Как
я
стал перебежчиком
(Записки бывшего консула)
Эта история - подлинная.
Ее герои—реальные лица.
Фамилии и имена не изменены.
То, что не видел сам - рассказали очевидцы.
Кое-что додумал, экстраполировал
и утрировал по законам жанра.
Но немного, по мелочам.
Когда ельцинская
вольница в конце 90-х стала кончаться, я трудился в российском
генконсульстве в Монреале. Вполне был преуспевающим дипломатом,
консулом, на хорошем счету и с ба-а-а-альшими перспективами дальнейшего
карьерного роста. В этот период на горизонте замаячила фигура ВВП с
Железным Феликсом за спиной. Потихоньку стали закручивать гайки,
переводя нашу жизнь из кратковременного ”что не запрещено---дозволено”
обратно в вечномерзлотное ”что не дозволено---запрещено”. А границы
”дозволенного” стали съеживаться.
Начались стычки с
начальством и местными гебешниками, которые первыми уловили новые
веяния и радостно заерзали. В этот период в генконсульство приехал
новый начальник---некто Лебедев. В автобиографической хронике ”Бодался
теленок с дубом” Солженицын хорошо описал его отца---тоже начальника,
но повыше--- на Старой площади--- к которому Твардовский бегал получать
”добро” на печатание ”Ивана Денисовича” и прочих вольностей. Так вот, этот сын-Лебедев так и застыл на той
послесталинской, милой его сердцу эпохе, когда что ни делать---на все
надо было у начальников разрешения спрашивать. А они, большие демократы
и либералы, это разрешение давали. Или, мутируя обратно в патриотов и
государственников, не давали.
На самом-то деле такие
лебедевы востро держали нос по ветру, угадывая телодвижения наверху. В
послесталинский период Хрущеву нужно было ниспровергать культ личности,
чтобы под его обломками похоронить своих оппонентов. Тут как раз вылез
Твардовский с ”Иваном Денисовичем”---книге дали ход как обличающей
ужасы сталинизма. Заодно и другие вещи Солженицына появились. Потом
Твардовский испрашивал у Лебедева разрешения на новые смелости, а тот,
руководствуясь настроениями и нуждами Первого, давал отмашку. Или не
давал.
Лебедев же младший тоже
любил изобразить из себя либерала и гуманиста. Но в строго дозированных
порциях. Потому что больше всего дрожал за свой зад. А зад его не
всегда с гуманизмом и либерализмом дышал одним ароматом. И дух зада,
конечно, ему был более сладок и приятен, чем любой другой амбре. До
того,
что однажды он попытался запретить мне обучать сына в частном колледже.
Он, наверное, с перепугу или с недосыпу спутал даты на календаре---99-й
год с 59-м. Или с 37-м.
А дело было так.
Конец ноября 99-го, мы завершаем
командировку, чемоданы собраны, дан прощальный прием для дипкорпуса,
местных властей и общественности
в честь нашего
отъезда, генконсул написал мне
отличную характеристику, плюс на руки выдал рекомендацию для начальства
в МИДе, чтобы получше меня устроили (в которой я, впрочем, не
нуждался---меня уже брали на теплое местечко), и даже жене--чтобы ее
тоже взяли на хорошую работу. Мой старший, 23-летний Филипп, учится в
монреальском университете, по совместительству подрабатывает в
консульстве дежурным ”на кнопке” и с молодой женой (молодожены! недавно
с генконсулом гуляли на их свадьбе) снимает квартиру в консульском
доме. С Лебедевым есть договоренность, что Филипп доработает и доживет
в консульстве до конца семестра--до лета, после чего они съедут.
Младший, 13-летний Женя, учится во всемирно известном Стэнстедском
колледже (150 км от Монреале), плачу за него полторы штуки бакинских в
месяц, между прочим.
В последний день перед отъездом я мимоходом говорю
генконсулу, что Женя едет в Москву позже нас, через
месяц, в декабре, когда
окончит четверть и сдаст экзамены. (По
мидовским правилам это разрешено, чтобы не прерывать учебный процесс, и
никакого криминала в этом нет). И тут начинается реакция Вассермана,
или как еще это назвать: генконсул выпучивает глаза так, что они упираются в линзы, и очки съезжают с носа.
- Он должен ехать с вами!
- С какой стати?
- Так положено.
- Так не положено.
- Я приказываю сейчас же ехать за ним
и забирать с собой!
Дальше я говорю что-то типа
корректного, дипломатического: ”Вы чего, уважаемый Никанор Хреновыч,
ОХУЕЛИ??”
(За годы совка мы привыкли, что нам срали на голову и другие
части тела, говорили, что делать и думать, и держали в перманентно
нагнутой позе. Но когда эти грязные руки потянулись ставить в ту же
позу моих детей, пришла пора разогнуться и окоротить их.)
Послав шефа нах,
я с чувством глубокого удовлетворения, какое даже после не всякого
секса бывает, пошел дособирать чемоданы. А в консульстве началась
катавасия. Срочно были вызваны местные гебешники, которым было
заявлено, что я---перебежчик и изменник Родины. Дано указание ехать в
Стэнстед, выкрасть 13-летнего пацана
(представляю, как это бы выглядело в
глазах детей канадской аристократии, иностранных дипломатов и
миллионеров) и посадить на рейс в Москву. (Резидент,
впрочем, был не глупый человек,
на киднеппинг не пошел и никуда ни за кем не поехал.) Бешеная
тетка---жена генконсула--- врывается в нашу квартиру с требованием
срочно дать адрес колледжа, мол, она поедет сама. На что я говорю:
”Читать умеете? Найдите в Yellow Pages.” Поскольку IQ у нее из двух
палочек, которые годятся только, чтобы их потереть и посмотреть, как
дымится, ”yellow pages” она воспринимает как личное и особо изощренное
оскорбление. Генконсул предстает передо мной с требованием вернуть
данные мне и жене рекомендации, что я и делаю, предварительно с
удовольствием в них высморкавшись. (Еще более глубокое удовлетворение,
равное сексу с Селин Дион.)
Особое совещание у генконсула
продолжается и после нашего отъезда в аэропорт, куда нам дают усиленную
охрану, чтобы ”перебежчик не перебежал” со всеми чемоданами и
коробками. Пока мы едем в аэропорт, в генконсульстве разворачивается
отдельная интрига: Леблядев (так мы его меж собой теперь зовем)
приказывает канцелярии вскрыть конверт с диппочтой, куда уже
запакована моя характеристика, идущая в кадры. Поскольку менять ее он
не может----я уже подписался, что видел и согласен, а если он будет
замарывать и новое сверху рисовать---это служебный подлог---то Леблядев
принимает ”соломоново”, как ему, мудаку, кажется, решение: ниже моей и
своей подписей он делает приписку. Получается нечто из театра абсурда:
сначала о том, что я ”инициативный и ответственный,
безукоризненная служба, государственную
тайну хранить умеет, отстаивает
интересы Родины, рекомендуется для работы в центральном аппарате”---и
прочая мутотень, обычная для подобных цидуль, а в конце приписка: а
вообще-то он говно, изменник Родины и шпион ЦРУ. Что-то типа того.
(Когда я встретился с кадровиком в Москве, тот посмотрел характеристику
и задал про Лебедева уже знакомый вопрос: ”Он че, охуел?”)
По дороге в аэропорт наступает момент
истины: раскрываются характеры людей, с которыми работал и жил бок о
бок. Мой сменщик сидит насупившись и всем видом дает понять: у меня не
убежишь! Каждые семь минут (видимо, такая установка) грозится: ну, если
он (Женя) в декабре в Москву не вернется, то-о-о-о... он дует щеки,
пучит глаза, и видно, что у самого мороз по коже, как ему страшно, что
со мной сделают. Впрочем, я его понимаю: ему еще там работать, а с
мудаками жить, по-мудачьи выть.
Завхоз и еще один сопровождающий из
”усиленной охраны” стараются всячески помочь нам, подбадривюще
подмигивают и крутят пальцем у виска в адрес генконсула и его вздорной
бабы---она их уже давно затрахала.
Об этой тетке надо пару слов
сказать особо. Мужа она держала под каблуком не хуже, чем Людовик ХIV
своего брата в Бастилии под ”железной маской”. Могла при всех, на
собрании, когда уважаемый генконсул толкал какую-нибудь тираду, махнуть
на него рукой---”надоел”---и демонстративно отвернуться. Много было у
нее причуд, на отдельную повесть хватит, но самым большим приколом было
то, как она формировала мнение о персонале. А делала она это так.
Перво-наперво, как приезжал новый сотрудник (ничего не подозревающий,
причем!) брала она его анкетные данные. Но не для того, чтобы узнать
его стаж, посмотреть, там, рекомендации или, скажем, опыт работы.
Чур-чур-чур вас! Нет, не для этого. А исключительно чтобы выяснить, под
каким знаком зодиака и в год какого животного этот бедолага родился.
Получив эту важную информацию, она удалялась на кухню, чего-то там
колдовала с куриной лапкой, веревочкой и сырым яйцом, опускала
насаленные иголки в стакан, раскидывала картишки, смотрела на небосвод
---и готово!---человечек весь представал перед ней как освежеванный
эскимосами карибу! (Как у Галича: ”Вот стою я перед вами словно
голенький”.) А уж потом она в ночной тиши, на супружеском ложе
насвистывала в ухо генеральному, кого надо привечать и материально
поощрять, а кого --- сторониться и держать в черном теле. У кого сглаз,
а у кого порча в седьмом колене... Не один кадровый вопрос решался в
этой больничке раскладом небесных светил, сырым яичком и рисунком
гущи в чашечке. Эх, какого же ценного советчика могла бы иметь
мидовская кадровая служба, поднимись Лебедев до уровня замминистра или
хотя бы куратора персонала! Но не судьба...)
Однако, вернемся к рассказу. По дороге
в аэропорт я нахожусь в кайфовом состоянии взведенного курка, какого
даже после ”литра выпитой” не достигнешь. Адреналин бродит в крови, как
тигр у горящего обруча. Мила, которая сначала вообще не врубалась, что
происходит, тоже испытывает нехилый нервный подъем. К ее чести должен
сказать,
что ей ни на секунду не пришла в голову мысль забрать Женю, хотя она и
рыдала белугой, отправляя его в колледж.
Рейс на Москву делает посадку в
Торонто, там еще подваливают пассажиры. Появляется местный аэрофлотчик
(имеет такое же отношение к Аэрофлоту, как лягушка к дирижаблю, это его
прикрытие). Он уже ”в теме”. Дружелюбно улыбаясь, присматривает, чтобы
я не сиганул из иллюминатора. Затем делает, как ему кажется, очень
сильный и хитрый ход: широким жестом дает мне свой мобильник, мол,
звони,
Женя, кому хочешь! Добрый, блин, как мать Тереза. Верно, думает, что я
сейчас же наберу номер ЦРУ и сообщу, где над океаном спрыгну с
парашютом. Я таким же широким жестом отказываюсь: мол, спасибо, но я
уже сообщил всем кому надо по микропередатчику и с голубиной
почтой. В дальнейшем полет проходит спокойно, и мы уже прощаемся с этим
дурдомом---чтобы попасть в новый ”русише дурдом”, еще хлеще. Когда
подъезжаем к своему подъезду в Царицыно и начинаем
разгружаться--подходят какие-то люди и интересуются, не гексоген ли у
нас в чемоданах. (Не так давно были взрывы домов рядом, на Каширке, и в
других местах.) Приходится показывать диппаспорт, одновременно
присматривая, как бы чего не скоммуниздили. Успокаиваются, но ОМОН
вызывают.
Дальше все идет своим
чередом---в МИДе встречают как родного, смеются на мудаком генконсулом
и т.п. Предлагают сразу приступить к новым обязанностям ст. советника в
секретариате министра. Но у меня--положенный отпуск, и я не спешу. В
голову уже закрались нехорошие мысли про дураков и дороги, из которых
исправить можно только последние. Один раунд в борьбе с теми, кого не
исправишь, выигран, но сколько их еще предстоит? И в чем будет суть
следующей мудопляски---борьба за право на интернет-переписку с друзьями
за рубежом? Говнотерки вокруг отдыха в закордонном Крыму
с биением себя в грудь, что я не завербован ”оранжевой” разведкой?
Стоит ли
овчинка выделки?
В генконсульстве тем временем идет
лихорадочная работа: Леблядев сидит на телефоне всю ночь нашего полета,
проверяя, не спрыгнул ли я с борта. Созванивается с Москвой, где не
совсем понимают, о чем это он. (Ну прямо горячая линия ”Белый
Дом—Кремль”!) На следующий день эта сука вызывает Филиппа и
выставляет ультиматум: в три дня сматываться из консульства--- и тут же
увольняет его с работы. Так ребята оказались на улице, в мороз, без
работы и почти без денег. В сущности, они стали главными потерпевшими в
этом говенном переплясе, причем совершенно безвинно, типичные
”терпилы”.
(Зато у Филиппа напрочь отпало желание еще когда-либо встречаться с
российскими мудозвонами на российских же дорогах.) Попутно строчатся
доносы на меня в ФСБ и куда еще можно.
Я сколько мог тянул с новым
назначением. (На одной из вечеринок, где пили вместе с Лешкой
Федотовым, замминистра по кадрам, он спросил: ”Ты чего, еще не вышел на
работу?” Я сделал круглые глаза: ”Так ведь от ФСБ добра нет.” ”Что
за херня?...”- удивился он.) ФСБ действительно периодически в эти
месяцы дознавалось у меня: где родственники? А с семьей у меня было
тухло. Сестра находилась в Англии, ее муж---в Израиле,
племянник --- в Торонто, оба сына---в Квебеке. С точки зрения гебистов,
полный завал. Я--- security risk конкретно, несмотря на 25 лет
безупречной службы. Из близких в Раше только 80-летняя тетка в
Смоленске, явно в ”заложники” ФСБ не годящаяся. И к тому же ”тревожный
сигнал” из генконсульства. Но я ФСБ не виню—такая у них функция.
Поступил ”сигнал”---надо отработать. Генконсул свою задницу прикрыл, а
тому, кто подпишет мне бумагу ФСБ на допуск, чем прикрываться? В случае
чего ”за базар” надо будет отвечать. Думаю, в конце концов они бы
шлагбаум подняли. Хотя бы для того, чтобы ”вести” меня на предмет
раскрытия. Или чтобы подкинуть очередной ”шпионский камень” и сделать
терпилой в борьбе за звездочки и демонстрацию результатов. Но я их
опередил.
Женя в декабре приехал в
Москву, отпраздновали миллениум, а в январе он вернулся в Стэнстед
доучиваться. (Интересный штрих: после стояния на ушах по поводу его
незамедлительного возвращения, казалось бы, дело чести наших радетелей
о национальных интересах---забрать по окончании четверти моего сына из
вражеского колледжа, отвезти в аэропорт, посадить в самолет и
благополучно отправить на Родину. Так подсказывает логика, да и
просто---нормальная забота о пацаненке, без родителей, за границей.
Обязанность консульства, между прочим. Но такова обычная человеческая
логика, а не мудацкая. Ни один из этих клоунов, которые месяц назад с
воплями скакали по периметру, исходили пеной и дергались в эпилепсии,
не поднял жопу с места, когда это было действительно нужно. Пришлось
безработному студенту Филиппу ехать за 150 км и везти брата в аэропорт.
Fuck you very much, Mr. Consul!)
Все это подбавляло масла в мой
”кипящий разум возмущенный”. Постепенно продал что было, а когда
критическая масса назрела, дернул за океан. Подальше от говнотерок с
долбоебами... Через месяц приехала Мила. Так меня помимо моей воли
сделали перебежчиком. Со мной Родина потеряла еще 8 петрусевичей---не
самых глупых, наверное, людей страны. А все из-за одного мудозвона.
Впрочем, в Раше их много.
Послесловие
Лебедев через пару лет
закончил службу в Монреале. Одной из его последних физдипенек был
нехилый
запрос в Центр предоставить ему персональный бронированный автомобиль.
С
развернутым обоснованием---мол, Канада вообще, и Монреаль в частности,
являются центрами кучкования международных террористов во главе с
”Аль-Каедой”. И с примерами: давеча на углу возле здания генконсульства
горела урна с окурками. А под лавочкой у стены нашли пакет с
недоеденным шиш-кебабом. И еще, какой-то смертник бросился
снежком в окно столовой резиденции, где консул, консульша и консуленок
в это время обедали. А поэтому, вместе с бронированным
мерседесом, хорошо бы и пуленепробиваемые стекла везде понаставить: в
спальнях, в обеденной, всех трех туалетах, в зимнем саду и в
кабинетах. Плюс на загородной вилле. Очень небезопасный это
район---Монреаль-- для проживания такой важной мишени для шахидов, как
Лебедев с домочадцами.
М-да...
Вернувшись в Москву, он
некоторое время ошивался в МИДе, а не так давно стал послом на Ямайке,
лилипутской стране Карибского региона. Мудакам---везде у нас дорога,
мудакам—везде у нас почет. Там, конечно, за ходом небесных тел следить
удобнее, из посольских пуленепробиваемых окон. И куриные лапки
натуральней. Вудуизм, опять же. Скоро и оттуда у него побегут люди...
Кстати, у этого козла прямо в Монреале сбежал водитель---вышел однажды
за ворота генконсульства с двумя дочерьми и не вернулся. Очень сильный
и коварный был это происк ЦРУ и канадской контрразведки против нашего
героя. Шофера, суки, завербовали, носителя домашних секретов---куда
консульша за куриными лапками на базар ездит! Квебекский МИД Никанор
Хренович нотами как тухлыми яйцами закидал: верните, гниды, наших
людей! Не вернули. За эту подлость генконсул, верно, личное послание на
самый верх направил с просьбой перенацелить пару ракет специально на
Монреаль. С припиской: сделать это после его окончательного отъезда,
чтобы невзначай не подставиться.
Леша Федотов стал послом в
Чехии, что можно считать понижением, но не думаю, что это связано с его
помощью ”перебежчику”.
Монреальский резидент
недавно умер, и я его понимаю: трудно выжить рядом с мудаками на такой
нервной работе.
Филипп окончил
бизнес-факультет Конкордии, стал главным бухгалтером межнациональной
австралийской корпорации, купил 5-этажную квартиру в центре Миссисауги
под Торонто и родил сына и дочку. Обо всей этой истории они с Леной
вспоминают с юмором и по-философски: их кинули в стремнину, как кутят,
они забарахтались и выплыли-таки. Сильнее прежнего, и зубастые. Ни о
чем не жалеют.
Женя отучился в Стэнстеде,
поступил в колледж Шамплейн под Монреалем и занялся бизнесом.
Повзрослел, возмужал, и однажды, когда мы при нем вспоминали события
8-летней давности, очень удивился и обалденно спросил: ”Это все из-за
меня?” Кстати, очень гордится своей Родиной (главным образом, благодаря
Овечкину, братьям Буре и остальным нашим энхаэловцам). Порывается с
канадскими друзьями слетать в Москву. Поэтому даю ему читать про облавы
на призывников и про то, чего в армии с ними делают. Отрезвляет.
Пока Мила месяц была в
Москве после моего отъезда, в доме периодически отключался телефон—а
когда работал, был явно на прослушке---всякие шипы и посторонние
голоса. (Почему отключали, это понятно---нельзя же все время слушать и
писать, надо иногда и пленку поменять или пивка попить сходить, а после
пивка -- и поссать... На это время и отключают. Всему дому. Или
микрорайону. Весь коммутатор или подстанцию—не знаю, чего там у них.)
Еще умудрились задействовать соседскую пару----те стали частенько
наведываться к Миле с расспросами да с предложениями подсобить, если
чего надо... Особенно муж... По вечерам... А может, он с добрыми
намерениями ходил, потрахаться хотел? Тогда ничего.
Как-то подбили моего
хорошего московского друга меня отыскать—он звонил Миле, было заметно,
что ему досадно и неприятно, но он должен это сделать, иначе его по
бизнесу хлопнут... У нас же очень свободный бизнес: честный, частный
и независимый. Ни от каких законов. Но зато формально отзвонился—и
свободен! Иди и бизнесуй. Пока.
Периодически звонили разные
загадочные персонажи, представлялись моими друзьями и вкрадчиво
дознавались---куда это я запропастился, чего поделываю и почему не еду
на работу---там меня уже ждут с в-о-о-от такими распростертыми
объятиями и с во-о-о-от с такой размечательной должностью чуть ли не
министра иностранных дел! Однажды в телефонном разговоре я попросил
Милу передать моим ”друзьям”, что немедленно вылетаю в Москву и сразу
по прилету---на Смоленскую-Сенную, в свой кабинет на 7-м этаже, пусть
готовят красный коврик. Только вот одна просьбишка—срочно вышлите
деньжат на авиабилет, а то поиздержался ваш министр... После этого
посулы и звонки
прекратились. Очень меня это расстроило... Переживал я сильно...
Пригорюнился... Всплакнул даже. Фи, какие прижимистые оказались мои
благодетели... Тысячу баксов пожалели... Ну не жмоты? А я уж было
разбежался...
Короче, забил я на карьеру министра
иностранных дел, а когда мне попытались врубить босса на предмет, как и
где обучать детей, то, почувствовав
горячее сопение Лаврентия Павловича в затылок, забил уже на весь совок. Разогнулся, уехал, стал бизнесовать,
начальников нет, кроме собственной лени, валяюсь на диване перед компом
и строчу эти строчки (простите за тавтологию или как там ее...)
Январь 2008 г. Монреаль.
©eugene
petrusevich 2008
Читайте другие
произведения автора и его гостей (раздел Юмор).
Вы можете отправить отзыв или сообщение на первой странице сайта или на
блоге автора: Migrations