|
НАВИГАЦИЯ
К Заглавию
СОЦРЕАЛИЗМ
1955 Цыгане
ДРУГИЕ БЕРЕГА
Моя камера в Журнале Самиздат Мошкова
Моя камера в Litsovete
|
ЦЫГАНЕ, как ФЕНОМЕН ДЕТСКОЙ МИФОЛОГИИ
В. Александровский. ЦЫГАНКА. 1924.
.
...И вслед за гармонистами,
Толкая синь и мглу,
Вошла бренча монистами
В пивную на углу.
.
Замедлила у столика,
Скривила болью рот:
- Положь десятку толико,
Избавлю от забот.
.
Гул бесшабашной ругани
К столу да от стола;
Глаза еще испуганней
Метнулись по углам.
.
Строчил газетчик хронику
И пиво жадно пил,
И плакала гармоника
И кто-то голосил.
.
- А ну, попробуй вдарь-ка -
За голенищем нож...
- Эй, Пантелей, сухарика
Да воблочки положь.
.
- Приснится же кошмар такой,
Не выдумаешь в век...
Помахивая фартуком,
Носился "человек".
.
- Да, это пиво славится...
- Так, завтра, здесь, в пивной...
- Эй, милая красавица,
Пойдем за рубль со мной.
.
С глазами девьи - чистыми,
Без пудры и румян
Ушла, бренча монистами,
На улицу, в туман.
___________________________________________________
Цыгане - чудесный, сказочный элемент в моей жизни, они конечно, реальнее Бабы Яги, как и она они пугали и манили в детстве, но с возрастом ухожу от них вдаль с ностальгической грустью, как от несбывшегося приключения. В годы моего босоногого детства цыган мне встречалось намного больше, и относился я к ним с большим вниманием, чем в зрелые годы.
Наша первая встреча чётко врезалась мне в память. Мне было около 4 или 5 лет, я сидел и скучал с мамой в дремотном вагоне Подмосковного пригородного поезда (электричек тогда еще не было) куда вдруг влетает с жутким криком, из тамбура одухотворенный мальчик, лет 10, с горящими глазами, похожий на портрет поэта Пушкина в детстве. Он одет в ярко-красные шаровары и синюю шелковую косоворотку, и начинает на полном ходу в трясущемся вагоне делать гимнастическое колесо - с ног на руки и так далее через узкий проход между лавками, ни разу не сбившись! Когда он проколесил так полвагона, из того же тамбура с визгом влетела его младшая сестрёнка-смуглянка, лет 8, одетая "цыганкой" - в яркой длинной юбке и кофте с буфиками и рюшками. Кончив визжать, она кромко пропела: "Купи мама лисапетку, буду я кататься!". А из середины вагона ей ответил брат: "Нет, ты-дура упадёшь, буду я смеяться!". Все в вагоне засмеялись, а кто спал - проснулся. Тут я заметил, что весь тамбур был наполнен странно одетыми тётеньками-цыганками, которые почему-то в вагон не входили, а стояли там оживленно беседуя впятером с какой-то блондинкой в зелёной юбке и синей кофте, которую они так прижали к стеклянной раздвижной двери вагона, что её зад расплющился и стала видна его ложбинка. Блондинка энергично отрицательно крутила головой, и прижимала к животу свою сумочку.
.
Я так отмечаю про эту ложбинку вот почему. К маме в гости незадолго до того днём пришла ее подруга - другая училка, когда дома никого не было. Подруга эта чего-то там примеряла перед зеркалом (типа бюстгальтера советского производства), когда я влетел с улицы и опупел в дверях, увидев впервые голую женщину. Мама и её подруга закричали мне звонкими голосами: "Сей же час закрой дверь!", потому что по коридору шёл сосед. А когда я медленно, наощупь, боясь потревожить прекрасное видение голой женщины, закрыл дверь, мама меня ни за что шлёпнула, чтобы показать своей подруге, как она огорчена тем, что мы с соседом на неё поглазели. Вечером, жестикулируя и захлебываясь от впечатлений, я было поделился с папой дневным впечатлением, но мама очень возмутилась моим поведением, и сказала, что настоящий мужчина, хотя и видит "такие вещи", никогда не станет про них рассказывать другим. И с тех пор я всё время вижу "такие вещи", но молчу! И в электричке, увидев "такую вещь", я тоже никому не сказал, а посмотрел маме в глаза и взглядом показал ей, что мол, вижу, но молчу! И вам только потому про это рассказываю, чтобы показать, какой я был тогда хороший и послушный мальчик.
.
Спев свои короткие арии, мальчик и девочка, протянув руки, пошли навстречу друг другу, и люди, к моему удивлению, стали давать им монетки. Я подумал: "Вот здорово! Я сейчас тоже протяну руку и пойду вдоль вагона, соберу денег и куплю себе пугач, как у Сидора!". Я повернулся к маме и спросил её разрешения: "Мамочка, а можно я тоже так пойду, когда они уйдут?". К моему удивлению, мама вдруг покраснела, а все наши соседи стали громко хохотать. Мама сказала: "Серёжа, то что делают эти дети - очень плохо! Ты никогда не будешь так поступать!". Я спросил: "Почему?". Мама сказала: "Это цыгане!". "Ну и что?". "У них нет домов, они спят в таборе, эти дети наверняка не ходят в школу! Они попрошайки, потому, что их родители нигде не работают. Видишь, у них даже нету велосипеда!". Я очень огорчился - без велосипеда им конечно плохо! Но спать в палатках интересно, мне всегда нравилось в палатке с папой на охоте!
.
Тут эти цыганские дети повернулись и перешли в нашу половину вагона. Мама с улыбкой дала каждому из них по серебряной монетке, после чего мальчик строго посмотрел на меня и протянул свою руку ко мне. У меня денег не было, и я дал ему своё надкушеное яблоко, которое он взял своей немытой рукой, и положил в карман. Мама, которая долго ругала бы меня за такой поступок, ничего ему не сказала, и я ему позавидовал. Затем мальчик протянул руку к сидевшей напротив меня старушке, но она лишь поджала свои сухонькие губки и строго на него посмотрела. А до этого старушка всю дорогу заигрывала и приставала ко мне и маме: "Ах, какие у Вашего мальчика золотые кудри, как у моего покойного Сашеньки, царство ему небесное (крестясь), убил его Гитлер. А сколько ему лет? А как тебя зовут? А ты умеешь читать? А можно я ему конфетку дам? А папа у тебя есть?". Но этого цыганенка она ни о чем не спросила, и пожадничала ему копейку и конфетку, хотя я сам видел, что у неё в сумке были еще конфетки, когда она мне давала. Мальчик посмотрел на неё и наверное догадавшись, что у неё в сумке что-то есть, молча тыкнул в неё рукой опять, тогда она перепугалась почему-то, и осторожно приоткрыв свою сумку, долго там копалась, и достала только одну конфетку, хотя детей было двое. Взяв эту конфетку цыгане пошли дальше, а старушка с осуждением сказала им в спину: "Вот наглость-то! В нашей половине вагона он даже и не крутился колесом совсем". Я подумал, что старушка не такая плохая, если-бы мальчик покрутился перед ней, она бы дала ему две конфетки.
.
Вдруг раздался жуткий, напугавший многих, крик из тамбура. По вагону вихрем пронеслись взрослые цыганки, а за ними проковыляла, спотыкаясь на каблуках и хватаясь двумя руками за лавки, тамбурная блондинка с сумкой через плечо, что-то неразборчиво крича, из чего я понял только одно слово - "обокрали". Но почему-то никто не кинулся ей на помощь, даже мужчины и сидевшие у прохода солдаты, со скукой глазевшие в окно. Перебежав в следующий вагон, цыганки закрыли его двери имеющимся у них контролерским ключом (так потом сказали взрослые), а блондинка, оставшаяся в нашем вагоне, стала орать на них и стучать кулачком в маленькое застекленное окошко. На следующей остановке они все выскочили и шум прекратился. Народ, молча и напряженно сидевший, вдруг зашевелился, заулыбался и стал обсуждать происшествие. И тут я узнал много интересного про цыган.
.
Старушка рассказала, что когда она была маленькая, в ее деревне цыгане украли другую девочку, и моя мама оказывается тоже знала подобную историю, но никогда мне ее не рассказывала до этого. Мама сказала, что в наше время цыгане больше не воруют детей, старушка с ней не согласилась, сказав, что если у цыганки нет детей, то она не может клянчить, поэтому обязательно украдёт ребенка, если за ним не смотреть. Я прижался к маме и спросил: "А какого возраста детей воруют цыгане?". Мама не успела ответить, как та старушка сказала: "Не бойся, тебя уже не украдут, раз ты научился говорить, они крадут только маленьких".
.
Потом мама рассказала еще один случай, оказывается, когда она была мною беременна, у них с папой не было денег, а старое пальто и платье ей всё равно были малы теперь, и поэтому папа понёс их продавать на быковский рынок. И там их у него украли цыгане, одна цыганка взяла их и пошла померять, а другая осталась с папой. А потом первая цыганка никогда не вернулась, а вторая стала уходить, а когда папа попытался ее задержать, она на весь базар стала на него так орать, что он плюнул и ушёл без денег. "Верить им нельзя!" - сказала старушка.
.
Тогда я спросил: "А почему солдаты не заступились за эту тётю? Они разве испугались цыган?". Тут все на нашей лавке засмеялись, и сами солдаты тоже. Мама (она учительница) строгим учительским тоном сказала: "Русские солдаты никого не боятся! Они даже Гитлера разбили!". При слове Гитлер, старушка опять перекрестилась. "А с цыганками солдаты не воюют!" - добавила мама, после чего солдаты ей дружно заулыбались, мама моя очень красивая! А я спросил: "Но, мамочка, ты же сама говорила, что солдаты помогают, если обижают слабых? А тётю эту обидели, она же плакала?". Мама сказала: "Она сама виновата, связалась с цыганками". "Значит, солдаты помогают только таким слабым, которые не связываются с цыганками, да?". Тут они опять все засмеялись, а я обиделся, надулся и больше не задавал вопросов, пока они сами не заметили моей обиды и всё мне не объяснили. Оказывается, наше Правительство несколько раз просило цыган начать работать, но они отказывались, и вместо этого попрошайничали, воровали и не учились. Я удивился, мне казалось, что когда наше родное Правительство кого-нибудь попросит, отказаться просто невозможно! В кино я сам видел, как даже генералы говорили: "Выполню любое задание Партии и Правительства!". Я спросил: "А почему Правительство разрешает цыганам не работать, разве Правительство не главнее цыган?". Тут солдаты согнулись от смеха, и даже старушка эта захохотала в голос. Мама с гордостью за мою сообразительность поцеловала меня, и педагогически ответила: "Конечно, наше Правительство главнее, Серёженька, но даже тебя я сколько раз прошу мыть руки перед едой, а ты не всегда это делаешь, хотя я и главнее". Я подумал, наверное, Правительству стоит ещё разок попросить цыган и они согласятся.
.
Через неделю, когда мы с ребятами играли в салочки на нашей Солнечной улице, по которой очень редко ходили машины, вдруг кто-то заметил двух цыганок медленно идущих по направлению к нам, и вмиг улица опустела - все дети разбежались. Я не испугался, потому, что знал - меня уже поздно воровать. И просто стоял у ворот и с любопытством смотрел на подходивших цыганок. Они стали мне улыбаться издалека, а подойдя спросили: "У вас во дворе богатые живут?". Я точно не знал, что сказать. На нашем этаже в трехкомнатной квартире жил отставной генерал ВВС дядя Вася Щёлкин с женой и дочерью, которая вместо того, чтобы играть с другими детьми, всегда играла на пианино. Они жили втроём в такой же квартире, как и наша, но у нас жили 3 семьи, а у них одна. И ещё у генерала была машина - "Победа". Я слышал, как наша соседка как-то сказала, что генерал - богатый, и его уволили из ВВС за то, что он награбил в Китае и Японии больше, чем разрешалось даже генералу. Я сказал про богатого генерала, но цыганкам почему-то не понравился мой ответ. "А другие богатые у вас есть?" - спросила одна из них со внезапно сделавшимся злым лицом. Я молчал в замешательстве, не желая их больше злить. Тогда они решили мне помочь - "У вас живут завмаги? Или евреи?". Про завмагов я не знал, вообще-то мы жили в ведомственных домах посёлка АРБ (авиаремонтной базы), может и был какой завмаг, а про евреев знал. Но мне уже не хотелось им ничего говорить, потому что, а вдруг им опять не понравится мой ответ? Врать я тоже не хотел, поэтому сказал так: "Вот идет дядя Витя - милиционер, Вы у него и спросите". Цыганки оглянулись и радостно заулыбались подходящему участковому - дяде Вите, и он им тоже. Когда он подошел, одна из них спросила с акцентом, которого у нее не было, когда она говорила со мной: "Ай, маладой, кырасывый, дай пэгэдаю, всю пыравду узнаю!". А дядя Витя сказал им с улыбкой: "Здравствуйте, романе! А документы у Вас есть?". Цыганки тут же сказали: "Конечно есть, но не с собой". Тогда он спросил: "А к нам Вы - зачем?". А цыганка ему: "Тэбэ, кырэсавчику пэгэдать". Слыша, как она врёт, я говорю: "Дядя Витя - они врут, они спросили, где у нас живут богатые завмаги и евреи". После этого дядя Витя и цыганки перестали улыбаться, и он им сказал: "А ну мотайте отсюда, бляди черножопые на хуй, чтобы духу вашего здесь не было!". Они кивнули ему покорно, злобно глянули на меня, и не попрощавшись, молча и быстро ушли. Дядя Витя погладил меня по голове, и улыбнувшись, спросил: "Ты им сказал про наших богатых?", я отрицательно помотал головой. Он сказал: "Молоток!", а я спросил: "А разве нельзя спрашивать про богатых?". Он сказал: "За это мы сажаем", а я спросил: "А почему Вы их не посадили?". Он сказал: "Возни с ними много, а день был трудный", и пошел к себе домой. Тут опять выбежали другие дети, и Зяма Штуцер - сын замдиректора АРБа дяди Сени Штуцера, друга моего деда. Я ему рассказал, что цыгане ищут богатых евреев и он сразу побежал домой к своей бабушке рассказать, а вечером они к нам пришли в гости со своим папой и пирожками, и дедушка за чаем попросил меня рассказать им эту историю ещё раз. Меня похвалили за то, что я ничего не рассказал про них цыганам, а когда я покаялся, что рассказал про генерала Щёлкина, дед сказал, что генералов цыгане боятся трогать.
.
Летом мы с мамой поехали отдыхать на Украину, и снимали комнату у старого пасечника - деда Коли, у которого еще до войны снимала комнату бабушка с моим маленьким папой. У деда Коли кроме пчёл было много живности - козы, свиньи, утки, лошадь, и корова с телёнком. Его хутор стоял в километре от села, электричества там не было, и вот как-то вечером, дед Коля вдруг сделался очень тревожен. Он погасил в хате керосиновую лампу, сел у окна и выглядывал. Он сказал, что цыгане стали табором на его лугу, без спроса, и он боится идти в село, чтобы не оставить нас с мамой одних в доме. Я удивился, что мама вдруг тоже испугалась, она же сама мне говорила, что в наше время цыгане стали другими. Когда я ее спросил об этом, она почему-то на меня рассердилась и сказала: "Не говори ерунды!". Мы легли спать, а утром пришли цыгане и спросили у дяди Коли - чей это луг? Он сказал - "Мой" и, что месяц назад там уже стояли другие цыгане, потоптали траву, и что из-за этого ему приходится ходить далеко косить.
.
Цыгане предложили ему заплатить рупь в день и он согласился, а потом очень пожалел. Они остались, и сказали, что заплатят в конце, но ушли ночью, не заплатив и прихватив с собой несколько уток, поросят, горшки с тына, и косу, оставленную у забора. Пока они стояли на лугу, мама не велела мне заходить в их шатер. Я играл днём с их детьми, сперва они потребовали, чтобы я им чего-то дал, а просто так играть не хотели, я спросил - чего им надо, они сказали - мёда, своего мёда у меня не было, мне стало обидно, и я ушел во двор пасеки, но потом они сами пришли и позвали. Они знали игры, которых я не знал, какие-то салочки с выкупом, если тебя осалят, ты мог или быть салкой или откупиться. Мама долго смеялась, когда я ей рассказал про эти странные правила. В карты они играли очень хорошо и на деньги, и я быстро проиграл все свои 1 рубль 30 копеек.
.
Мои цыганские сверстники курили! У нас в семье курили дед и отец, а у цыган курили даже женщины. Я знал, что нельзя брать в рот чужую папиросу, и поэтому, когда цыганка Галя, заметив, что я внимательно смотрю, как она курит, вынула изо рта и дружелюбно предложила мне свою беломорину, я вежливо отказался, объяснив почему. Галю это насмешило, и она дала мне новую папиросу из пачки. Я прикурил от ее бычка, но глубоко не затягивался, а просто мусолил папиросу во рту. Галя и её дети насмешливо на меня смотрели. Я не хотел затягиваться, потому что уже знал, как больно делается в горле при затяжке. Когда я пришел на пасеку, и мама учуяла запах из моего рта, она очень рассердилась. Дед Коля выращивал табак, сушил, и резал себе крепчайшую махру, на самокрутки у него шла газета. Мама взяла у Коли самокрутку, запалила ее конец и строго потребовала, чтобы я затянулся. Со страху я затянулся и чуть не умер, дыхание моё остановилось, я даже не мог плакать. Мама потом сказала, что я начал синеть. Дед Коля, который за этим наблюдал, схватил ведро холодной воды и окатил меня, лежащего на полу. Шок от холода вернул мне дыхание. Этот урок пошёл мне впрок, я никогда больше не курил.
.
Цыгане варили какую-то еду над костром в большом чугунном котле, но когда я подошел поближе посмотреть что в нём, цыганка не дала мне посмотреть, пошутив, чтобы я приходил позже, когда еда будет готова. В шатре днём спало несколько мужчин, судя по их голосам, а вечером они просыпались и пели под гитару. Мама и старый пасечник слушали их сидя на завалинке.
.
Однажды, красавица-цыганка, подошла к забору и предложила маме погадать. Пока они разговаривали, я потрогал eё монисто - на тонких проволочках висело много разных монет с дырочками, некоторые очень старые, с лицами бородатых королей. Большинство монет было серебряными, но были и жёлтые, когда я спросил золотые ли они, цыганка сказала, что да. Мама согласилась на гадание, "позолотила ручку" и теперь я знаю, что буду жить долго и умру в "чистом поле от ножа". С возрастом я научился понимать, что это лёгкая смерть, и перестал её бояться.
.
Цыганята постоянно приглядывались к ульям полным меда. Однажды, мой сверстник Вася уговорил меня отведать мед. Его план был таков: я должен был взять длинный лозовый хлыст и засунуть в леток, пошевелить там, пчелы вылетят и погонятся за мной, но я убегу в дом, а Вася тем временем откроет улей и вынет только одну рамочку с медом, дед Коля и не заметит ничего. Я знал, что дед Коля постоянно доставал рамки и возил мёд на продажу в село, поэтому я поверил Васе. Так мы и сделали, пошли в ивняк и выбрали самую длинную лозину, Вася спрятался за деревом, а я засунул лозину в леток и помотал. Улей загудел, но пчелам мешала вылететь лозина, которую я шевелил в узком летке, наконец, первая пчела сумела выползти, и жужжа, медленно полетела в мою сторону, думаю, она была слегка ранена моей лозиной, тогда я бросил лозину и помчался домой, за мной вылетел весь разгневанный рой. Но мы с Васей не учли, что в тот день к нам с мамой должен был присоединиться мой папа, задержавшийся в Москве. И пока я мчался домой, папа как раз подходил к крыльцу. Он подумал, что я несусь обнять его, поставил свой чемодан, и широко распахнул руки. Увидев папу я еще больше испугался и остановился, потому, что папа мог меня за это выпороть ремнём и заорал: "Васька, не бери мёд". Вася меня услышал, но не понял о чём я, потому что мы с папой были скрыты углом дома. Вася как раз подходил к улью, когда я крикнул, и он услышал, что улей всё еще гудит. Наверное, не все пчелы успели вылететь за мной. Тогда Вася на всякий случай тоже побежал, но в другую сторону - к своему табору, куда было дальше, чем до дома. Тем временем папа услышал и увидел пчёл. Он бросился ко мне навстречу, схватил на руки и вбежал в дом. За нами влетело несколько пчел, которых папа сразу убил. Пчёл, запутавшихся в моих кудрявых тогда волосах, папа убил голыми руками. У меня было 5 укусов, но они быстро зажили. Никто меня не наказывал, потому, что папа сказал, что "пчёлы его и так наказали". А вот Васю пчелы догнали и наказали сильно, а когда он вбежал в свой шатёр, они залетели и туда и покусали отдыхающих мужчин, прежде, чем те закрыли полог. Васю повезли на телеге в больницу, и там оставили на день, я его больше не видел, а ночью все цыгане снялись и уехали.
.
Когда я подрос, и стал ездить в Москву один, я постоянно встречал цыганок в переходах и на вокзалах - они продавали мимозу, колготки, тушь и карандаши для ресниц; женщины рассказывали, что у них штаб в центральных общественных уборных Москвы, где у них можно было купить любой дефицит.
В бродяжьи студенческие годы, однажды летом на Украине, довелось ночевать в палатке, стоявшей посреди их табора. Снаружи мы ничего не оставили, даже котелок и топор взяли в палатку.
.
Напротив моей Московской работы возле метро Динамо был парк, за которым стояли 2 пятиэтажки, заселенные цыганами. Соседи были очень недовольны, на окнах соседних "нецыганских" домов стояли столь редкие в то время в Москве железные решетки, частыми были кражи, драки.
.
К нам на работу взяли лаборантом одного молодого цыгана, но продержался он меньше месяца - попался на краже личных вещей сотрудников. Если бы он воровал доски или цемент вагонами, ему бы ничего не сделали, поскольку их воровали "все". Но цыган покусился на священнную личную собственность. Другой моральный кодекс. Словом тянулась за ними какая-то недобрая слава, и хотя были хорошие теледрамы о герое Будулае, которые так любила моя теща, и разные романтические истории о русских князьях женатых на цыганках, народ был к ним настроен настороженно.
.
Вот еще одна запомнившаяся встреча - в начале 80-х мы с женой и дочерью провели отпуск на даче в пос. Научный, под Мерефой, в Харьковской области. Одну из дач в этом посёлке, населенном Харьковской научной интеллигенцией, купили цыгане, они выломали штакетник из низкого заборчика своей дачи, натянули по периметру толстую металлическую проволоку и пустили двух волкодавов на цепи повдоль. Цепь была достаточно длинна и позволяла этим волкодавам забегать за пределы ограды и пугать прохожих стариков, привыкших к вечерним прогулкам по мощёным белым кирпичем вторец дорожкам посёлка. Хозяйка нашей дачи попросила меня поговорить с цыганом, чтобы он укоротил цепь, сама она уже пыталась, но он лишь усмехнулся в свою чёрную с проседью бороду. Я согласился. Подумав, я решил изобразить журналиста. Тогда ещё не было мобильников, но у моей дочки были игрушечные воки-токи на батарейках, по которым можно было разговаривать в пределах 100 метров. Я одел костюм с галстуком покойного мужа хозяйки, посадил жену в засаде, и взяв рулетку, тетрадку в папке, ручку, фотоаппарат и воки-токи, подошел к цыганскому забору. Там, не торопясь, я принялся фотографировать участок, измерять его периметр, ширину пешеходной дорожки, ширину канавы и высоту травы выросшей посреди дорожки, оттого, что никто по ней не ходил 2 года. Все результаты я аккуратно заносил в тетрадку. Цыганские собаки озверели от моей наглости и рвали свои цепи брызгая пеной, соседи выскочили из домов и, встав вдоль своих штакетников, засыпали меня вопросами о том из какой я инстанции и по чьей жалобе приехал. Я бросил измерения, представился сотрудником центральной печати и стал заносить в тетрадку их показания. Тут выбежали и цыгане, мужчина и несколько женщин, которые, стоя на своей территории, стали громко задавать мне свои вопросы. Я от них отмахнулся, и предложил подождать. Наконец, цыган послал одну из своих рабынь на другую сторону улицы - послушать, о чем идёт беседа. Как только цыганка подошла, испуганные старики замолкли. Они боялись, что газета уедет, а цыгане останутся и могут их поджечь. Теперь я мог посвятить свой досуг самим цыганам, я подошел к своим инструментам, брошенным на цыганской стороне и под лай собак не спеша собрал их в портфель. Затем я взял воки-токи, соединился со своей женой и с понтом дела поговорил на тему, что да, сигнал подтвердился. Тут цыган не выдержал и потребовал от меня предъявить документы, на что я ему ответил, что документы я обязан предъявлять только компетентным органам, коим он не является. Он вдруг помягчал и сам спросил: "Это жалобы на забор?". Я сказал "Да". Он предложил компромисс - восстановить штакетник. Я ему объяснил, что старики боятся ходить мимо, и есть риск, что рано или поздно его собака загрызет ребенка, и пойдет он в тюрьму. Он спросил меня, "А что делать?". Я ему посоветовал убрать периметр проволоки метра на 3 внутрь. На другой день проблема была решена! А на третий день благодарная хозяйка дала нам 3 литра фруктовой самогонки, которых нам хватило в Москве на целый день рождения. Затем, к хозяйке потянулись соседки с другими жалобами, которых у старух всегда вагон, но это уже другая история.
.
Последняя моя встреча с цыганами произошла опять в подмосковной электричке, когда я вез свою 5-летнюю дочь Машу в гости к бабушке и дедушке. Она сильно напоминала мою первую встречу, описанную в начале этого рассказа. Но были и нюансы. Я, увы, стал взрослым.
.
Цыганки разбились на две группы. Одна группа повторила классический тамбурный маневр, безошибочно выбрав из толпы какую-то глупую девицу (опять блондинку. Неужели цыганки тоже предпочитают блондинок? ), которая, правда не погналась за ними после гадания, а вскрикнув, покраснела, и стыдливо оглянулась. Когда цыгане ушли, девица громко рассказала, как они обещали ей погадать за три рубля, а когда она согласилась, объяснили, что ручку надо "позолотить", то есть дать им либо золотой предмет (часы или кольцо), либо червонец - 10 рублей. Она, гордясь своей искушённостью, кольца не дала, но по наивности дала и червонец и трешку той цыганке, которая держала ее за руку, та передала другой, и затем деньги ушли в "запретную зону" - бюстгальтер цыганки. Назад их девица не получила, но больше всего она возмущалась даже не пропажей денег, а низким качеством гадания! "Они даже не знали, что я второй раз замужем!" - повторила она саркастически несколько раз.
.
Вторая группа пошла по рядам, не пропуская никого. Они твёрдо и настойчиво требовали подаяния, и решительно, подобно контролёрам, будили прикинувшихся спящими. Моя Машенька, сидящая у самого окна, и внимательно наблюдающая эту наглость, вдруг испугалась, и прижалась ко мне. Я спросил её: "Чего ты боишься, Машенька?". Она сказала: "А почему они просят деньги у других? Разве у них нет своих денег?". Я: "Они не работают, вот почему". Маша: "А вдруг они у меня попросят денег, а у меня ведь нету?". Я говорю: "Нечего их бояться, если они у тебя попросят, просто скажи им - отстаньте". Маша подумала и сказала: "Папа, я никогда не смогу так сказать, я им лучше вот как скажу" - и прямо в лицо подошедшей к нам цыганке: "Тётенька-цыганка, я тоже не работаю, и у меня нету ни одной копеечки!". Все захохотали, включая и саму цыганку...
.
Почитайте мою гостевую книгу
Сделайте запись в моей гостевой книге
Email: sergeyv4@hotmail.com
|
