Обычно появлению нового поэта в американской литературе предшествуют события, которые, как легкие всплески, лишь слегка будоражат поверхность литературной жизни. Университетский преподаватель, читающий курс литературного творчества, замечает, что кто-то из его студентов обладает явным дарованием, и предлагает какому-нибудь местному журналу стихи этого студента. Читатели этого журнала — и редакторы других небольших журналов — обращают внимание на эти стихи, другие произведения того же студента начинают появляться то в одном, то в другом издании, и какое-то небольшое — то есть некоммерческое — издательство даже может опубликовать маленький сборник стихов начинающего поэта. В литературных кругах начинаются разговоры о появлении многообещающего таланта, и, в конце концов, эти разговоры доходят до слуха редактора отдела поэзии одного из крупных журналов, а затем и до какого-нибудь крупного издателя. Если стихи этого поэта оказываются действительно выдающимися, то сообщения о выпущенном им сборнике стихов появятся на страницах книжных обозрений. Постепенно, через несколько лет, наш поэт, благодаря этим отдельным всплескам, становится в литературе небольшой волной.
   Однако появление в литературной жизни Эми Клэмпитт (Amy Clampitt) скорее напоминало внезапно налетевший шторм. Энтони Хект, консультант по поэзии Библиотеки Конгресса в 1983—1984 годах, цитирует вышеприведенные строки Китса, посвященные переводу Гомера Чапменом, чтобы описать то удивление и восторг, которые он испытал при первом чтении стихов Эми Клэмпитт. Фредерик Тернер, редактор престижного литературного журнала «Кенион ревью» считает, что «Зимородок» «The Kingfisher» — первый крупный сборник стихов Эми Клэмпитт — уже завоевал ей место среди крупнейших американских поэтов ХХ века. Она совершенно естественно стала членом их общества — общества таких поэтов, как Роберт Лоуэлл, Джон Кроу Рэнсом, Роберт Пенн Уоррен, Сильвия Плат, Элизабет Бишоп, Уоллес Стивенс. И для начинающего автора «Зимородок» — это действительно поразительная книга, дело не столько в том, что в сборнике пятьдесят стихотворений — то есть гораздо больше, чем бывает обычно в первом сборнике американского поэта; дело в том, что стихи эти отражают столь глубокие знания и опыт, демонстрируют такое лирическое совершенство и обнаруживают такое серьезное знакомство с историей английской поэзии, что читателю трудно поверить, что это произведения новичка в литературе.
   И действительно, Эми Клэмпитт никак нельзя отнести к типичным молодым поэтам. Ей уже за пятьдесят, и она до сравнительно недавнего времени держала свое поэтическое воображение взаперти, пока оно, наконец, не выплеснулось мощным потоком. Например, о родном своем штате Айова она пишет:

   Кто бы мог научиться
изысканным манерам там, где воздух —
грубый бродяга — все еще владычил,
не скован правилами формы,
не зная дисциплины строф, зимой
плюясь вокруг слюною волчьей пены,
что превращала города и фермы
в сплошное белое болото?..
   А разозлясь
на судорожный всхлип весны и лета,
он — торба гнева, устрашающее вымя
упавшего мамонтозавра,
огромной пастью ставшее, минога,
которая заглатывает фермы,
щипцы, что вырывают дуб, как зуб:
и житель прерий может уповать
лишь на везенье да на прочный погреб.

«Лесная делянка»

   Это напряженное яркое описание — плод цепкой памяти. Эми Клэмпитт уехала из Айовы после окончания Гриннеллского колледжа под Де-Мойном. Она отправилась в Нью-Йорк, чтобы поступить в аспирантуру Колумбийского университета, но вскоре решила, что преподавательская карьера ее не привлекает и диссертация ей абсолютно не нужна. Она начала работать в Нью-Йорке внештатным редактором.
  —Я поняла, что редактура мое дело, — вспоминает Эми Клэмпитт. — Я была требовательным редактором, но те писатели, которым такой подход нравился, были мне очень признательны. И благодаря работе с чужими рукописями я очень многому научилась — даже в какой-то степени тому, как писать стихи. Редактору надо обращать внимание на точность выражения, нужно быть терпеливым, ему нельзя работать на скорую руку. И постепенно овладеваешь языком и многократно переделываешь фразы, чтобы они звучали как надо. Сейчас я не против того, чтобы переделывать стихи, для меня это часть творческого процесса. Часто первый вариант стихотворения больше похож на эскиз художника, чем на первый вариант картины. В нем есть места, которые никуда не годятся, но я хочу добраться до конца и увидеть, какие общие очертания примет стихотворение. А уж тогда могу вернуться к началу и сделать все как надо.
   В течение многих лет Эми Клэмпитт писала стихи лишь от случая к случаю. Она считала себя прозаиком. Она написала три романа, которые до сих пор не опубликованы, и лишь в конце 60-х годов стала писать стихи.
  — Но я была в стороне от поэзии, — объясняет Эми Клэмпитт. — Я была старше большинства поэтов, стихи которых появлялись в литературных журналах. Эти поэты писали чрезвычайно лаконично, а я любила Китса и Мильтона. Я не могла приспособиться к современному стилю, и мне казалось, что я просто старомодна и не очень самобытна.
   То, что почти за десять лет ни один журнал не счел нужным опубликовать ее стихи, лишь усугубило неуверенность поэтессы в своих силах.
  —Журналы каждую неделю получают тысячи стихов, — говорит она сейчас. - И от такого количества работы внутренние журнальные рецензенты просто обалдевают. Я думаю, что, в конце концов, они отбирают лучшее из того, к чему они привыкли. И когда им предлагают стихи с намеком на метрику и с ясной образностью — а не скупые и лаконичные — они просто в тупике.
   Но, наконец, в 1978 году журнал «Нью-Йоркер» — самый популярный американский литературный журнал, который к тому же платит самые высокие гонорары, — решил опубликовать стихотворение Эми Клэмпитт «Солнце под ногами среди росянок» — лирическое стихотворение, в котором рассказывается о прогулке по болоту, полному насекомоядных растений. После этого, как рассказывает сама поэтесса, путь
литературу был ей открыт. На нее обратили внимание другие журналы, такие, как «Атлантик монтли», и небольшие, типа «Кенион ревью», — в них стали появляться ее стихи. В начале 1983 года нью-йоркское издательство «Альфред А. Кнопф» выпустило сборник ее стихов «Зимородок».
  —Я была довольна, что стихи мои будут опубликованы, выпущены коммерческим издательством и, может быть, их кто-то прочитает и получит от этого удовольствие, — говорит Эми Клэмпитт. — Но я не ожидала, что о моем сборнике начнут так много писать и что он будет переиздан.
   Рецензии были восторженными. «Нью-Йорк ревью оф букс» поместил большую хвалебную рецензию видного критика Хелен Вендлер. Газета «Сан-Франциско кроникл» и журнал «Поэтри» вторили ее похвалам. Сборник «Зимородок» был выдвинут на соискание премии Национальной ассоциации критиков. В Англии, в литературном приложении к газете «Таймс», поэт Уильям Логан заявлял: «Эми Клэмпитт — наиболее свежее явление в американской поэзии за долгие годы. Она поистине уникальна». В 1984 году Клэмпитт получила премию в области литературы Американской академии и Института искусства и литературы.
   Большинство критиков особенно выделяли умение Эми Клэмпитт изображать живописные картины, что столь отчетливо проявляется, например, в таких стихотворениях, как «Лесная делянка», «Среди росянок» и «Туман»:

Все застилается туманной дымкой,
как будто, чтобы доказать, что краски
и контуры не так важны: исчез
маяк, на островах верхушки елей
растворены, как в молоке, в каком-то
вселенском желатине, и дома
исчезли и давно
забыты; и гранит
растаял, точно тихий говор
в рычанье океана.

  —Я люблю бродить, — говорит Эми, — видеть разные места и находить, как бы это сказать, такие подробности, которые характерны именно для этого места.
   Свое пристрастие к описанию пейзажей поэтесса объясняет тем, что она выросла на Среднем Западе, в той части Америки, которая, по ее словам, не славится традициями, историей или красотами природы. И поэтому человеку трудно четко объяснить, откуда он происходит, особенно человеку, который все стремится облечь в слова. Многие ее стихи обращены к Айове ее детства, но отличительная черта ее поэзии — это то, как размышления о каком-то месте заставляют задуматься над сложными идеями, даже в таком, на первый взгляд, описательном стихотворении, как «Среди росянок», где изображен пейзаж в штате Мэн, явно возникает вопрос о двух противоположных теориях — теории эволюции и теории сотворения мира.
   Как рассказывает Эми Клэмпитт, стихотворение «Имаго» обязано своим появлением тем сторонам Среднего Запада, которые как-то связаны с морем: можно вспомнить замечание поэта Чарлза Олсона, что эти места — «центральная ось Америки, полуморе, полуземля», а часто подмечаемое сходство между колыханием колосьев на равнинах с морскими волнами связано с географическим открытием, доказавшим, что Средний Запад был некогда морским дном, невозмутимым и безмятежным, а вокруг моря возвышались горы. И поэтому главная героиня стихотворения — по крайней мере, метафизически, — это русалка, жительница моря, обреченная на это псевдоморе, не знающая, удастся ли ей выбраться когда-нибудь из него.
   Стихи Эми Клэмпитт приобретают дополнительную глубину благодаря ее знаниям и готовности эти знания применять. В заключительных строках стихотворения «Имаго» та смысловая нагрузка, которую несет образ ночного мотылька, связана с двумя научными фактами: во-первых, с тем, что самки мотыльков испускают пахучие молекулы, феромоны, которые привлекают самца, а во-вторых, с тем, что яркая расцветка крыльев мотылька — это защитная окраска: она воспроизводит «взгляд хищника из норы» и тем самым отпугивает птиц — естественных врагов мотылька.
В стихотворении «Бетховен, опус III» страстная любовь Эми Клэмпит к его последним фортепьянным произведениям и знание его биографии дают ей возможность высказать предположение, что сила искусства облегчает страдания, и здесь она обращается, в частности, к страданиям и смерти своего отца. Стихотворение «Воскресная музыка» искусно воспроизводит фугу Баха, когда поэтесса затрагивает историю музыки, но подлинная тема этого произведения, по словам Клэмпитт, — это поэзия.
  — Это стенания человека, который хотел бы вернуться к старому звучанию поэзии, а ему объясняют, что нынешнее время — это эпоха электронной тарабарщины, эпоха кнопок на электронных синтезаторах, говорит поэтесса.
   Как большинство серьезных поэтов всех времен, Эми Клэмпитт охотно говорит — и пишет — о тех поэтах, которые оказали влияние на ее творчество. Эпиграфом к своей книге она взяла строку британского поэта ХIХ века Джерарда Мэнли Гопкинса: «Как зимородки ловят огонь, стрекозы притягивают пламя». Она вплетает строки английского романтика Перси Шелли, открыто исповедовавшего радикальные политические взгляды, в стихотворение «Сады георгин», посвященное памяти человека, который покончил с собой перед Пентагоном, чтобы таким образом выразить протест против войны во Вьетнаме. Когда ее спрашивают, кто из поэтов оказал на нее наибольшее влияние, она без колебаний называет современных американских поэтов Марианн Мур и Элизабет Бишоп. Особенно она благодарна Элизабет Бишоп за то, что та продемонстрировала, каким образом можно писать разговорным стилем, сохраняя при этом китсовское языковое богатство.
   Китс, безусловно, оказал на Эми Клэмпитт сильное эмоциональное воздействие. Китс, которого многие критики считают самым талантливым англоязычным поэтом со времен Шекспира, внес поразительный вклад в развитие языка, не смотря на то, что прожил совсем недолго: в 1821 году он умер от туберкулеза в возрасте 25 лет.
  — После того, как я долгие годы издали мечтала ощутить реальную близость к Китсу и чувствовала, что мне ее никогда не достичь, — рассказывает Эми Клэмпитт, — я однажды прочитала, что до двадцати лет он никогда не видел моря. А потом, когда он вернулся в глубь Англии, друзья заметили, что он наблюдает за колыханием ячменя на полях: это напоминало ему море. Так что, оказывается, между нами есть связь: я тоже в первый раз увидела океан в 21 год.
  Это открытие привело, в частности, к появлению в 1983 году цикла стихов о Китсе. В последнем стихотворении цикла «Пути-дороги» Эми Клэмпитт обнаруживает общность между Китсом и поэтами Хартом Крейном (любимцем поэтессы, тоже выходцем со Среднего Запада) и Осипом Мандельштамом. По мнению Клэмпитт, эта общность состоит не только в присущей им жажде тепла (наиболее бросающаяся в глаза тема в «Путях-дорогах»), но и, по ее словам, «в бодрости духа перед лицом тягот». Эми Клэмпитт говорит:
  — Я как раз начала ощущать связь этих элементов, так что это стихотворение дало мне возможность заново утвердить мысль о братстве поэтов.
   Может быть, наиболее четкое представление о том месте, которое Эми Клэмпитт занимает в современном братстве поэтов, дает именно тот факт, что, пожалуй, ни у кого из пишущих в наши дни по-английски нет большего права, чем у нее, утверждать связь между современностью и прошлым.

Стивен Синклер.

Журнал "Америка", ноябрь, 1985.