Фарисейство Масарика. Ложь под прикрытием лозунга "Правда витези" (Правда побеждает). Святой Масарик,  – Грабежи и убийства чешских легионеров в Сибири.  – "Чехи изменят кому угодно" (комисар Смирнов)  – "Чехи запачкали свое имя в Сибири" (В. Черчил).

Вскоре после основания Чехословацкой Республики и воцарения в Праге Масарика, чешский писатель Ярослав Гилберт, ученик Масарика и близкий ему человек, опубликовал статью, которая появилась в нескольких чешских газетах в Праге под заглавием: "Мы и Русские".

В этой статье он сказал: "Русский народ  – это низшая полутатарская раса, неспособная к высшей культуре. Все наши отношения к русским будут состоять только в том, что мы будем продавать им наши товары, если они будут за них хорошо платить, и покупать у них ихние товары, если они будут продавать нам дешево. Вот и все". Такого мнения о русских было большинство чехов, воспитанных Масариком и его учениками. Итак, они обращались с нашим русским народом в Карпатской Руси, как с низшей расой.

Это говорил немецкий дух в чехах. Немцы считали всех славян низшей расой, а чехи этому учились у них. И когда они стали на ноги, то они, считая себя равными немцам, начали Презирать всех других славян, которые не прониклись так немецкой культурой как они. Презирали они нас, русских, презирали поляков и южных славян.

Однако не все чехи были такими как Масарик и его воспитанники. Будучи профессором чешского университета в Праге, Масарик основал свою политическую партию чешских "реалистов". Его приверженцы были молодые интеллигенты, учителя гимназий, студенты. Когда Масарик начал свою философскую и политическую работу, большинство чехов были русофилы и славянофилы. Они надеялись на Россию и мечтали о свободе всех славян под водительством России. А Масарик проповедывал "реализм". Он стоял за Австрию, за соглашение с немцами. Пражский Град (бывший дворец чешских королей), который для чехов был символом независимой чешской державы, он называл "кучей камней". Он презирал Россию, не только официальную Россию, но и русский народ. В своем органе он постоянно нападал на Россию и поддерживал украинский сепаратизм. Накануне первой мировой войны, в марте месяце 1914 года, он опубликовал в Лейпциге на немецком языке книгу под названием "Russland und Europa", "Россия и Европа", направленную против России. Он осмеивал чешский национализм и все чешские национальные манифестации. Согласно его программе, Чехию следовало разделить между чехами и немцами, что впоследствии сделал Гитлер. Когда в 1912 году на Балканах началась победоносная война славян против Турции, и когда вследствие этого загорелась надежда на свободу также у австро-угорских славян, Масарик послал в Москву своего ученика Богдана Павлу для того, чтобы убедить тамошнюю чешскую колонию в том, что спасение чехов не в России, а в Австрии. А после Балканской войны он поехал в Белград и там старался уговорить Николу Пашича, главу сербского правительства, чтобы он договорился с Австрией. Это рассказал мне сам Никола Пашич, когда я после первой мировой войны был у него в Белграде. Пашич ненавидел и презирал Масарика, который в то время уже был президентом Чехословацкой Республики и назвал его при этом "свиньей". Он сказал дословно: "Я хотел бы дожить до того времени, когда воскреснет национальная Россия, чтобы сказать этой свинье, что я о нем думаю."

За все это австрийское правительство всячески поддерживало Масарика. Между прочим оно давало ему как профессору пражского университета особую ежемесячную "Gehaltzulage", доплату к нормальному жалованию.

Многие чешские студенты его ненавидели и даже доходило до того, что они оплевывали его, когда он появлялся в университете. Было время, когда Масарик приходил в университет только под руку со своей женой, чтобы спастись от презрительных плевков чешских студентов.

Он убивал в чехах национальный дух и в особенности стремление бороться против Австрии. Дух Масарика был дух пораженчества, дух противный национальному возрождению чешского народа и в особенности независимой чешской державы. За это его огромное большинство чешского народа ненавидело. Перед самой мировой войной в австрийском парламенте было 108 чехов, из коих партия Масарика, партия чешских реалистов, имела только двух членов: самого Масарика и еще одного чеха.

Когда настала в 1914 году война, Масарик, пользовавшийся полным доверием австрийского правительства, ездил несколько раз за границу: в Голландию, Швейцарию и Италию. Возвращаясь в Вену, он делал письменные доклады австрийскому правительству о том, что он видел и что ему говорили. Оригиналы этих докладов Масарик после войны, будучи президентом, откупил у австрийских чиновников в Вене за большие деньги и уничтожил их.

Во время своей третьей поездки за границу русские войска перешагнули Карпаты и дошли в Карпатской Руси в долине реки Тисы до города Сигота. Этот успех русской армии произвел огромное впечатление за границей и тогда и сам Масарик решил, что Австрия войну проиграла и что ему нечего туда возвращаться. И тогда он решил выступить против Австрии и стать от имени чешского народа на сторону союзников. Будучи весьма хитрым и беспринципным, Масарик перед своим отъездом из Праги вошел в контакт с некоторыми чешскими националистами, которых он уверил в том, что он будет руководиться только чешскими интересами. Вследствие этого, а также и потому что даже и его крайние враги среди чешских политических деятелей были рады, что такой постоянный и заядлый приверженец Австрии как Масарик высказался против Австрии,  – все чешские политические деятели признали основанный Масариком заграницей освободительный комитет представителем чехословацкого народа. И когда вследствие русской революции и по другим причинам связанным с международным положением Масарик стал президентом новой Чехословацкой Республики, чешские политики, даже и те, которые его презирали и ненавидели, голосовали за него, ибо другого выхода, как им казалось, не было. Было необходимо показать "сворность" (единодушие) всего чешского народа по отношению к Масарику, который во время войны представлял чешский народ всюду за границей.

Когда после войны чешский революционный парламент избрал его президентом, члены этого парламента пришли на "град", бывший дворец чешских королей, чтобы его поздравить. Среди них был также и д-р А. Гайн, глава чешской "статоправной" (государственной-правовой) партии, который еще в австрийское время открыто боролся за государственные права чешского народа. Он был человеком малого роста, но сильный духом. Он подошел к Масарику и сказал ему вслух: "Вы когда-то говорили, что "град" не имеет никакого значения, что это только куча камней. А теперь вы в нем сидите". Но и д-р Гайн голосовал за него.

Таким образом Масарик, который перед войной был главой очень маленькой группы чешского народа и учение и работа которого шли против национальных интересов чехов, стал главой новой чешской державы. Большинство старых чешских патриотов, тех, которые возродили чешский народ и подготовили его к борьбе за свободу, тех, которые страдали в австрийских тюрьмах, продолжали презирать Масарика. Но они ничего против него не предпринимали, потому что им казалось, что еще не пришло время для того, чтобы сказать чешскому народу и всему миру о том, кто такой Масарик. Они откладывали борьбу со дня на день из года в год, пока не было уже слишком поздно. Наконец они пришли к заключению, что необходимо оставить Масарика в покое, ибо он уже стар и будет лучше для Республики, если он умрет без скандала. Глава чешского правительства Швегла, который его глубоко презирал и ненавидел, высказался так в присутствии других вождей чешского народа, когда они советовались о том, как покончить с Масариком и его кликой. Передаю его слова, согласно тому, что рассказал мне по этому поводу д-р Милан Годжа, словак, последний чехословацкий премьер:

"Из державной кассы истрачены десятки миллионов на прославление Масарика. Мы это терпели и мы сделали из него святого. В него уверовала народная масса и в него верят за границей. Мы не так богаты, однако, чтобы сфабриковать другого святого на его место".

С Масариком пришли к власти все его ученики и приверженцы, все бывшие "ракушаки"  – австрийские слуги и ненавистники России и всего русского. Для того чтобы играть роль на державной службе, не надо было ни школы, ни честного имени. Главное было: быть масариковцем или бенешовцем, ибо Бенеш был правой рукой Масарика. Люди без необходимого и предписанного законами образования позанимали высокие места, в особенности в дипломатии. В администрации видные места занимали австрийские пятолизы, которые переставши лизать пяту Францу Иосифу, лизали пяты Масарику. Еще хуже было то, что видные места заняли такие люди, как например, мукачевский жупан (окружный начальник) Славик, который во время войны, возглавляя австрийский концентрационный лагерь в Черногоре, мучил и вешал сербов, противников Австрии. Но все это значения не имело: не нужно было ни школы, ни чести, следовало только "послоухат" (слушаться) Масарика и его клику.

Самыми верными слугами Масарикового правительства были чешские легионеры, в особенности те, которые были в России и вернулись в Чехию через Сибирь. Среди них была горсточка честных людей, но их было мало и они были бессильны, а большинство состояло из людей, которые перед войной служили Австрии. Попавши в плен в Россию, они были готовы служить русскому царю и переходили целыми толпами в православие. После революции они изменили русскому царю, так же как они изменили Австрии, а потом, в Сибири, они изменили адмиралу Колчаку и предали его большевикам. После Колчака они предали социалистов-революционеров. Они раскрали и разграбили все что только могли в Сибири, и вывезли все вокруг света через Триест в Чехию.

Мы не будем здесь повторять то, что о чешских легионерах в Сибири писали русские (белые) офицеры, которые воевали против большевиков, как эти чешские легионеры грабили и крали и как они насиловали и убивали русских женщин и предали адмирала Колчака. Мы этого повторять не будем. А скажем только то, что в то же самое время писали о чешских легионерах красные комиссары. В оценке легионеров они соглашались с "белыми": чехи в Сибири были грабителями, убийцами и изменниками. Советский комиссар Смирнов, который в Сибири вел переговоры с чехами и добился выдачи адмирала Колчака, впоследствии писал, что к нему приходили представители "зеленых", то есть партизан, не сочувствовавших ни белым, ни красным, которые говорили ему, что они удивляются, как он может вести переговоры с такой сволочью, как чешские легионеры, а самого комиссара мнение о чехах было: это люди, которые за деньги продадут всех и вся.
 
 

Пока существовала Чехословацкая республика, официальной версией, которой придерживались чехословацкие правительственные и общественные круги, и которую всячески прививали всему населению и в особенности учащимся в учебных заведениях,  – была версия, что Масарик  – отец Отечества, создатель Чехословацкой Республики, человек, не имеющий себе равного во всем мире и т. п. Подхватила эту версию и повсеместно раздувала ее главным образом еврейская пресса. Пропаганда эта не ограничивалась одной только Чехословакией. Она усиленно проводилась и заграницей и в особенности в Америке.

Вся американская повременная печать не переставала превозносить пана Масарика, а также и его двойника пана Бенеша, являвшегося таким же несменяемым министром иностраных дел, как Масарик несменяемым президентом. На эту пропаганду, в частности, также и на подкуп иностранных корреспондентов влиятельных газет, тратились ежегодно миллионы из секретных фондов министерства иностранных дел, о чем неоднократно упоминалось в выступлениях депутатов в чехословацком парламенте, упрекавших пана Бенеша, безотчетно располагавшего ежегодно десятками миллионов из секретных фондов, в том, что он тратит эти деньги главным образом на свою личную рекламу. На самом же деле эти деньги шли не только на величание пана Бенеша, но и Масарика, отца отечества. Но нападать публично на последнего не полагалось в интересах Чехословакии.

В действительности же у руководящих чехословацких политиков, министров и членов парламента, не было никаких сомнений в том, что, как Масарик так и Бенеш, люди бесхарактерные и не заслуживающие уважения, которых пришлось выдвинуть на их высокие посты ввиду сложившейся после первой мировой войны международной обстановки. Так, например, глава Республиканской Аграрной партии, имеющей самое большое число депутатов в пражском парламенте, премьер-министр Швегла, не стеснялся называть Масарика не только в кругу близких знакомых, но и на заседаниях правления Аграрной партии "тото говно на кошили" (на рубашке). Об этом мне говорили, кроме других лиц, д-р Семерад, товарищ министра здравоохранения, и член парламента д-р Гайн, один из вождей партии Народных Демократов. И это мне подтвердил, уже здесь в эмиграции в Нью Йорке, мой старый приятель д-р Милан Годжа, один из главарей Аграрной партии, последний министр-президент Чехословакии, который в течение двадцати лет существования республики был членом почти всех министерских кабинетов.

Невзирая на все это, первый чехословацкий "парламент", члены которого не были избраны народом, а назначены чехословацкими партиями, единогласно избрал Масарика президентом по той причине, что он был единственным чешским членом австрийского парламента, которому была дана возможность в самом начале первой мировой войны съездить несколько раз заграницу, в Голландию, Швейцарию и Италию, и в конце концов остаться заграницей и основать там совместно с Бенешем Чехословацкий Комитет, который впоследствии возглавил на западе борьбу за освобождение чехов и словаков от Австро-Венгрии. А удалось Масарику ездить свободно за границу и возвращаться в Австрию потому, что он пользовался доверием австрийского правительства и делал ему доклады о том, что он видел и слышал за границей о воюющих с Австрией государствах. Воцарившись после войны вместе с Бенешем в Праге, он выкупил эти компрометирующие его доклады в Вене за большие деньги из секретных фондов чехословацкого министерства иностранных дел, которыми распоряжался его ученик и доверенный друг  – пан Бенеш.

За полтора-два года до новых выборов президента, премьер-министр Швегда решил не допустить вторичного выбора Масарика. Согласно конституции, никто не мог быть избран в президенты два раза подряд, но для Масарика, "отца отечества", было сделано исключение, и он мог быть избираем неограниченное количество раз, вплоть до самой смерти.

Швегла созвал на совещание верхушку своей аграрной партии, в том числе и доктора М. Годжу, и все они единогласно решили, что в интересах Чехословацкой Республики необходимо на этот раз провалить кандидатуру Масарика. Кстати, выборы президента производились, согласно конституции, парламентом, а не всенародным голосованием. Был выработан план, каким образом провалить его кандидатуру. Материала, компрометирующего Масарика, было очень много. Самым главным было то обстоятельство, что он во время австрийского режима был одним из немногих чешских политических деятелей  – австрофилов и открытым врагом чешских национальных стремлений. Он настаивал на расчленении чешских земель на две части, немецкую и чешскую, и издевался над теми чехами, а их было подавляющее большинство, которые не желали отречься от чешских исторических прав и настаивали на неделимости земель чешской короны, т. е. тех земель, которые когда-то составляли чешское государство. В австрийское время Масарик вел упорную пропаганду с целью подрыва чешского национального чувства. Он даже основал свою собственную партию (чешских реалистов) и издавал, неизвестно на какие средства, свою ежеджевную газету "Час". Будучи профессором философии в пражском чешском университете, он влиял на студентов в противонациональном духе и настраивал их против России, в особенности, всячески осмеивал чешских "статоправников", т. е. тех чехов, которые стремились к восстановлению чешского штата, хотя бы в пределах Австрии. За эту "полезную" работу он получал от австрийского правительства полуторное жалование. Большинство студентов его ненавидело и доходило даже до того, что некоторое время Масарику нельзя было показываться в университете, потому что студенты плевали на него. Чтобы спастись от плевков, он затем приходил в университет под руку со своей женой, американкой Гаррик из Бруклина.

Его газета "Час" была не только явно австрофильской и направленной против национальных идеалов чехов, но и противорусской, направленной не только против царской России, но и против русских вообще, свое презрение к которым он не скрывал.

"Час" была единственной чешской газетой, поддерживавшей украинских сепаратистов в полном созвучии с официальной австрийской политикой. За несколько месяцев до войны он написал книгу на немецком языке под заглавием "Россия и Европа", которая вышла в Лейпциге в марте 1914 года. Эта книга была совершенно явно направлена против России. Впоследствии, уже после войны, она была переведена на русский язык и школьное ведомство на Карпатской Руси заставляло все русские школы покупать ее для школьных библиотек; эти библиотеки заполнялись главным образом противорусскими книгами, списки которых составляли галицкие сепаратисты, бежавшие в Чехословакию.

Партия "Реалистов" сама по себе была ничтожна. В австрийском парламенте было всего 108 чешских депутатов, из коих только двое, сам Масарик и еще один чех, принадлежали к ней. Эти депутаты не только составляли ничтожное меньшинство, но, вдобавок, они оба были избраны в парламент не голосами "Реалистов", а только как компромиссные кандидаты различных других партий. Чешские политические деятели Масарику не доверяли, его не уважали и сторонились его. Зато ему доверяло австрийское правительство, которое в начале войны посылало его за границу на разведку. Изменил он Австрии только во время своей третьей поездки за границу, когда усомнился в том, что Австрия выиграет войну. Будучи "реалистом", он перешел на сторону врагов Австрии.

В Чехии, конечно, все патриотически настроенные чехи были рады, что даже "реалист" и убежденный австрофил Масарик изменил Австрии. У них, в Праге, была создана тайная организация "Мафия", состоявшая из небольшого количества членов. Она то и отправила Бенеша за границу со своими инструкциями Масарику. Бенеш, так же как и Масарик, и, пожалуй, еще в большей степени пользовался доверием австрийского правительства. Будучи убежденным австрофилом, он написал во Франции, в городе Гренобле, незадолго до войны, докторскую диссертацию на тему о прочности Австро-Венгрии. Он доказывал, что Габсбургская империя нужна для Европы и ничем другим не может быть заменена. Диссертация была напечатана во Франции отдельной брошюрой. За нее Гренобльский университет присудил Бенешу докторский диплом. Пан Бенеш уже давно располагал законным австрийским паспортом, с ним он, как надежный австрийский патриот, преспокойно и с удобствами отбыл в Швейцарию к Масарику. Впоследствии эта уютная поездка была им представлена в виде геройского рискованного подвига; была придумана совершенно вымышленная история о том, что он якобы на одной из железнодорожных станций в Моравии у какого-то заснувшего датчанина, украл (sic!) паспорт и затем с этим паспортом через Германию пробрался в Швейцарию. Масарик, как единственный член австрийского парламента, чех, находящийся за границей, был несомненно ценной находкой для чехов не только потому, что он как бывший вождь чешских австрофилов восстал против Австрии, но в особенности также и потому, что его имя было известно за границей в связи с двумя нашумевшими процессами, одним уголовным, Гильзнера [*], а другим политическим, профессора Фридюнга [**], в связи с которыми он прославил свое имя за границами Австро-Венгрии.

[*] Гилзнер судился за убийство чешской девицы, которой он нанес многочисленные раны ножом. Присяжные нашли его виновным, и суд приговорил его к 20 годам тюрьмы. Процесс этот вызвал большое возмущение в Чехии, и так как Гилзнер был еврей, нашлись клерикальные газеты, которые создали из этой истории нечто вроде ритуального убийства. Масарик в газетных статьях и всеми другими способами выступал в течение многих лет в защиту Гилзнера, требуя сперва его оправдания, а затем помилования. Само собою понятно, что этим он приобрел симпатии всего еврейского мира.

[**] В процессе профессора венского университета Фридюнга Масарику удалось доказать, что опубликованные Фридюнгом документы, при помощи которых последний старался доказать, что некоторые оппозиционные депутаты хорватского парламента государственные изменники, состоящие на службе у сербского правительства, – являются подделками.

Это всего только несколько примеров из политической карьеры Масарика. Они были известны всем чешским политическим деятелям, и одних этих фактов было вполне достаточно для того, чтобы сделать невозможной кандидатуру Масарика на новый срок. Но министр-президент Швегла считал, что компрометировать Масарика публично не следует по двум причинам: с одной стороны, согласно законам республики нельзя было оскорблять президента, с другой стороны, по его мнению, было бы нецелесообразно развенчивать его по причинам как международной, так и внутренней политики. "Мы"  – сказал Швегла на собрании верхушки партии  – "не настолько богаты, чтобы, затратив бесчисленные миллионы на сотворение одного божка, могли потратить еще много миллионов на сотворение нового кумира. Но это "говно на кошиле" необходимо устранить".

Ввиду этого было решено верхушкой партии, что будет достаточно разоблачить ближайшего помощника, ученика и друга Масарика  – пана Бенеша, как уголовного преступника, мошенника и казнокрада. С падением Бенеша пал бы и Масарик.

У аграрной партии были две ежедневных газеты: официальный "Венков" и неофициальный "28 Ржиен". Было решено основать еще одну еженедельную газету под названием "Лех" специально для разоблачения преступлений Бенеша, а также пользоваться для этой цели газетой "28 Ржиен". Материал был в распоряжении аграрной партии огромный благодаря тому обстоятельству, что министерство внутренних дел и, значит, вся полиция возглавлялась всегда членом аграрной партии.

Когда появились первые статьи об аферах пана Бенеша, он уехал "по болезни" на французскую Ривьеру. Там он оставался, пока не прекратилась травля его аграрной партией. Факты, о которых писали пражские газеты, находившиеся в распоряжении Швеглы, или под его влиянием, были поистине ошеломляющие. Оказалось, что пан Бенеш, сын мелкого бакалейщика ("гросера" по-американски) в маленьком чешском местечке, не имевший раньше ни гроша и получавший, как мне помнится, 12.000 крон жалования в месяц, женатый на дочери сельского почтальона, тоже без гроша, сделавшись министром иностранных дел, внезапно стал мультимиллионером, купил себе замок за шесть миллионов крон, тратил десятки тысяч ежемесячно на приемы и сотни тысяч на покупку драгоценных восточных ковров и т. д. Подробнее предъявленные Бенешу обвинения изложены во французском документе, составленным мною в свое время в Женеве для совета Лиги Наций и напечатанном в полутора тысячах экземплярах для членов всех делегаций и для нескольких сот журналистов, съехавшихся со всего мира на общее собрание Лиги в сентябре 1929 года.

Бенеш не привлек меня к суду ни в Швейцарии, ни в Белграде, где я тогда жил, хотя там моя статья была напечатана на первой странице в газете "Правда", официозе югославянского министерства иностранных дел.

Через несколько месяцев все пражские газеты притихли. О проделках Бенеша перестали писать. Настал мир и благодать. Что произошло за кулисами, рассказал мне в Нью Йорке доктор Годжа, окончательно разошедшийся с Бенешем и отказавшийся быть членом его заграничного правительства в Лондоне. Приверженцы Масариковско-Бенешовской клики пригрозили, со своей стороны, какими-то разоблачениями. Но решающим была угроза Масарика, что он, благодаря своим связям с интернациональными еврейскими финансовыми кругами, постарается, чтобы курс чешской кроны понизился до катастрофических пределов. Как мне сказал Годжа, это заставило Швеглу бить отбой. Бенеш остался министром иностранных дел, Масарик был вновь избран президентом, а после его смерти президентом стал Бенеш.

Чрезвычайно интересным является факт, что об этом скандале иностранная печать почти ничего не упоминала. Можно себе представить, сколько миллионов стоило это молчание чехословацкой казне. Но главной причиной была несомненно популярность Масарика в иностранных финансовых кругах.

Я ездил в Женеву ежегодно на общие собрания Лиги Наций, которые происходили осенью, в сентябре месяце, и продолжались две или три недели. В то же самое время в Женеве состоялся ежегодно также к съезд членов конгресса меньшинств, членом которого от Карпатской Руси я числился. Иногда я ездил в Женеву также и весной, когда там собирались члены совета Лиги Наций. Я все время старался найти среди членов совета когонибудь, кто заинтересовался бы карпаторусским вопросом и помог бы нам добиться автономии.

Самая широкая автономия со своим собственным законодательным органом и собственной исполнительной властью была нам гарантирована международным договором, подписанным представителями держав-победительниц в Сен-Жермене, предместье Парижа, 10 сентября 1919 года. Постановления этого договора были включены в конституцию Чехословацкой Республики. Выборы в автономный карпаторусский парламент должны были состояться в течении 90 дней после первых выборов в чехословацкий парламент. Но проходил год за годом вплоть до развала Чехословацкой Республики в 1939-м году, но выборы в первый карпаторусский парламент так и не состоялись и не было ни следа какой-либо автономии. Нашим краем во всех отношениях самодержавно управляли бесчисленные чешские чиновники, которыми пражское правительство наводнило Карпатскую Русь.

Сен-жерменский договор был подписан всеми державами-победительницами, в том числе Англией, Францией, Италией и Японией, которые своими подписями гарантировали нам нашу свободу. Но никто из них палец о палец не ударил, чтобы заставить чехов исполнить этот договор, на котором красовались также и подписи д-ра Карла Крамаржа, первого министра-президента Чехословакии и д-ра Эдуарда Бенеша, первого несменяемого чешского министра иностранных дел, а затем президента Чехословацкой Республики. Одно слово Англии или Франции заставило бы чехов исполнить договор. Но они этого сделать не хотели. Мы были слишком малы, неорганизованы и бессильны. Тогдашние великие мира сего очевидно считали, что ради нас нечего терять времени или портить себе отношения хотя бы и с Чехословакией.

Согласно уставу, Лига Наций имела право вмешаться в наше дело и принять меры необходимые для того, чтобы
заставить Чехословакию исполнить международный договор. Подать соответствующую жалобу могло не только любое государство, великое или малое, но и любое меньшинство, защищенное международным договором и считающее себя обиженным. Жалобу могла подать также и любая организация, большая или малая. Все такие жалобы принимались Лигой Наций, которая извещала авторов о том, что их жалоба получена. Копию жалобы препровождали соответствующему правительству, которое было обязано дать Лиге Наций ответ. Но этот ответ считался секретным и жалобщики никогда не узнавали, что ответило на их жалобу обжалованное ими правительство, пока их жалобе не был дан ход советом Лиги Наций.

Совет Лиги Наций состоял из нескольких постоянных членов  – великих держав: Англии, Франции, Италии, Японии. Представителя США в совете не было, потому что американский сенат не ратифицировал договоров, заключенных после первой мировой войны. Кроме постоянных членов, в совет Лиги избиралось ежегодно несколько временных членов Совета на один или на два года из числа других меньших держав, состоящих членами Лиги Наций. Эти временные члены пользовались в Совете такими же правами, как и постоянные члены, пока они были членами Совета. И они могли также, как и постоянные члены, дать ход жалобам меньшинств. Но и среди этих временных членов мне не удавалось найти никого, кто пожелал бы заняться нашим делом. Зачем было Бельгии или Голландии или Дании или другим державам вмешиваться в меньшинственные дела других держав? А малые среднеевропейские и балканские державы опасались, что если они будут помогать нам, то чехи из мести вмешаются в дела их меньшинств. Югославия, которая нам сочувствовала и желала помочь, была членом Малой Антанты, в которую кроме нее входила также Румыния и Чехословакия. Поэтому она не могла открыто заступиться за нас, ибо это повлекло бы за собой распад Малой Антанты.

Но все же сербы старались помочь нам чем могли. Как я уже упомянул, ответы, которые на наши жалобы давало чешское правительство, считались секретом, и я никогда не узнал бы их содержания без помощи сербов. Кроме того, сербы знакомили меня с другими членами Лиги Наций, из которых в конце концов один, а именно представитель Канады, сенатор Дандюран, попавший временно в совет Лиги Наций, заинтересовался нами и выразил готовность помочь нам и дать нашему делу ход, т. е. потребовать, чтобы Совет официально и открыто расследовал дело автономии Карпатской Руси и заставил бы Чехословакию исполнить Сен-Жерменский договор.

Благодаря друзьям-сербам, мне была дана возможность в одной из комнат Лиги Наций прочесть все то, что Бенеш сообщал Совету о Карпатской Руси. Он представил нас народом полудиким, почти поголовно неграмотным и совершенно неспособным управлять своим краем. Относительно жалоб на то, что чешское правительство, не имея на это никакого права по Сен-Жерменскому договору, производило аграрную реформу и не давало земли местному русскому населению, Бенеш ответил, что наши крестьяне неспособны к земледелию, брать земли не желают, а те, которые решились на такую "авантюру" (!) не умели справиться с ней и т. п.

Когда сенатор Дандюран ознакомился с материалом и, в частности с ответом Бенеша, он глубоко возмутился и было заметно, что он искренно и горячо желает помочь нам. Он сказал мне, что постарается сделать все возможное, но что прежде всего ему необходимо поговорить лично с Бенешем и что, по его мнению, такой разговор приведет к благоприятным результатам. Результат действительно получился, но отнюдь не такой, какого ожидал сенатор Дандюран. На следующий день появилась на первой странице женевского ежедневника "Журнал де Жэнэв" статья, в которой было сказано, что карпатские русские постоянно добиваются автономии и упрекают чехословацкое правительство в том, что оно не исполняет Сен-Жерменский договор, гарантирующий Карпатской Руси автономию, но что карпатороссы еще не доросли до автономии, и что чехи должны воспитывать их еще лет двадцать, пока они будут способны сами управлять собою. Я пошел в редакцию журнала, где узнал от знакомого мне члена редакции, что статья была прислана им от чехословацкой делегации. Ввиду этого я составил конспект всех тех преступлений, в которых еще так недавно обвинялся в Праге в чешской печати пан Бенеш. Конспект был написан в виде статьи, в которой было прямо сказано, кто такой Бенеш, желающий воспитывать Карпаторусский народ еще 20 лет. Статья эта была передана мною лично редактору другой ежедневной газеты "Трибун дэ Жэнэв", в которой меня хорошо знали и мне доверяли. Прочитав ее, редактор сказал мне, что он ее напечатает в завтрашнем номере.

Но на следующий день он сообщил мне по телефону, что статья уже была набрала, но что ввиду серьезности материала состоялось совещание членов редакции, которые пришли к заключению, что материал такой скандальный, что лучше его не печатать. При это меня редактор заверил, что они ничуть не сомневаются в том, что я написал правду. Он предложил мне зайти в редакцию и получить оттиск набранной статьи. Я сделал это и пошел с этой копией в пивную, в которой собирались как члены делегаций, так и иностранные журналисты. Там я нашел моего хорошего знакомого швейцарского журналиста, редактора официоза швейцарского правительства "Бэрнэр Бунд". Я показал ему оттиск моей статьи и рассказал ее историю. С нашим вопросом он был хорошо знаком, так как я встречался с ним каждый раз, когда приезжал в Женеву.

Редактор швейцарского официоза  – фамилии его я уже не помню, так как с тех пор прошло больше тридцати лет  – сказал мне, что он с удовольствием напечатал бы ее в своей газете, но что это невозможно, так как она  – официоз швейцарского правительства. До окончания сессии Лиги Наций оставалось еще только несколько дней, на что я обратил его внимание. Он посоветовал мне немедленно отправиться в Берн, зайти в типографию "Бэрнэр Бунда" с его визитной карточкой, на которой он написал несколько слов. "Там в течение двух часов напечатают полторы тысячи экземпляров, а я за это время приготовлю необходимое количество конвертов с адресами всех членов всех делегаций и всех журналистов, приехавших в Женеву, и вы еще сегодня вечером сдадите все на почту, так что завтра утром все те, кого вы хотите ознакомить с вашей статьей, будут иметь ее в руках".

Поезда из Женевы в Берн отходили почти каждый час, а ехать было всего только около двух часов. В типографии немедленно принялись за работу, и меньше чем через два часа у меня в руках были полторы тысячи оттисков, прекрасно напечатанных. Вернувшись в Женеву, я нашел у себя уже необходимое количество конвертов с адресами и на следующий день все члены всех делегаций и все иностранные журналисты получили этот документ, описывающий пана Бенеша в настоящем свете.

Все письма были адресованы на Лигу Наций. Когда я зашел туда на следующий день утром, то в корридорах я всюду видел людей с интересом читающих этот документ. В многих местах журналисты стояли кучками и оживленно разговаривали о нем. Встретил я в корридоре, между прочим, моего знакомого из Белграда, сербского журналиста Сокича, редактора ежедневной газеты "Правда". Он подошел ко мне и с удивлением спросил, почему я не прислал копию этого документа также ему. Я ответил, что его газета считается официозом министерства иностранных дел и что поэтому я полагаю, что он его не напечатает.  – "Но я, ведь, послал его всем членам югославянской делегации". Сокич уверял меня, что он непременно напечатает его, и я передал ему один экземпляр. И действительно он появился на первой странице газеты "Правда" и был напечатан жирным шрифтом.

В Лиге Наций я разыскал сенатора Дандюрана, который встретил меня словами: "Что вы сделали. Вы ведь попадете в тюрьму!" Я спросил: "За что?"  – "Да за то, что вы написали о Бенеше. Ведь это не может быть правда. Ведь он вас привлечет к суду за клевету!"  – На это я ответил ему спокойным голосом: "Я очень желал бы, чтобы он привлек меня к суду, но к сожалению, он этого сделать не посмеет. Я ведь написал в конце моего обращения, что господин Бенеш не пошел в суд в Праге, где все это было напечатано, может быть потому, что он не доверяет своим чешским судам и поэтому я предложил ему оправдаться перед швейцарским судом в Берне, перед которым я готов предстать в любое время". На это Дайдюран сказал, что если Бенеш не обратится в суд, то ему в Лиге Наций не место и что он больше Бенешу руки не подаст.

Бенеш к суду меня не привлек ни в Швейцарии, ни в Белграде, где я тогда жил и где появилась моя статья на первой странице газеты "Правда".

В тот же день произошел со мной еще один интересный случай, о котором стоит упомянуть. Из всех комиссий Лиги в тот день состоялось заседание только одной, на которое допускались журналисты. Это была комиссия по разоружению. Когда я вошел в комнату, в которой заседала комиссия, все места, предназначенные для журналистов, были уже заняты. Члены комиссии сидели за тремя длинными столами, поставленными в виде подковы. По середине этой подковы стоял один свободный стул. Я пошел туда и сел. Вдруг я заметил, что некоторые члены комиссий посматривают на меня, переглядываются и улыбаются. Я немного сконфузился и первая моя мысль была, что может быть, я не застегнул пуговицы на всех частях моего костюма. Но я убедился, что все в порядке. Затем я заметил, что человек, стоявший во главе стола и произносивший какую-то речь когда я вошел, замолк. Я взглянув на него и  – оказалось, что это доктор Эдуард Бенеш, чехословацкий министр иностранных дел и глава чехословацкой делегации. Он усиленно глотал слюну и повидимому не мог произнести ни слова. Оправившись, он еще сказал несколько слов и этим окончил свою речь. Об этом забавном инциденте много говорили в кулуарах Лиги, а затем в женевских ресторанах. Это была моя последная встреча с Бенешем.

Проходили годы. Я был в Америке, где основал Карпаторусский Союз и писал статьи в карпаторусских газетах. Отвечая на чешскую пропаганду, которая старалась подорвать Карпаторусский Союз, между прочим утверждением, что эта организация основана мною с какими-то секретными целями и что она существует, но ничего не делает, я написал несколько статей, в которых объяснил, что пока цель Союза объединение всех карпаторусских организаций, что уже и было достигнуто Союзом, и осведомление всех карпатороссов о положении в Карпатской Руси и о наших стремлениях, которые сводятся к достижению автономии нашей родины. Я указал, как на пример, на то, что армия каждой страны "ничего не делает" пока существует мир. Но она должна быть готова к моменту, когда начнется война. И наш Карпаторусский Союз должен быть готов к этому моменту, т. е. все русские из Карпатской Руси в Америке должны быть объединены, чтобы, когда настанет время, выступить авторитетно в защиту нашей родины. В 1936 году я в одной из своих статей предсказал, что этот момент близок и что года через два или три разразится новая война, что первой жертвой ее будет Чехословакия и что тогда вновь будет решаться судьба Карпатской Руси. За это чешские газеты объявили меня врагом Чехословакии, а чешский суд объявил декрет, по которому д-р Алексей Геровский должен быть немедленно арестован в случае, если он когда-либо перешагнет границу Чехословакии.

Наступил 1938 год. Карпаторусский Союз постановил послать делегацию в Карпатскую Русь и в ее составе также и меня, как генерального секретаря Союза. В Париже д-р Черни, заменявший чехословацкого посланника, находившегося в отпуску Осуского, сообщил нам, что я должен подождать в Париже пока он не спишется с пражским правительством, причем он добавил, что остальные члены делегации могут выехать немедленно. На это мы ему заявили, что мы поедем немедленно вместе или вообще не поедем в Чехословакию и будем считать чехословацкое правительство врагом, разговаривать с которым больше нечего. При этом мы ему дали 24 часа времени для окончательного ответа. Уже на следующий день утром нам сообщил Черный по телефону, что чешское правительство меня приглашает приехать. Я потребовал, чтобы он изложил это письменно, а также, чтобы у меня в руках было письменное доказательство того, что приказ о моем аресте отменен судом. Это мое требование было немедленно исполнено, и соответствующие документы находятся в моих руках.

В документе, которым меня пригласили в Чехословакию, сказано, между прочим, что правительство "зве Вас на порады" (приглашает Вас на совещания). В Чехословакии встретили меня с почестями, и когда впоследствии узнали в президиуме правительства что в такой-то день прилетит из Цюриха на аэроплане моя жена, а меня не было в Праге, то на аэродроме ее встретил секретарь премьер-министра с букетом.

Еще один штрих, красочно характеризующий мнение высших правительственных кругов о Бенеше, который в то время уже был президентом. В конце августа 1938 года в моей комнате в отеле "Алкрон" раздался телефонный звонок. Это было в 8 часов утра. Звонил мне д-р Цаха, шеф кабинета премьер-министра, который на этом посту находился уже много лет. Он взволнованным голосом спросил меня, могу ли я немедленно приехать к нему в президиум.  – "Я пришлю за вами автомобиль премьер-министра". Я поехал и застал его за столом, на котором лежала большая кипа бумаг. Я поздоровался с ним, а он сразу ошеломил меня вопросом:

"Пане докторе, цо буде с нами"?

Я с удивлением ответил: "Почему вы меня спрашиваете?"

 – "Да потому, что вы все предвидели. Я не спал всю ночь". И указывая на кипы бумаг, он продолжал:

 – "Вот, видите, все эти бумаги касаются вас. Там все ваши статьи и все сведения о вас, которые мы получали от наших представителей за границей. Ведь вы все предвидели, что теперь происходит, а те ослы в министерстве иностранных дел ничего не предвидели".

Когда я все это предвидел, а "ослы" чешского министерства иностранных дел ничего не предвидели, министром иностранных дел был тот самый д-р Бенеш, который во время нашего разговора с шефом кабинета премьер-министра уже был президентом республики. Но это не помешало шефу кабинета назвать его ослом. Д-р Цаха еще прибавил: "Если б у них был разум, то следовало давно уже назначить вас губернатором Карпатской Руси и у нас не было бы никакого карпаторусского вопроса".

Позже о пане Бенеше мне приходилось разговаривать еще неоднократно с г. Пулом, чиновником министерства иностранных дел в Вашингтоне, который во время последней войны стоял во главе особого отделения министерства, занимавшего в Нью-Йорке целый этаж здания на Парк Авеню. Разговаривая с ним о Карпатской Руси в качестве полномочного представителя большинства карпаторусских депутатов, мне приходилось тоже упоминать о пане Бенеше и о его противорусской и про-украинской политике, а также о том, что он человек  – беспринципный, думающий главным образом о своих личных интересах. Я убеждал мистера Пула, что американское правительство не должно Бенешу доверять. Я видел, что, как и в некоторых других вопросах, в которых я впоследствии оказался правым, мистер Пул мне не верил, хотя он лично ко мне относился с симпатией и иногда разговаривал со мной чрезвычайно откровенно.

Кончилась война, и мистер Пул ликвидировал свое отделение министерства в Нью Йорке. Я его некоторое время не видел. В один прекрасный день я встретил его на Пятом Авеню. Он мне очень обрадовался и мы пошли вместе завтракать. Во время завтрака он мне сказал между прочим:

 – "А вы знаете, мы о вас часто вспоминаем в министерстве".

 – "Почему?"  – Спросил я.

 – "А потому, что вы нам говорили многое, чему мы не верили, а вы оказались правы".

 – "В чем, например?"

 – "Да вот, например, насчет Бенеша. Вы нам говорили, что на него положиться нельзя. Мы вам не верили. А вы были правы. Ведь оказалось, что Бенеш мошенник, мерзавец".

"He was a crook, a skunk".

Вот кто такой был пан Бенеш, который хотел в 1929 г. "воспитывать нас еще двадцать лет".

Известно, что когда после первой мировой войны, 10-го сентября 1919 г., великие державы победительницы присоединили Карпатскую Русь к созданной ими Чехословацкой Республике, они сделали это под условием, что Карпатская Русь будет пользоваться "самой широкой автономией" с собственным законодательным органом. На сен-жерменском договоре, гарантирующем Карпатской Руси эту "самую широкую автономию", красовались подписи д-ра Карла Крамаржа и д-ра Эдуарда Бенеша, в качестве представителей новоиспеченной Чехословацкой Республики.

Но чехи, оккупировав Карпатскую Русь, и не думали предоставить ей автономию. Они управляли краем через своих чиновников по-своему, совершенно не считаясь с волей местного русского населения. Это нарушение подписанного ими международного договора они объясняли в Женеве тем, что, мол, тамошнее русское население совершеяно неспособно к самоуправлению, и что чехи должны воспитывать их по крайней мере еще двадцать лет. Таково было отношение чехов не только к русским из Карпатской Руси, но и вообще ко всем русским. Они считали русских "низшей полу-татарской расой, неспособной к высшей культуре".

[*] Такими словами, между прочим, высказался в чешской печати о русском народе чешский журналист Ярослав Гилберт, последователь и близкий друг Масарика.

В виду этого Геровский решил обратиться в Совет Лиги Наций для того, чтобы доказать, что Бенеш, как и все чехословацкое правительство, от имени которого он выступает в Лиге Наций, не заслуживает никакого доверия.

Перевод с французского обращения д-ра Геровского ко всем членам Лиги Наций был напечатан в количестве 1500 экземпляров и разослан всем членам делегаций и всем журналистам съехавшимся в Женеву по случаю годичного общего собрания Лиги.

В своем обращении д-р Геровский предложил д-ру Бенешу привлечь его к суду в Швейцарии, в городе Берне, где это обращение к членам Лиги Наций было напечатано. Пан Бенеш этого не сделал, и представитель Канады, сенатор Дандюран, перестал подавать ему руку.
 

Мы уже десять лет стараемся, чтобы Лига Наций помогла нам в том, чтобы договор, гарантирующий Карпатской Руси "самую широкую автономию", был исполнен.

Наши старания не привели ни к чему потому, что Совет Лиги Наций довольствуется ответами г. Бенеша, которые являются издевательством над правдой, но против которых мы ничего сделать не можем, потому что они считаются секретными как и вся процедура в меньшинственных вопросах. А пока "автономная" Карпатская Русь отдана на милость и немилость чехам, которые обращаются с нею как с заморской колонией, чехизируют и грабят ее.

Несколько членов общего собрания Лиги Наций, с которыми я разговаривал на днях, подтвердили мне то, что я уже знал, а именно, что положение Карпатской Руси, требующей в Женеве своей автономии, чрезвычайно неблагоприятно в виду того, что представителю Чехословакии, г. Бенешу, удалось создать себе в Женеве совершенно исключительную репутацию, во много раз превосходящую значение маленького государства, которое он представляет. Г. Бенеша считают большим либералом, справедливым, демократом и  – честным человеком. Правительство, которое он представляет, пользуется такой же репутацией. Итак, господин Бенеш, когда его спрашивают о Карпатской Руси, всегда ссылается на общеизвестный либерализм и демократизм чехословацкого правительства. Он объясняет, он обещает, и ему верят.

Мы знаем, откуда взялась эта знаменитая репутация Бенеша. Чешские газеты не раз указывали на то, что пропагандный отдел министерства иностранных дел расходует слишком много денег на личную рекламу своего шефа. Об этом говорили также и в пражском парламенте. Вследствие этой рекламы, хорошо организованной и хорошо оплачиваемой, продолжающейся уже 10 лет, одни хвалят г. Бенеша на всех языках земного шара, потому что им за это платят, а другие, публицисты и государственные деятели, всему этому верят потому, что они это слышат ежедневно со всех сторон.

Вдобавок Бенешу помогают несколько государств, членов Лиги Наций, считающих, что автономия Карпатской Руси не в их интересах. Эти интересы для них более важны, чем все прекрасные фразы о "святости договоров".

Вот почему официальный орган министерства иностранных дел одной великой державы, протектора Чехословакии, постоянно называет г. Бенеша "великим чехословацким министром" и вот почему недавно вышедшая книга о Лиге Наций, имеющая большой успех, осмеивает всех "примадонн" Лиги Наций и хвалит только Бенеша, как "единственного человека с европейской душой", и называет его "самым видным, самым чистым и самым блестящим солнцем".

Я нашел только одного единственного делегата, знающего, что г. Бенеш не пользуется уважением в своем собственном государстве, но даже и этот единственный делегат не знал точно причин по которым Бенеш потерял уважение своих сограждан, почему он должен был отказаться от своей мечты сделаться президентом Чехословацкой Республики и почему он теперь готов принять пост генерального секретаря Лиги Наций.

Поэтому, дабы помочь делу Карпатской Руси, абсолютно необходимо разоблачить Бенеша и правительство, которое он представляет, и доказать, что мораль пражского правительства такова, что его патентованному либерализму и справедливости нельзя верить и что необходимо проверять со всей строгостью все, что оно говорит и обещает.

Мы начинаем с Бенеша, главного врага нашей автономии. Вот несколько фактов.

Некоторые пражские газеты обвинили г. Бенеша, приводя факты о том, что его весьма значительное богатство нечестного происхождения, что оно является результатом жульнических проделок и растрат совершенных в ущерб чехословацкому государству. Бенеш никого не привлек к судебной ответственности, он предпочел уладить все за кулисами, и остался министром и продолжает представлять чехословацкое государство в Лиге Наций.

Детали этой аферы сводятся вкратце к следующему:

В начале месяца сентября 1926 года в Праге началась в местной печати кампания против Бенеша. Эта кампания велась главным образом газетой "Лех". Несколько ежедневных газет, как в Праге, так и в провинции, ее поддерживали, и вся чехословацкая печать писала о ней, так как это был самый большой скандал со времен войны.

Обвинения, направленные против Бенеша, были следующие: Бенеш не имел ни гроша перед тем, как он сделался министром. Его министерское жалование не было велико, ок. 1800 франков в месяц. Невзирая на это, он успел купить в Праге дворец за шесть миллионов чешских корон и израсходовать несколько миллионов на его мебелировку. Однажды он купил в одном пражском магазине на пол-миллиона ковров. Для того, чтобы дорожки в парке его дворца были чисто белые, Бенеш заказал себе из Италии несколько вагонов толченого каррарского мрамора. Он устраивал очень часто банкеты, стоющие от сорока до шестидесяти тысяч корон каждый, что превышало в несколько раз его месячное жалование. Лично для себя он выписал из Вены личного лакея покойного императора Франца Иосифа...

Сообщая эти факты, газеты требовали от Бенеша объяснения о происхождении его богатства. Но Бенеш удрал во Францию и молчал. Проходили недели, и в Праге все считали, что он больше не вернется в Чехословакию. Газеты требовали, чтобы он дал ответ или же привлек их к суду за клевету. Наконец, после долгих недель, он ответил письмом из Ниццы, которое было опубликовано в его органе "Ческе Слово": "Мне противно,  – писал он  – отвечать людям, которые заглядывают мне в карман, но мои друзья настаивают на том, чтобы я ответил. Вы хотите знать, откуда у меня деньги? Президент Масарик подарил мне два миллиона"...

Этот ответ произвел большую сенсацию, так как все знали, что судьба президента Масарика тесно связана с судьбой Бенеша.

Газеты ответили Бенешу: "плательщики налогов имеют право знать, куда идут деньги, которые они дают государству. Очень странно, что Масарик подарил вам два миллиона. Он вам не отец и не родственник. Даже, если бы это и была правда, это не объяснило бы ничего. Вы имеете в одном только пражском Живностенском Банке почти два миллиона корон на вашем текущем счету, и у вас есть деньги еще и в других банках. Количество этих денег значительно превышает мнимый подарок Масарика. Но откуда у вас взялись миллионы на покупку дворца, мебели, ковров, каррарского мрамора, для банкетов и т. д.?"

Бенеш больше не отвечал. Он оставался в Ницце и молчал. В Праге все ожидали, что он откажется от своего министерского поста. Проходили месяцы, газеты и, в особенности, редактор "Леха", д-р Карлик, не переставали требовать, чтобы эта афера была расследована судом. Они требовали, чтобы Бенеш дал им возможность предъявить все доказательства на суде. Но Бенеш молчал также как и государственный прокурор.

Газеты продолжали кампанию. Они говорили Бенешу: "так как вы не хотите объяснить нам происхождение ваших миллионов, нам приходится сделать это самим. Вы распоряжаетесь без контроля секретными фондами министерства иностранных дел в несколько десятков миллионов ежегодно. Это заставляет нас предполагать, что эти фонды  – один из источников вашего богатства. Другой источник  – это афера с сахаром, причинившая государству убыток в двести миллионов". Газеты сообщили детали этой аферы.

Кампания продолжалась несколько месяцев, и в течение всего этого времени Бенеш оставался за границей. В конце концов его друзья уладили все по-приятельски за кулисами, и Бенеш остается министром до сих пор.

Эта афера бросает странный свет не только на личность г. Бенеша, но также и на все чехословацкое правительство.

Ни в одной другой стране министр, обвиняемый публично в печати таким образом, не мог бы оставаться министром без того, чтобы не очиститься от таких обвинений на суде. Но в Чехословакии г. Бенеш остается министром и представляет это государство в Лиге Наций. Он постарался только о том, чтобы о его аферах ничего не проникло в иностранную печать. И это ему удалось потому, что его отдел пропаганды работает хорошо.

Господин Бенеш может быть не доверяет чехословацким судам. Я даю ему возможность очиститься перед швейцарским судом. Я обязываюсь предстать перед компетентным судом в городе Берне.

Если господин Бенеш не воспользуется этим предложением, каждый вправе вывести из этого свои заключения.

Берн, 20 сентября 1929.

Д-р Алексей Геровский

Председатель Центрального Исполнительного Комитета
Русских Православных Общин Карпатской Руси

К статье А. Геровского присоединяем выписку из журнала "Часовой" (июнь 1973 г.), характеризующую Масарика, как советника Вудро Вильсона.  – О. Г.

"Жорж Клемансо, глава французского правительства, и Ллойд Джорж, премьер-министр Великобритании, испуганные все растущей симпатией американского президента Вудро Вильсона к большевикам, в те времена находившихся в окружении белых русских войск, запросили его, намерен ли он продолжать помощь белым вместе с Англией и Францией, на что Вильсон ответил, что его решение будет зависеть от президента Чехословакии Масарика, чьи советы в отношении России он всегда принимал. Его окончательным решением было: ни одного доллара, ни ружья, ничего другого для войск, сражающихся против советского правительства".

Из книги "Мое посольство в Советской России" французского посла в Москве Жозефа Нуланса (1917-1919).

Примерно таким же порядком был предан на смерть сербский генерал Михайлович.

А. Геровский

Русский язык распространен на обширной области восточной Европы. В Карпатских горах эта языковая область переваливает через главный хребет на южные склоны и образует так называемую южно-карпатскую русскую языковую область. Русский язык в устах народа представляет множество местных оттенков произношения, которые языковедение объединяет в наречия. Всю область русского языка принято делить на четыре главных наречия: 1) северно-велико-русское, 2) южно-великорусское, 3) белорусское и 4) южно-русское или малорусское наречие. Наречия эти не имеют между собою границ, переходят друг в друга постепенно и незаметно, наподобие цветов радуги и кругов на воде от брошенного камня. Различия этих наречий между собой заключаются главным образом в особенностях произношения. Грамматические же формы у них, в главном, одни и те же. Русские наречия отличаются друга от друга в гораздо меньшей степени, чем это наблюдается между говорами немецкого языка. Русская народная речь совершенно не знает тех глубоких и резких различий, какие отделяют друг от друга, например, северно-германское Платтдейч от южно-германского Гохдойч, и русские люди разных наречий, даже не знающие общерусского литературного языка, отлично понимают друг друга. Подобно же и русская литературная речь отличается от всего многообразия простонародных говоров в весьма незначительной мере.

Карпаторусский народ исторически и этнологически является частью русского народа. Простонародная речь населения Карпатской Руси, вследствие гористого вида страны, представляет много местных оттенков и принадлежит к южно-русскому наречию русского языка. В составе южно-русского наречия говоры Карпатской Руси представляют, однако, отдельную группу, которая многими архаическими и иными своеобразными чертами отличается от остальных диалектических групп южно-русского наречия. Во многих особенностях, а также в своем выговоре, наречие Карпатской Руси подходит близко к северным говорам южно-русского наречия и весьма отличается от южно-русского говора Галичины (по другую сторону Карпатских гор). Ибо в Галичине господствует иное произношение звуков, и речь пропитана безчисленными полонизмами, на Карпатской Руси непонятными. И в словарном составе наречие Карпатской Руси близко подходит к северно-великорусскому наречию.

На всем протяжении русской языковой области простым народом для обозначения своей народности и языка употребляется исключительно название "русский". Так и на Карпатской Руси народ называет себя и свой язык тоже лишь русским. Иное название там неизвестно. До войны, когда Карпатская Русь находилась под властью Венгрии, там было введено, на немецком и мадьярском языках, для обозначения карпаторусского населения официальное название "рутены", ради того, чтобы избегать употребления слова "русский". По существу это обозначение в латинском языке применяется для всего русского народа вообще (Ruthenus, Ruthenicum Imperium, Ecclesia Ruthenica и т.д.). В Энциклопедии Британика, издания 1911 года, под словом Ruthenus указано, что так называют ту часть русского народа, которая живет в Австро-Венгрии. В больших латинских словарях, как напр., в латинско-немецком словаре Клотца, слово Ruthenus объясняется, как синоним, Russus, Russicus, и переводится немецким обозначением Russe, Russisch. Само население Карпатской Руси ничего не знает об искуственном названии рутены и, как уже сказано, называет себя и свой язык русским и для этих понятий другого слова не знает.

В письменном употреблении на Карпатской Руси был известен в довоенное время и до присоединения к Чехословацкой республике только русский литературный язык или так называемая карпаторусская разновидность русского литературного языка, как ее принято называть в языковедении. Эта разновидность представляет по сравнению с обыкновенным русским литературным языком лишь незначительные отступления местного оттенка. Иного рода язык в письменности Карпатской Руси до войны не употреблялся. На указанном русском литературном языке печатались все газеты и книги, и происходило обучение в школах, поскольку оно допускалось мадьярами. В 1860-х годах в Ужгородской гимназии русское обучение пользовалось, с разрешения мадьяр, даже учебниками, изданными в России (Христоматия Галахова). Этим же литературным русским языком пользовалось и мадьярское правительство для русского населения (русское издание законов 1868 года).

Так называемое "украинское" течение, как противопоставляющее себя русскому, было на Карпатской Руси в довоенное время и до присоединения к Чехословацкой республике неизвестно. Родиной украинского течения является довоенная Галичина под властью Австрии и отчасти южная Россия, где это движение поддерживалось из Галичины при содействии Вены и немцев. Австрия, для обособления русского населения Галичины и Буковины от русской Державы, ввела в школы этих провинций обучение на местном наречии и запретила русский литературный язык. Австрийское правительство постаралось о том, чтобы была составлена особая, отличная от русского литературного языка грамматика этого областного наречия Галичины и чтобы на нем были написаны учебники. Сперва этот новый язык в Галичине продолжал называться русским, а потом стал называться, ради обособления, украинским, воспользовавшись названием известной южной русской области Украины, которая, по мысли творцов нового литературного языка и их вдохновителей, Вены и немцев, должна была тоже принять этот язык, отказавшись от общерусского. Литературная обработка этого нового украинского языка в Галичине происходила совершенно искуственно, при помощи множества принятых из польского языка слов и вновь придуманных неологизмов, как это определяет и известный чешский языковед, проф. Травничек в Брне. Созданный таким образом украинский язык в словарном отношении почти совпадает с польским. На этом языке обучали в школах Галичины в довоенное время под властью Австрии и до сих пор на нем происходит там обучение под властью Польши.

На Карпатской Руси искусственная украинизация начала проводиться после присоединения ее к Чехословацкой республике насильственными мерами чехословацкого правительства, которое видело в этом средство для отсрочки введения автономии и ослабления национально-культурных сил карпаторусского народа. Эту украинизацию чехословацкое правительство проводило при помощи беженцев из Галичины, а также посредством лиц, которые были для этой цели нарочно выписаны. Чехословацкое правительство допустило в область Карпатской Руси остатки западной украинской армии во главе с австро-немецким майором Краусом. Офицеры и солдаты этой армии в течении многих лет состояли на содержании чехословацкого правительства. В самой Чехии были учреждены высшие украинские учебные заведения, предназначавшиеся для галицких эмигрантов, в которых, между прочим, преподавали бывшие агенты германского генерального штаба, занимавшиеся во время войны пропагандой среди военнопленных русских воинов, уроженцев юга России. Многие из этих воспитанников являлись потом на Карпатскую Русь в качестве учителей школ или для исполнения иных должностей и занятий.

Украинизация Карпатской Руси была насаждена и развивалась чехословацким правительством посредством школ и при помощи указанных выше людей. В школах против воли русского населения Карпатской Руси, и несмотря на его непрекращавшиеся протесты к борьбу против этого, было введено обучение на украинском языке при помощи галицких преподавателей и по учебникам, составленным на упомянутом уже выше галицком украинском языке. Главный руководитель украинизации на Карпатской Руси  – Иван Панкевич, родом из Галичины, который и до сих пор является преподавателем гимназии в Ужгороде, был выписан чешским правительством из Вены, сразу после войны, где он был прежде учителем украинского языка в австрийском Терезиануме и военной академии, а также состоял домашним учителем того же языка в доме убитого эрц-герцога Франца-Фердинанда. Как навязанный извне, галицкий украинский язык представляет на Карпатской Руси совсем чужеродное и невиданное явление, с которым население никак не может ужиться. При помощи этого нового языка началась борьба против унаследованного из довоенного времени русского литературного языка и письменных навыков Карпатской Руси. Родительские советы напрасно протестовали против украинского обучения в средних учебных заведениях, жители сел напрасно устраивали забастовки детей, прекращавших посещение начальных школ, чтобы добиться устранения галицких учебников и отмены обучения на неприятном для русского и чуждом ему языке, напрасно депутаты парламента возражали против насильственной украинизации в школах,  – чешские школьные власти на Карпатской Руси, которые заведуют русскими школами, продолжали свой насильственный образ действий в области школы и языка, и русский литературный язык, бывший в употреблении до войны на Карпатской Руси, оказался совершенно исключенным, запрещенным и выброшенным из школ.

Проводилась эта насильственная украинизация или, точнее, галицизация, под предлогом введения в школы простонародного карпаторусского говора. Уже в так называемом Генеральном Статуте, который был объявлен на Карпатской Руси в 1919 году, было сказано, что языком управления и школьного обучения признается "простонародная речь Карпатской Руси". Этим исключалось пользование традиционным литературным русским языком, который, как уже сказано, был в употреблении на Карпатской Руси в довоенное время Этим был нанесен тяжелый удар национально-культурной жизни Карпатской Руси. Языком управления стал чешский язык, как это имеет место на Карпатской Руси и до сих пор. Ни русский язык в своем литературном виде, ни простонародная речь Карпатской Руси не были допущены к официальному употреблению в делопроизводство, которое до сих пор происходит исключительно на чешском языке. Нужно подчеркнуть, что отожествление галицкого украинского языка с карпаторусским наречием, как это делало в своих заявлениях чешское правительство, являлось грубым подлогом, ибо между укр. языком и говором Карпатской Руси никакой связи нет. Как уже сказано, по авторитетным отзывам самих чешских ученых (проф. Травничек в Брне), галицкий украинский язык в своем словарном составе почти вполне совпадает с языком польским, и потому этот язык на Карпатской Руси, где по польски никто не разумеет, населению совсем непонятен и чужд. Отличается галицкий украинский язык от карпаторусского говора, как уже сказано, особенно резко в выговоре звуков, а также в употреблении слов, что на Карпатской Руси совпадает большей частью с северно-великорусским наречием, а также с русским литературным языком.

Как относится само население Карпатской Руси к украинизации, введенной чешским правительством против его воли, видно лучше всего из народного голосования за язык учебников, которое происходило осенью и зимой 1937-1938 годов в селениях Карпатской Руси. Голосование это было допущено чешскими школьными властями (министерством народного просвещения в Праге) ради того, что само это министерство сочло невозможным держаться и впредь в отношении языка обучения насильственных мер и тем самим признало несостоятельность прежних стеснений русского языка. За русские учебники и за обучение на русском литературном языке высказалось 73% всех родителей детей, посещавших начальные школы, а 27% согласилось на сохранение учебников, бывших в употреблении до того времени. К сожалению, сельское население не было подготовлено к такому голосованию, тем более, что оно происходило в условиях ожесточенной агитации галицких украинских учителей и их воспитанников. Народу предлагалось часто выбирать между "русским" и "великорусским" языком обучения, причем под русскими учебниками подразумевались украинские (галицкие), а под великорусскими  – учебники на литературном русском языке. Население часто не могло разобраться в этих тонкостях обозначений, пущенных в ход, ибо названия великорусский, малорусский, белорусский и т. д., хотя употребляются языковедами в ученых сочинениях и в печати, простому народу совершенно неизвестны, ибо он называет себя и свой язык просто русским. Нужно сказать, что за 20 лет работы чешских школьных властей на Карпатской Руси выпущено значительное количество учителей, воспитанных в духе украинизации и вражде к литературному русскому языку. Эти учителя сделали свое дело при упомянутом народном голосовании, допущенном ради волеизъявления самого народа. Все же за 20 лет упомянутой работы чешских школьных властей не удалось подавить у населения Карпатской Руси любовь к своей русской народности и к русскому литературному языку.

Нужно еще заметить, что школьное дело на Карпатской Руси находится в ужасающем хаотическом виде. Во всей стране нет ни одного чисто русского среднего учебного заведения. Во всех четырех гимназиях, в Ужгороде, Мукачеве, Берегове и Хусте, только самая малая часть предметов преподается по русски и по русским учебникам; некоторые предметы преподаются по украински. Большая же часть предметов преподается на чешском языке и по чешским учебникам. Директором Ужгородской гимназии в течение 15 лет был галичанин Алискевич, враждебный к русскому языку, который украинизировал эту гимназию. В двух гимназиях, в Хусте и Берегове, директорами являются чехи. Такие же условия господствуют и в единственной государственной учительской семинарии в Мукачеве, где на русском языке преподается, собственно, один русский язык, а все остальные предметы, в том числе даже самые важные  – на чешском языке и по чешским учебникам. Протесты учащихся ничего не помогали и их отказ учиться на чешском языке и отвечать по чешски, награждался плохими отметками по поведению. В Ужгороде чешским правительством поддерживаются две церковные учительские семинарии (мужская и женская) при существующей там греко-униатской епархии, в которых ряд лет тому назад, по приказанию из Рима, был введен украинский язык обучения и где продолжают воспитываться для государственных русских начальных школ украинские учителя, вводившие в заблуждение и терроризировавшие население при упомянутом выше народном голосовании по поводу учебников.

Политическая борьба, которая велась вокруг украинизации, введенной на Карпатской Руси чешским правительством, представляется в следующем виде. Украинизацией и запрещением русского литературного языка в школах чехословацкое правительство преследовало троякую цель. Прежде всего тут была цель внутренне-политическая, которая, с одной стороны, сводилась к тому, чтобы внести раскол в среду местного русского населения и вызвать междоусобный бой. С другой стороны, в Праге полагали, что русский литературный язык сделал бы невозможным чехизацию или словакизацию, в то время как преподавание на разных диалектах и жаргонах, а также и на украинском языке, который находится еще только в стадии развития, облегчило бы чехизацию. В свое время министр народного просвещения, Вавро Шробар, заявил совершенно открыто некоторым своим знакомым, которые впоследствии пустили это заявление в газеты, что причина недопущения литературного русского языка в школы состоит в том, что местные русские, знающие русский литературный язык, никогда не поддадутся ни чехизации, ни словакизации, в то время как с украинским языком "мы можем конкурировать". Иностранно-политические цели пражского правительства были скопированы с австрийской политики в восточной Галичине. Как венское правительство создало в восточной Галичине обособление русского населения от России путем создания нового литературного языка и базы для своей попытки отторжения от России всего юга для создания независимой Украины, так же и чехословацкое министерство иностранных дел мечтало сделать из Карпатской Руси базу для украинской политики на востоке.

Насильственную украинизацию, введенную на Карпатской Руси чехословацким правительством, усиленно поддерживали чешские политические партии, которые начали там свою деятельность с присоединения нашего края к Чехословакии. В первую очередь нужно назвать партию чехословацких социал-демократов, в руках которых находилось школьное дело в Карпатской Руси до самого последнего времени. Русскими школами до сих пор руководят чехи, подчиненные непосредственно министерству народного просвещения, невзирая на то, что по Сен-жерменскому договору и конституции все школьное дело должно быть автономным. Именно этими ставленниками чешской социал-демократической партии проводилась на Карпатской Руси всеми возможными средствами украинизация. По приказанию из Рима также и чехословацкие клерикальные партии, возглавляемые монсиньором Шрамком, всемерно поддерживают украинское движение, между прочим, таким способом, что, находясь в правительственной коалиции и имея в своих руках некоторые министерства, они направляют в Карпатскую Русь чешских чиновников с директивами поддерживать украинскую пропаганду, враждебную национально-культурным интересам русского населения Карпатской Руси. Вообще же нужно заметить, что римо-католическая церковь поддерживает всюду украинскую пропаганду, в том числе и в Карпатской Руси, полагая, что раскол русского народа на два враждебных лагеря, облегчает продвижение римо-католицизма на восток. Главным проводником этой римской политики в западно-русских краях является нынешний униатский митрополит во Львове Андрей Шептицкий, бывший польский граф и римо-католик, ныне же униат и "украинец". Возглавляя греко-униатскую церковь в Галичине с ее тремя с половиной миллионами душ уже больше сорока лет, он совершенно украинизировал ее. Ему подчиняются все русские греко-униатские епископы, в том числе и два униатских епископа в Карпатской Руси. Он распоряжается в русских униатских монастырях в Карпатской Руси, которые совершенно изъяты из ведения местных русских епископов и подчинены ордену базилиан в Галичине. Благодаря этому, эти монастыри, в которые он насадил своих монахов из Галичины, являются центрами украинской пропаганды в Карпатской Руси. Униатские монахи, подчиненные польскому графу Шептицкому во Львове, злоупотребляют для украинской пропаганды униатскими храмами. С этой целью они объявили Матерь Божию царицею Украины и дали даже изготовить соответствующие медальоны, которые оки распространяют в церквах среди верующих. Также и упомянутые две церковные учительские семинарии в Ужгороде, находящиеся в ведении униатской церкви, воспитывают в украинском духе учителей для начальных школ Карпатской Руси.

Кроме того, чешская коммунистическая партия в Карпатской Руси, находящаяся под непосредственным командованием из Советской России, по приказаниям оттуда, поддерживает украинизацию Карпатской Руси. Официальный орган коммунистической партии в Карпатской Руси является ярким поборником украинского движения.

Следует добавить, что, также вопреки постановлениям Сен-жерменского договора и конституции, пражское правительство израсходовало много миллионов чешских кран на поддержание украинизации под видом поддержки всяких украинских культурно-просветительных предприятий, в то время как русским просветительным учреждениям систематически отказывалось во всякой материальной поддержке.

Результатом всего этого является нынешнее положение: сравнительно низкий уровень учащейся молодежи, кончающей средние школы, так как ей приходится учиться на разных языках и на чуждом и для русского уха неприятном неразвитом галицко-украинском языке, ибо, как уже сказано, учителя и учебники в этих школах в большинстве случаев чешские. Другой результат  – языковая и культурная борьба между двумя направлениями, которая раздирает и ослабляет силы народа и отвлекает его внимание от вопросов, которые чехи стараются разрешить в свою пользу, прежде всего от вопроса об автономии, а также от вопросов экономических и социальных. И в нынешний, решающий момент, небольшая группа украинствующих идет отдельно и не желает поддерживать требования русских людей на Карпатской Руси в борьбе за автономию. Так как украинствующие составляют незначительное меньшинство, невзирая на поддержку, которую им оказывало пражское правительство в течение двух десятилетий, они боятся автономии и не хотят ее, ибо с переходом власти на Карпатской Руси в автономные руки, исчезнет и украинизация, и люди, ее проводившие, останутся без работы. Однако, для сохранения вида, они принуждены формально требовать автономию. Но, когда теперь все русские группы населения требуют замены чешского вице-губернатора Мезника русским чиновником, украинствующие послали в Прагу депутацию, просившую о том, чтобы не был назначен русский, а чтобы остался чех.

Невзирая на систематическую двадцатилетнюю работу чешского правительства в пользу украинизации, а также, несмотря на поддержку римо-католической церкви, социал-демократов и коммунистов, последствия украинизации в Карпатской Руси незначительны и число людей, считающих себя украинцами, невелико. Из восьми депутатов и сенаторов, представляющих русский народ в пражском парламенте, семь из них являются русскими и стоят за русские национально-культурные интересы. Только один депутат, Юлий Ревай, признает себя украинцем. Но он не собрал достаточно голосов в Карпатской Руси для того, чтобы быть избранным. Выступал он кандидатом от имени чешской социал-демократической партии, которая получила там всего 29.000 голосов. Для того, чтобы быть избранным, требовалось более 34.000 голосов. Вследствие этого Ревай не был избран в Карпатской Руси на выборах. При втором подсчете голосов, который производился в Праге, чехословацкая социал-демократическая партия использовала остатки своих голосов в чешских краях для того, чтобы назначить двух представителей партии от Карпатской Руси: "украинца" Ревая и еврея Кугеля. Таким образом Ревай и Кугель являются представителями Карпатской Руси, получив в этом крае всего по четырнадцать с половиной тысяч голосов. Среди голосов, отданных в Карпатской Руси за чешскую социал-демократическую партию было не больше 10.000 голосов от русского населения. По крайней мере столько же дали сионисты. Остальные голоса  – мадьярские и чешские. Сам Ревай утверждает, что из 29.000 голосов, отданных за чешскую социал-демократическую партию  – 16.000 было от русского населения. Кроме того чехословацкая клерикальная партия получила в Карпатской Руси около 10.000 голосов, среди которых были также и русские голоса. Во всяком случае эти две партии, покровительствующие украинизации в Карпатской Руси, не получили ни в каком случае больше 15, или максимум, двадцати тысяч голосов.

Что касается русских представителей в чехословацком парламенте, то в западной части Карпатской Руси, находящейся в составе восточной Словакии, все русское население голосовало за русских депутатов. Украинская группа там даже своих кандидатов не выставляла. В восточной части Карпатской Руси, т. е., в административном округе того же имени, русские кандидаты собрали по меньшей мере 120.000 голосов. Некоторую часть русских голосов, может быть около 40.000, получили коммунисты. Точно эту цифру трудно определить, так как коммунистическому списку отдавали свои голоса также и другие национальности, в том числе мадьяры и евреи. Эти голоса, поскольку они были даны русским населением, не свидетельствуют о симпатиях русского населения ни к той, ни к другой культурно-национальной ориентации, так как коммунистическая партия интернациональна. Таким образом против 120.000 голосов, отданных за русских представителей в парламенте, стоит всего лишь 10.000 (или в лучшем случае 14.000) русских голосов, отданых за чешскую социал-демократическую партию на Карпатской Руси и доставшихся депутату, стоящему за украинизацию, проводившуюся чешским правительством ради дробления национальных сил Карпатской Руси.

Уничтожить русской народности чехам не удалось, а лица, находящиеся на службе украинизации, насаждаемой чехами со времени присоединения К. Руси к Чехословацкой республике, находятся в незначительном меньшинстве.

Необходимо также отметить, что в Соединенных Штатах Америки, где имеется свыше 400.000 русских из Карпатской Руси, невзирая на усиленную пропаганду, не имеется никакого украинского движения, нет ни одного украинского общества. Объяснятся это тем, что там нет правительства, которое бы искусственными и насильственными мерами проводило украинизацию. То же явление наблюдается в восточной Словакии, где школы находятся в ведении не пражских, а братиславских властей. Там имеется налицо усиленная словакизация русского населения, но украинского движения нет.

(1938 год)