкусной еды она получает
чувственное наслаждение, она не
может ни один кусок проглотить без
раскаяния. Любит итальянскую кухню
кавказскую, китайскую, русскую.
Перед концертами требует вареный
язык. Заказывает в номер изысканные
блюда, а потом вдруг хочет съесть
сосиску в магазинчике у
бензоколонки.
- Алла Борисовна, это же гадость
страшная, - робко сказала я про
сосиски.
- Какая же это гадость? Ты что? Самая
лучшая диета - сосисочная! Сейчас
все американцы на ней помешались.
Едят сосиски как ненормальные! А я
вообще не хочу сильно худеть. Я
когда похудела и сделала операцию,
меня никто не узнавал. Мне говорили:
"Здравствуй, Кристина!" Ну? И
зачем мне это надо? Мне на сцене
нужна основательность. Кроме того
когда я худею, я очень кокетливая.
Киркоров меня тогда ревновал
ужасно и даже специально хотел,
чтобы я потолстела, пирожные мне
подкладывал всякие. Но ничуть не
меньшее удовольствие Пугачева
получает, когда другие едят. На
вопрос: "Какое у вас любимое
выражение?", она ответила:
"Кушать будешь?"
Действительно, за два дня,
проведенные с ней, я слышала эту
фразу раз десять. Понимая, что
отказываться нельзя, я отвечала;
"Буду". Она радостно говорила:
"Налетай! Сидишь, как
новорожденная! Что ты ешь, как в
блокаду!" Борщ ее разочаровал.
- Никакой это не борщ. Это кислые щи
со свеклой. В Лондоне есть такое
место, которое называется "Борщ и
слезы". Вот там борщ! А это - слезы.
Погибший борщ.
Периодически она вспоминала про
завтрашний концерт и хмурилась.
- Бедный мой голос! У меня внутри как
будто живут два человечка: голос и
желудок. Они друг с другом
разговаривают:
"Ну ты как?" - "Нормально". -
"А теперь как?" - "Отстань".
Вот сейчас голос свернулся
калачиком, лежит разобиженный,
молчит.
Ей все время приходят в голову
разные идеи, и она с девчоночьим
азартом восклицает:
- А поехали в сауну! Попаримся!
- А пошли в бассейн! Поплаваем!
- А поехали к моим ребятам! Поиграем
в нарды!
Остановились на последнем, как на
самом безопасном для ее
"разобиженного" голоса
варианте. "Ребята" жили на
другом конце Мюнхена в Holliday Inn. По
дороге Пугачева обернулась ко мне и
сказала:
"Вот что. Ты давай возьми у них
интервью. Пусть скажут все, что про
меня думают - мне будет интересно
прочитать".
Главные "ребята" - клавишник
Александр Юдов и гитарист
Александр Левшин - оказались почти
ровесниками Пугачевой - оба
работали с ней уже двадцать лет
("Я на полгода дольше", - с
гордостью сказал Юдов.)
Она оставила меня с ними в номере, а
сама ушла играть в нарды с
клавишником Андреем Денисовым.
Потом рассказала, что в какой-то
момент не выдержала и подошла к
двери - очень хотела послушать, что
про нее говорят. "И тут мне стало
так неудобно!"
- Трудно с ней работать? - спрашивала
я в этот момент.
-Трудно.
- Почему?
- Вспыльчива. Стервозна. Жрица
любви, - ответил Левшин.
- Почему же вы все это терпите?
- Потому что она одна. Никого рядом с
ней нельзя поставить. Разве вы не
почувствовали, какое у нее сильное
поле? Однажды она остановила целый
стадион. Зрители прорвали барьеры,
ринулись вниз, смели охранников.
Еще минута - и они бы все разнесли. И
тут она как заорет:
"Стоя-я-я-ять!!!" И вся толпа
остановилась как вкопанная.
Представляете, какая сила!
- А с появлением Киркорова вам стало
легче или труднее?
- Да мы привыкшие. Уж много их было.
Она ведь человек страстный. У нее
обычный любовный цикл - три года. Но
Киркоров - он крепкий. Уже на второй
срок пошел.
1 октября 2000 года
автор сайта: Эрик
Нортон