|
НАВИГАЦИЯ
К Заглавию
СОЦРЕАЛИЗМ
1956 Аутодафе
ДРУГИЕ БЕРЕГА
Моя камера в Журнале Самиздат Мошкова
Моя камера в Litsovete
|
АУТОДАФЕ ЭПОХИ СОЦИАЛИЗМА
.
Одним из наследий Совка была и по сей день остается Разборка, или публичное аутодафе, с которым в цивилизованных странах давно покончено.
Разборка - это такой публичный акт, когда власти выставляют "виновника" в шутовском колпаке на всеобщее осуждение и посрамление социума. Социум принуждается, поощряется и приучается принимать активное участие в Разборках. У наиболее подлой части социума вырабатывается привычка к Разборкам и они воспринимают Разборки эти, как праздники и часть обязательной программы положенных им зрелищ. Благородные люди относятся к Разборкам с отвращением, зная, или подсознательно помня, что в старину такие Разборки кончались каннибализмом. Недавно видел документальный фильм о маоистской "культурной революции" в Китае, там был пример, как сельского учителя после такой разборки забили, сварили в котле и съели. Дело было совсем недавно в 1960-е годы. В стране с древней цивилизацией.
Для меня, отношение человека к Разборке - критерий зрелости его души. Организаторы разборок - самый опасный вид сволочи, порожденной древним подсознанием Совка - наследием пещерного строя, при котором человек был просто куском мяса.
.
===================================================
.
ЗОЛОТОЕ ДЕТСТВО. Детский Садик.
.
===================================================
.
======== РАЗОБЛАЧЕНИЕ КУЛЬТА СТАЛИНА ==========
.
Первую свою Разборку я помню по детсаду.
В 1956 г., когда мне было 6 лет, Хрущёв сделал свой знаменитый разоблачительный доклад "О культе Сталина". Доклад этот зачитали по месту работы отдельно коммунистам, комсомольцам и беспартийным. Жили мы тогда, дедушка с бабушкой, мои родители за шкафом, и я - все в одной комнате, украшенной портретом тов. Сталина в строгой, бордовой, деревянной рамке, покрытой ампирной резьбой, и плюшевыми ковриками с поющим оленем, медведями, и сестрицей Аленушкой над тремя кроватями. Комната была в коммуналке, с еще двумя другими семьями. Папа и дедушка мои пришли домой в тот день в страшном возбуждении, и не заметили, что я играл под столом, покрытым длинной, до пола скатертью, потому, что мама не пустила меня во двор из-за простуды. Под столом была лампа и картонный боксерский чемоданчик со сломанным замком, набитый моими игрушками. По тону их голосов я смекнул, что мне лучше сидеть тихо, так и сидел. Что они там говорили кричащим шопотом, я не помню, но то, что Сталин плохой, я просек сходу! Папа сказал: "За его образом скрывался преступник".
.
Когда пришли бабушка и мама, мы сели ужинать, а после ужина, когда мужчины вышли покурить "Беломор", а женщины на кухню, я вынес и помыл свою тарелку. Всё это время я думал о Сталине. Вспомнил, что один раз я даже видел живого Сталина на трибуне Мавзолея, на демонстрации на Красной Площади, сидя на папиных плечах, все вокруг тогда кричали "Сталину Слава!" и показывали на Сталина пальцами, но мы были с папой далеко от трибуны и я не разглядел лица Сталина.
Вернувшись из кухни с мокрыми руками, я залез на стол, снял с гвоздика портрет Сталина и стал его внимательно разглядывать, чтобы понять, как им удалось скрыть за его образом преступника. Я любил играть в такие игры, когда надо было на картинке найти ошибки художника. Сталин был напечатан на тонкой, цветной, изветшавшей бумаге из журнала "Огонёк". Я провел по ней мокрым пальцем и нечаянно порвал. Под Сталиным оказалась хорошая, старая, с профессиональным золотым штампом внизу, коричневатая фотография какого-то ребенка в пеленках, сидящего в коляске. И больше ничего. Стоя на столе, я попытался быстро замести следы и вставить Сталина обратно в рамку, а он упирался, мялся, крошился и не лез, тут и вошли дедушка и бабушка. Я понял, что попался, и страшно испугался, потому, что бабушка, взглянув на рваного Сталина, вдруг стала рыдать в голос, а дедушка, вместо того, чтобы меня наказать, кинулся к ней, усадил и принялся ее гладить и утешать, как маленькую, чего я никогда до того не видел. Я спрыгнул со стола, заплакал и тоже подбежал к бабушке с портретом в руке, желая ее приласкать, и объясняя, что я нечаянно порвал Сталина, и обещая больше никогда так не делать. Бабушка, всегда такая внимательная ко мне, рассеянно взяла из моей руки рамку из которой торчала мятая половинка Сталина, небрежно вынула его и бросила на пол (отчего я так удивился, что даже перестал плакать) и стала шептать ласковые слова над портретом этого чужого ребенка. Дедушка же счастливо заулыбался и спросил меня, знаю ли я кто это, я посмотрел еще раз внимательно, причем бабушка сама повернула ко мне портрет, но не узнал. Тогда дедушка сказал: "Это твой папа".
.
Я засмеялся от такой неожиданности. Я никогда не видел старых фотографий нашей семьи до этого. Весь архив был утерян в войну. Мне показалось смешным, что мой огромный и сильный папа на фото меньше меня и может писать в пеленку, как сын нашей соседки. Я спросил дедушку, а что делать со Сталиным? Он сказал: "Выбрось и никому не говори". А потом пришли мама с папой и бабушка уже не плакала, и все мы смеялись, и взрослые меня хвалили за такую ценную находку и все целовали папу и меня. Папину фотографию повесили туда, где до того висел Сталин, на которого все равно никто не смотрел. А на папу все часто смотрели и улыбались, даже гости.
.
============= СТАЛИНСКАЯ МЕСТЬ ===============
.
На следующий день, рано утром, войдя в большую комнату своего детсада, где на стене висел огромный, больше моего роста, портрет Сталина во френче, ласково глядящего на детей моего возраста, ярко освещенный теплым весенним солнцем, я ткнул в него пальцем и громко крикнул: "Сталин - дурак!". Дети засмеялись, а обе воспитательницы окаменели - им про культ Сталина еще ничего не объяснили. Учителям школы вчера уже объяснили, а им пока нет. Своих семей у них не было, после войны с мужчинами было туго.
.
Тут мне и устроили первую в моей жизни Разборку. Всех детей старшей группы построили, меня поставили перед строем, и воспитательница объяснила нам, что сказанное против товарища Сталина не просто плохо, а еще хуже.
.
Делают это только враги народа и фашисты! Мы все знали, что быть фашистом - очень плохо, никто не хотел быть фашистом, когда мы играли в войну. Я обиделся, заплакал, и пытался объяснить, что вчера я слышал, как мой папа сам сказал моему дедушке, что Сталин - плохой, но мне не дали и рта раскрыть. Воспитательница сказала детям: "Ребята, давайте скажем Сергею Сечиву в лицо, за что мы его не любим". Я очень удивился, потому что Сергеем, да еще и по фамилии меня тогда еще редко звали, больше Серёжа, Сережка, Серый, Сереженька, или Серый Ежик. Но еще больше я удивился, когда мои лучшие друзья, которых я знал больше половины всей моей жизни, вдруг стали такую херню обо мне нести, что я не поверил своим ушам. А когда Вовка рассказал, что это я его подговорил засунуть шмеля в листочке в Катин сандаль, я не выдержал, подскочил к нему и дал в глаз.
.
Потому, что это было вранье, и он-гад это знал. Но все, и воспитательница тоже, почему-то сразу поверили этому гаду, наверное потому, что я - стал фашистом. После этого эпизода, воспитательница дала мне пару подзатыльников и уже не выпуская моей руки, быстро закруглила Разборку и все сели есть. А я есть не хотел, просто сидел и плакал.
.
После еды меня заперли в карантине - комнате куда уходили больные дети. И я проскучал там целый день один, без книг и игрушек. Я смотрел через окно во двор сада, где играли другие дети, и гад-Вовка в шароварах и тюбетейке, бегал, хохотал и показывал мне язык через окно, а когда их увели, на голубей и на странную узкую мохнатую гусеницу, медленно и бессмысленно ползущую по некрашенному наличнику. Вечером пришла мама, и ей все было рассказано. Мама и воспитательница поговорили наедине. Много лет спустя я спросил у мамы, о чем был этот разговор. Мама сказала, что воспитательница эта была очень хорошим человеком, потому, что не побежала сразу стучать, как это сделали бы многие другие, а сказала только ей.
.
Когда мама рассказала воспитательнице про доклад Хрущева, та ответила: "А вдруг всё обратно повернется, Вы уж поучите Серёжу держать язык за зубами".
.
Мама была учительницей, а детсад был при школе, поэтому мама решила меня наказать, оставив в саду одного на ночь. Кроме того, думаю, что она боялась, как бы папа - бывший морской пехотинец и сторонник строгой дисциплины, меня за такое дело не прибил, и решила его подготовить. Поговорив с воспитательницей наедине, мама вдруг повернулась, и ничего мне не сказав, ушла. Я не сразу понял, что она уходит домой, думал она еще вернется. Я стоял у тяжелой калитки детсада и смотрел ей вслед, пока не растаяли блёсткие перламутровые пуговицы на спине её бледно зелёного платья, но она не обернулась. Воспитательница держала меня за руку, а потом сказала, что я буду ночевать в саду, и завела внутрь.
.
А потом все ушли и детсад изменился. Я до того никогда не был в пустом детсаду, и меня насторожила его внезапная огромность, пустота, эхо и темнота, потому что уходя, воспитательница погасила верхние большие плафоны. Детсад располагался в деревянном, большом, как мне тогда казалось, бывшем помещичьем доме, с хозяйственными пристройками, ледником и сараями. Отопление было печное. Старый дом поскрипывал, и я стал думать про домового, который как все знали, жил в подвале.
.
Пришел ночной сторож, дядя Федя - инвалид войны. Его левая нога от колена вниз была деревянным протезом, обитым коричневой исцарапанной кожей. Тогда, в 50-е таких настоящих героев Великой Войны - насупленных, молчаливых инвалидов, было ещё много. К 70-м годам они исчезли из вагонов электричек, очередей и вокзалов, и публичный образ ветерана войны изменился. Вдруг всплыли какие-то горластые здоровые тыловики: интенданты, журналюги, политработники.
На дяде Феде был старый порыжелый китель с золотыми пуговицами и несколькими медалями. Послевоенные дети хорошо разбирались в наградах.
.
На кителе были медали "За Отвагу", "За Взятие Берлина", как у дедушки, и другие. Дядя Федя дал мне самому растопить печь, и мы сели пить вкусный чай, с рафинадом и белым хлебом, дядя Федя - с водкой. За чаем я его спросил про домового, он усмехнулся и сказал, что домового бояться не следует, он-де детей любит и сказки им говорит. Потом он меня спросил: "За что тебя?" Я испугался, что он меня тоже будет ругать, отодвинул стакан с чаем, и опустив голову, сказал как есть: "Я - фашист, но это неправда". Дядя Федя поперхнулся чаем и долго кашлял, выпучив глаза, и стуча себя кулаком в грудь. Откашлявшись, он спросил про детали. Я рассказал. Он осуждающе покачал головой, но ругать меня не стал, лишь сказал, кивнув на Сталина: "Ты с этим поаккуратней, паря". Мы разложили раскладушки и легли спать.
.
Сказку он мне рассказывать не стал, а укрыв меня своим тёплым кителем поверх байкового одеяла, отстегнул свою деревянную ногу, лёг и сразу захрапел, поэтому я долго не мог уснуть, а всё ждал домового и смотрел на блики и тени, бросаемые печкой, и переливающиеся по лицу Сталина на портрете. Я подумал, а что скрывается за этим его портретом? Но не стал проверять, потому что очень устал за этот длинный день. Сталин смотрел прямо на меня и улыбался в усы своей доброй улыбкой, он совсем не сердился и мне стало стыдно за то, что я назвал его несправедливо дураком. Я шепотом сказал Сталину, что я не фашист и попросил у него прощения. Получив его, я спокойно уснул. Это была моя первая ночь без родителей, поэтому я её и запомнил.
.
На другой день мы с дядей Федей встали рано, печь остыла и было очень холодно. Я одел дяди Федин китель поверх своей байковой рубашки и пошел в туалет чистить зубы пальцем, который макал в картонную круглую коробочку с белым порошком "Улыбка" фабрики "Свобода", а дядя Федя сам быстро растопил печь. Первыми пришли воспитательницы, а вскоре стали приходить и дети. Они не знали, что я ночевал в саду, а мне ни с кем из этих гадов играть не хотелось, хотя они меня и звали сами. Я сел в углу и играл с маленьким серым самолетиком с красными звездочками на крыльях, на котором я мог улететь куда сам захочу. И хотелось мне улететь далеко.
.
Разборок больше не было, а когда гад-Вовка обозвал меня фашистом, я опять дал ему по глазу, и никто больше меня не дразнил. После мертвого часа ко мне подошла Катя, которая ничего плохого против меня на Разборке не сказала. Катя просто села молча около меня, посидела и прошептала на ухо, что она не поверила Вовке про шмеля, потому, что Лена ей давно рассказала, как она сама видела, что это сделал сам Вовка, один. Мне хотелось сразу пойти и рассказать про это воспитательнице, но почему-то было лень, и я не пошел.
.
Вечером за мной почему-то зашел папа, а не мама, хотя мама работала совсем рядом, а папа нет. Лицо у папы было злое, но мне уже было все равно, и хотелось спать. Папа завел меня в лесок и выпорол там ремнем, чтобы не расстраивать дома маму и бабушку. Потом папа объяснил мне, что ничего, о чем говорится дома нельзя рассказывать чужим людям. И я не плакал и не обиделся на папу, потому, что уже и сам знал, что он прав, и что все эти чужие люди - гавно. Кроме Кати и дяди Феди.
.
Много лет спустя, я узнал, что папин лучший друг с самого детства - дядя Валя, вот таким же образом что-то не так ляпнул в своем давнем детсаду, и его папу за это арестовали и дядя Валя никогда больше своего папу не увидел. История Павлика Морозова хорошо известна. Родители наши справедливо боялись таких вот детских неожиданностей. И я ни в коей мере не осуждаю своих родителей, желавших выучить меня искусству выживания в той трудной среде, подходящими к ней методами.
.
===== БРЕЖНЕВСКИЕ ГОДЫ: Ленин и Любовь ============
===== Детсад моей старшей дочери 1980 г. ======
.
Интересен, на мой взгляд, комический метаморфоз этой истории, случившийся в 1980 г.
Детсад играет огромную роль в формировании мировоззрения ребенка. Работающие родители проводят с ребенком непростительно мало времени и огромный пласт общественного подсознания, который так трудно потом искоренить, ребенок черпает в детской среде под наблюдением случайных и зачастую тёмных женщин. Маша, которой было около 5 лет повеселила меня за ужином, сказав: "Ленин построил нашу страну!". Я спросил её: "Кто тебе это сказал?". Как и следовало ожидать, она ответила: "В саду". Я воззвал к её разуму: "Машенька, ты видела фотографии маленького Ленина?". "Да, он такой был уютненький!". "Кто же его тогда кормил и поил?". "Мама с папой!". "Верно! А ты видела картинку дома, где жил маленький Ленин?". "Да!" "А кто этот дом построил, ты знаешь?". "Нет". "Как ты думаешь, маленький Ленин сам мог построить такой большой дом?". Маша задумалась и неуверенно сказала: "Не-ет". "А ты знаешь, что тот дом стоял в городе?". "Да". "Значит, там было много домов, которые построили другие люди?". Маша, потрясенно: "Да-а". И задаёт мне моя Машенька вопрос ребром: "Папа, а ты Ленина любишь?". Я не хочу её расстраивать, и объяснять всю эту проблему, и говорю: "Я люблю тебя, маму, дедушек и бабушек.". Маша понимающе кивает. "Ленина я никогда не видел, он умер до того как я родился, почему я должен его любить?". Маша ошарашена: "А у нас в саду его все любят!". Я: "Когда я был в саду, я его тоже любил". Жена моя, никогда не одобрявшая моих политических воззрений, сидит и хмурится, но молчит. Маша к ней: "А ты, мама, любишь Ленина?". Ира: "Ну, конечно же люблю, Машенька!". И они с облегчением обнимаются.
.
На другой день, мы с Машей утром пешком идем в детсад. Дорога идет вдоль железно-дорожного полотна, и по-весне все кюветы забиты срезанными сохнущими ветками ивняка, тополей и других придорожных деревьев. Весна ранняя, еще бегут ручьи, кюветы полны воды, поэтому я, думая что это безопасно, поджигаю этот сухой поверху ивняк и мы с Машей смотрим некоторое время на разгорающийся костёр, обрамленный грязными сугробами. Но время подгоняет, я сдаю её в сад и еду на работу.
.
Придя за Машей вечером, я узнаю следующую историю от лукаво улыбающейся молодой воспитательницы. Маша объявила своим друзьям: "Мой папа не любит Ленина, и неправда, что это Ленин построил нашу страну". Затем она им объяснила, что один человек ничего построить сам не может. Воспитательница попыталась объяснила детям разницу между "построить" и "организовать строительство" и тут они увидели, как горит забор детсада. Оказалось, что костёр, который мы легкомысленно не потушили, ветер разогнал по глубокому кювету на полкилометра до места, где дорога вышла из оврага на равнину, и где ветки лежали у забора детсада. Пока воспитательница звонила пожарным, Маша всем рассказала, что "Это мы с папой зажгли". И когда приехали пожарные и милиция, какой-то мальчик выскочил к ним и заорал, тыкая в Машу пальцем: "Это её папа зажёг, и он Ленина не любит!". К счастью, те не обратили на него внимания, будучи заняты своими делами. Воспитательница увела всех детей в глубину двора и заперла того бузотёра в карантин на часок до ухода пожарных, и на этом дело кончилось. Мне, правда пришлось потом покрасить обгоревший забор садика.
.
Я не стал делиться с воспитательницей всеми богатыми ассоциациями, которые вызвал у меня её рассказ. Подумать только, за 3 коротких поколения Дракон так пообломал зубы! От убийства отца семейства, до изоляции доносчика! И без Разборки обошлось. А некоторые сомневаются в наличии Прогресса и доброте Русского Народа.
.
===================================================
.
ШКОЛЬНЫЕ ГОДЫ ЧУДЕСНЫЕ
.
===================================================
.
======= ДЕТСКАЯ ШАЛОСТЬ - СЛОМАННЫЕ САЖЕНЦЫ ====
.
Через месяц после той Разборки, мой детсад ночью сгорел дотла вместе с портретом Сталина и дядей Федей. И одним хорошим человеком стало меньше на моей Земле. Мама сказала, что никто не знает почему был пожар, скорее всего потому, что это дядя Федя выпил и уснул, а печь не запер. Меня родителям девать было некуда, дедушка и бабушка тогда ещё работали, и мама упросила директора своей школы разрешить посaдить меня в 1-й класс к доброй старой учительнице - Олимпиаде Евстафьевне, хотя мне и было меньше 6. Но я уже умел читать и писать. Через неделю выяснилось, что я читаю и пишу не хуже остальных, и меня так и оставили. Я был в классе самым маленьким почти до самого конца школы. А еще через полгода когда я был уже второклассником, Вовка стал первоклашкой. И я этого гада пару раз побил после школы; а потому что все мои друзья были старше всех его друзей, никто мне не мешал.
.
В мае на грязном пустыре около школы мы посадили по сотне годовалых саженцев яблони и сосны. Через десять лет там был красивый сад и тенистая сосновая роща.
.
Кто-то повадился вечерами ломать саженцы, во всех классах детям сказали - бдеть! И как-то вечером был пойман нарушитель. Угадали кто? Точно! Этот гад и врун - Вовка!
.
Вы не представляете моей детской радости, когда на линейке всех младших классов директор объявил об этом. На этот раз я стоял в строю, а гад-Вовка повесив голову стоял в центре школьного каре, и директор держал его за ухо! Я прыгал на месте от радости, пока Олимпиада Евстафьевна мне не запретила. Вовку осудили и исключили из октябрят. А потом мне рассказали, что его еще раз уже в собственном классе разобрали. И все ему там сказали прямо в лицо почему он такой гад.
.
А в конце той недели, в воскресенье, Вовка утонул в Быковском пруду. Я там тоже купался с ребятами в тот день, но на другом берегу. Когда стали кричать, я переплыл пруд и увидел его молочно-белое тело с фиолетовыми губами, в синих трусах на желтом мокром песке. Его уже не пытались откачивать. Он был первым покойником, которого я видел в своей жизни. На той стороне не было солнца, и мне стало холодно и страшно, и на свою сторону я не поплыл, а решил обойти по берегу. Я прошел, обхватив себя руками и дрожа, мимо сидящей на траве, плачущей Вовкиной мамы, которую двое мужчин не пускали к телу сына. Она спросила меня: "Серёженька, как там Вовочка?". Я не решился сказать ей правду, и соврал: "Он повернул голову и открыл глаза". Она сквозь слезы благодарно мне улыбнулась. Когда я потом встречал её, она всегда начинала плакать.
.
Вовка мне потом долго снился. И мне очень хотелось, чтобы всё опять вернулось в то яркое весеннее утро 1956 года, когда я сдуру тыкнул свой палец в Сталина. Ведь Вовка и я могли бы стать друзьями на всю жизнь. Мы вместе играли в салочки, прятки, шашки, закапывали в землю в секретные места "золотые" фольговые саркофаги с майскими жуками или гусеницами, покрытые стеклом. Зачем он тогда наврал? Если бы не та ложь, мы бы купались вместе в тот день и я бы ни за что не дал ему утонуть, потому что я всегда хорошо плавал. Мне до сего дня больно, как вспомню.
.
======== БИТЫЕ ОКНА и ПОБЕГ В АМЕРИКУ ===========
.
Когда я пошел в пятый класс, отец получил квартиру в городе Жуковском. Мы переехали из села в город, у меня появился младший брат, и я стал много времени проводить вне дома. Мы подружились с одноклассником Борей, жившим неподалеку. У Бори было 3 сестры, из которых младшая - Мила была чуть старше нас. Мила была красива, интересовалась мальчишеской ерундой и любила с нами играть. Боре досталась от дяди уникальная коллекция почтовых марок. Борин дядя штурмовал дом Геринга и грабанул там коллекцию. Там были первые выпуски марок всех немецких княжеств, цены им не было. Я тоже собирал марки, и мы с Борей и Милой часто глядели на марки и карту и мечтали о путешествиях. Я всегда был фантазером, и однажды сам не знаю почему ляпнул: "Вырасту большим, женюсь на Милке, и поеду в Америку". Мила покраснела от этой моей глупости и вдруг сама поцеловала меня, и убежала. Я не имел в виду, да не мог даже и помыслить тогда об отъезде в Америку на постоянное жительство, я имел в виду карьеру дипломата или журналиста. Америка тогда была на слуху, Хрущев в нее только что съездил, в Москве прошла американская выставка, и отец меня туда свозил. Думаю, я сказал про Америку именно поэтому. Но, слово не воробей.
.
Дружил я и с другими одноклассниками, детьми выпущенных Хрущевым сталинских зэков, семьи которых населяли длинные бараки на окраине нашего города. Эти ребята жили тесно, дружили крепко и умели многое, чего я не знал и не умел - метко кидать нож, крутить солнце на турнике, хорошо драться. Бегло общались на фене, курили. Уходили далеко с палаткой, одни без взрослых. С ними мне было интересно и я быстро учился их навыкам. Они предложили мне "вступить в отряд". Для этого мне надо было сперва доказать им, что я не трус и разбить все 7 фасадных окон пришкольного одноэтажного барака, где шли уроки труда. Часов в 11 вечера мы все туда подвалили (дело было зимой) и я выполнил "задание". На другой день все уроки труда были сорваны. А Партия и лично дорогой т-щ Хрущев тогда сильно приударяли в направлении трудового образования молодежи. Делу могли придать политический характер. Это мне мама позже дома разобъяснила. Тем более, что я уже был схвачен недавно за постыдным делом - нарисовал карандашом какашки у весёлых розовых свиней на плакате, висевшем в корридоре напротив учительской, в центре которого улыбающийся Хрущев обещал народу увеличить потребление мяса на душу населения. Свиньи стояли сплочённым отрядом и все, как одна, смотрели на Хрущёва.
.
Директор нашей школы был здоровый амбал - мастер спорта по боксу в тяжелом весе. Он не колеблясь употреблял свои боксерские навыки в подкрепление других педагогических мер. В те годы это не воспрещалось, да и выхода у него не было, дети были трудные. Он прекрасно знал свою паству и быстро вычислил, кто мог это сделать. На меня, как на сына учительницы, подозрения не пало, но один из "отрядников" раскололся на допросе в кабинете директора и заложил меня. Когда меня внезапно вызвали с урока к директору, я и не знал, что кто-то уже "запел". И ушел я в отрицалово намертво, до очной ставки. Это взбесило директора так, что он наорал на мою мать и устроил мне классную Разборку в её присутствии. Я чувствовал свою вину за стёкла и свиней, которых тоже не забыли, и вид принял понурый. Меня ругали в основном девчонки за мат, драные косички, расплетание бантиков, о протыкание их шариков на Ноябрьской Демонстрации. Но когда вдруг встал Борька и сказал, что я хочу тайком увезти его сестру в Америку, я от такой неожиданной борзоты - не удержался и заржал в голос, нарушив регламент. Следом за мной засмеялись и другие ребята, а потом и учительница, и директор. Только покрасневший Борька и моя мама, которая тоже там сидела, не засмеялись. И мое школьное наказание ограничилось тройкой за год по "Поведению". Да, еще я сам застеклил все окна, и с тех пор люблю эту приятную работу. Мама сказала, что не может работать в той школе, где я учусь, и меня перевели в другую - далеко от дома. Дома меня, конечно, тоже наказали, но это уже совсем другая байка.
.
=========== КРАЖА МЕЛОЧИ =======================
.
Когда я пошел в 7-й класс в нашу пятиэтажку переехала откуда-то с Украины новая семья. Там была дочь, 7-классница красавица Аня. Аня была такая красавица, ну неземная, за всю жизнь я таких видел не более 5, включая актрис. Все мальчишки были в нее влюблены. Я был на голову ниже ее и даже близко к ней не подходил, стеснялся. На переменах к ней заходили поболтать солидные десятиклассники. Когда они заходили, мы не носились по проходам и не хлопали партами, как обычно, ибо они этого не поощряли в своем присутствии. Молодой учитель физкультуры и военного дела краснел, вызывая Аню к доске и боялся смотреть в ее сторону.
.
Как-то зимой, посреди класса раздается звонок, и голос директора школы начинает кашлять и считать в матюгальник. Обычно такое происходило, когда объявлялся очередной полет Советского Космонавта. Но нас - четыре седьмых класса зовут на линейку в актовый зал, где в центре уже стоит Аня, низко опустив свою красивую голову так, что волосы ее полностью скрывают лицо, и неслышно плачет. Рядом с ней стоит физкультурник, но с каким-то странным видом - гордо выпятил грудь, задрал подбородок, и изредка поглядывал на Аню сверху вниз. Но уже не краснея.
.
Директор вдруг объявляет нам, что Аню поймал учитель физкультуры на вешалке, где она воровала мелочь из шубных карманов. Как только он такое сказал, я просто обмер, и другие вокруг меня тоже опупели и воцарилась мертвая тишина. Мы стали переглядываться в недоумении. Никто не хотел верить в это. Аню все любили. У меня мелькнула идиотская мысль сказать, что это я тырил мелочь, я уже и рот было открыл, чтобы её ляпнуть, но очевидная её глупость меня остановила. В висках забилась мысль, что же делать? Очень хотелось помочь, но я лишь стоял и бессильно глазел. Тут нас распустили и мы разошлись молча, оплёванные.
.
В тот же вечер Аня порезала себе вены. Её откачали, но она сильно изменилась, и через год ее было не узнать, она растолстела, стала шумной, разбитной, бесстыжей девахой, и загуляла с солдатами. В 10-м классе она родила без мужа. Когда мы взрослыми случайно сталкивались во дворе, то здоровались, но оба отводили глаза. Мне кажется она догадывалась, что я был в нее влюблен, знал и помнил ее другой. Я и сейчас могу вспомнить ее только красавицей с длинной, темно-русой косой.
.
===================================================
.
МОИ УНИВЕРСИТЕТЫ: Физтех
.
===================================================
.
======= ВОЕННЫЙ ЛАГЕРЬ ============
.
После пятого курса всех студентов мужского пола послали на все лето в Военный Лагерь подо Псков, около Острова. Я органически не переношу никакой принудиловки. Не люблю выполнять ничьи команды, ходить строем, и вообще делать бессмысленную работу. Лагерь мне дался нелегко, потому что спать там удавалось мало. На губу я не попал, но нарядов вне очереди получил полную пайку, допустимую Уставом. Одной из причин оказалась психология - самые невзрачные и тупые студенты, которые каким-то чудом дотянули на тройки до 5-го курса, вдруг оказались Начальством в Лагере. Прыщавый шибздик, не могший выполнить норматив по бегу, с которым мне было поручено заниматься ОФП (обще-физической подготовкой) в институте, вдруг заделался сержантом, ибо до института был в Армии. И эта публика сразу показала нам вострые зубки. До садизма. Я получал наряды за плохо затянутую койку, плохо надраенные сапоги, смех и разговорчики в строю, ходьбу после отбоя, самовольный уход с территории части (за водкой), и прочую ерунду. И я был не один такой. Наряд заключался в том, чтобы вместо подготовки к экзамену или ночного сна, делать какую-то общественно-полезную фигню: чистить картошку, свинарник, красить заборы, копать канавы и т.п. По Уставу был положен предел количеству нарадов: солдат мог спать 2 ночи из трех, но усталость накапливалось. Поэтому в самый последний день Лагеря, когда экзамены были уже сданы и назавтра с утра назначен уезд, народ крепко оттянулся на этих крысах. Моему сержанту, например, народ насрал ночью в сапоги, что тот понял тока утром, вскочив в них на подъём. Затем в медленном, грузовом поезде шедшем изо Пскова в Москву более суток, народ нажрался и долго и лениво хором бил вчерашнее "начальство". Я всегда поражаюсь непредусмотрительности этой хилой публики! Ну как они не могли себе представить ждущей их участи?! Особенно злобствовал Петя М. - сын генерал-полковника, который ни за понюх получил губу (Петя хорошо ходил на руках и был гимнаст, он удрал из наряда, чтобы выступить в концерте самодеятельности) и провалил из-за этого госэкзамен по войне, что автоматически означало исключение из института и немедленный призыв в Армию. Петя пил по-черному и смертно бил маво сержантишку до того состояния, когда даже мне стало этого гада жалко. Пока Петя отлучился в сортир, мы закинули гаденыша на третью полку в соседнем купе, чтобы Петя его не мог найти. Петя помотался по вагону и приставал ко всем с вопросом: "Где этот гад?", а потом уснул. Рано утром в Москве я глянул на верхнюю полку, где раньше лежал гаденыш, но его уже там не было. Выйдя из вагона я увидел, как Петю встречает его радостный отец, еще не знающий о результатах экзамена, и они оба садятся в длинный лимузин. Я поехал домой на метро. До начала нового курса было меньше недели.
.
В первый же день первого семестра нас ждало объявление о комсомольском собрании "явка обязательна", повестки дня нет. Я всегда на такие дела опаздывал. Когда я вошел, то увидел в президиуме все институтское начальство, спиной к которому расхаживал малиново-красный, очень возбужденный генерал-полковник, обращающийся к студентам без бумажки. Это был Петин отец, самого Пети в аудитории не было. Секретной повесткой дня было исключение Пети из комсомола за "антиобщественное поведение, выразившееся в нанесении увечий студенту Х". Генеральская речь была эмоциональна и кратка. Он просил собрание не исключать его сына, находящегося в КПЗ, ибо подобное исключение может повлиять на решение суда. Закончил свою речь он такой фразой: "Петр совершил грубую ошибку, за которую он уже наказан (сжав воздетый кулак) и будет еще наказан (махая кулаком в воздухе), но и Вы тут все тоже хороши, не смогли вовремя остановить произвол, и не Вам Петра судить". Закончив речь, генерал проигнорировал приглашение сесть в президиуме, и сел в первом ряду, потеснив студентов. Мне поведение генерала очень понравилось - он сказал правду в глаза и вел себя как мужчина.
.
Я не застал, но перед генералом выступали наш комсорг и замдекана давшие Пете какие-то нечёткие характеристики. После генерала были объявлены прения. Никто не хотел выступать в присутствии высокого начальства, на карте стояла у многих рекомендация в аспирантуру. Я никогда до этого ни на каких собраниях, ни по каким поводам вообще не выступал. Но тут стало мне неудобно перед генералом, да и я тоже бил того гада-сержанта. Я подумал, что вот мой отец никогда бы так не пришел и не стал упрашивать этих мальчишек за меня.
Тогда я попросил слова и рассказал о том, как сержант издевался над Петей, мной и другими. Меня перебили из президиума репликой, что мы тут собрались не сержанта обсуждать и задали вопрос: "А ты его бил?". Я ответил: "Мы тут не меня обсуждаем", что разрядило обстановку и продолжил, что у Петиного поступка были мотивы, которые нельзя не учитывать. Гляжу, генерал мне кивает одобрительно.
Я сел. Но меня подняли вопросом из президиума: "А чего ты предлагаешь?" Я говорю: "Давайте объявим Петру самый строгий выговор, какой мы только можем, с учетом губы, несдачи им экзамена по войне, и КПЗ". И опять сел. Начался смех, и генерал слегка изменил цвет и улыбнулся. Стали другие выступать, поддерживая мое предложение. Так и проголосовали за него. Ну и разошлись.
.
Прошло лет десять, был я в ресторане "Белград" с друзьями, и вдруг подходит к нашему столу улыбающаяся пара - пожилой высокий штатский с военной выправкой и толстый, молодой, полковник со знакомой мордой - Петька! Оказалось там шла его свадьба, и отец его меня случайно узнал. Вот это память! Нас пригласили влиться в его свадьбу, и мы поболтали за столом. За эти 10 лет Петя сделал головокружительную карьеру в Армии. Отец его вышел в отставку. Я спросил: "Почему отец без формы? Как же на свадьбе без генерала?". Петя сказал: "Отцу надоело, а генерал у нас есть". Генералом был Петин тесть, которому Петя представил меня с улыбкой и словами: "Благодаря вот ему я заработал строгий комсомольский выговор". Генерал посмотрел на меня с неодобрением, но мы не стали ему ничего объяснять. Да, я ещё потанцевал там с Петиной красавицей-невестой! Тьфу - женой.
.
===================================================
.
СОЦИАЛИСТИЧЕСКОЕ ПРОИЗВОДСТВЕННОЕ ПРЕДПРИЯТИЕ
.
===================================================
.
===== НАНЕСЕНИЕ ПОБОЕВ НАЧАЛЬНИКУ. 1975 год =====
.
Первая Разборка, которую я запомнил на работе была посвящена делу уголовному. НИИ в котором я работал, обладал Экспериментальной Базой - набором лабораторий и цехов, исследовавших разные физико-химические свойства материалов. База имела склады ценных материалов, которые постоянно разворовывались на глазах у всех, несмотря на наличие проходной и ВОХРа. Обстановка всеобщей коррупции меня поразила после стерильной атмосферы Физтеха. Я не верил своим глазам, видя как в заборные дыры ежедневно выносятся тонны досок, краски, лаков, цемента. Но стучать мне и в голову не приходило, я искал объяснения. Скоро я понял Закон Великого Экономического Баланса. Народ компенсирует себя за мизерную зарплату, и если система не может остановить народ законным путем, значит достигнут экономический баланс - стоимость украденного компенсируется экономией на охране или зарплате. Несмотря на этот чудесный Закон, система иногда давала сбои.
.
Один из таких сбоев произошел, когда вдруг перестали повышать зарплату уборщикам. Руководству не удавалось нанять стабильную рабсилу по уборке огромной территории Базы, и тогда они стали нанимать лимиту. Был нанят не говорящий по-русски чеченец, с невыговариваемым именем -внешне флегматичный, очень работящий, зеленоглазый гигант, которого народ окрестил Васькой. Уборщиков было несколько, каждый цех нанимал своего. Всем "уборщикам" помимо зарплаты были положены премиальные, зав Васькиного цеха, смекнув, что тот не волокёт в бумажках и не склонен к общению с русским народом, украл его премию. Но, коллеги-пролетарии все же сумели найти с Васькой общий язык и как-то это раскрылось, в пивной, причём по-слухам, Васька пил только квас. Васька подошел с профоргом к заву своего цеха и спокойно задал вопрос на ломаном русском: "Гдэ дэнгы?". Идиот-зав полез на Ваську с криком, но он плохо знал Ваську. Васька так его долбанул, что очнулся зав уже в больнице. И на товарищеском суде зав вызывал народное сострадание, сидя в кресле-каталке. Говорили, что его спас стол, за который он упал после удара, а то Васька всенепременно его убил бы.
.
Народное мнение разделилось. Интеллигенция и пролетариат были на стороне Васьки, а менеджмент на стороне битого зава. Менеджмент пытался вести агитацию среди масс, нагнетая национальный вопрос. Перед началом заседания по рядам ходили начальники и шепотом инструктировали голосовать "против черножопова зверька". Заседание задерживалось ввиду опоздания Васькиного адвоката. Когда тот явился, всё произошло очень быстро.
.
Первым выступил коллега пострадавшего, другой зав, сообщивший, что его старый друг, член КПСС, отец 2-х детей, народный дружинник, и член добровольного общества рыболовов и охотников РСФСР не заслуживает избиения в собственном кабинете из-за того, что он (голос повышается до трибунного пафоса) сделал доброе дело, наняв на работу в Столице Нашей Родины, Городе-Герое Москве (жест в сторону Васьки, тихо сидящего, опустив голову, с вяло-отрешенным видом) этого неблагодарного бандита из национальной республики. Васькин адвокат резко встаёт и делает разумное замечание о том, что поскольку Васька действовал в одиночку, его действия нельзя квалифицировать, как бандитские. С занесением в протокол. Шум одобрения в зале, народ понимает, то этого адвоката стоило ждать.
.
Затем этот высокий, хорошо одетый адвокат, прекрасным голосом четко изложил дело, из которого становилось ясно, что судить надо не Ваську, а его жертву, ибо тот зав покусился на самое святое - завоевания Октября! Права рабочего, добытые кровью героев Революции и Гражданки, и подписаные в Закон не хреном собачьим, а лично В.И. Лениным! Шум в зале. Успокаивающий колокольчик председателя.
.
Вопрос ставится на голосование: "Кто за то, чтобы ходатайствовать перед Народным Судом о даче Ваське 3-летнего срока?". Адвокат протестует, и требует, чтобы народу дали альтернативу: "Ваську отпустить на поруки коллектива, а зава наказать". Шум, колокольчик. Адвокат и председательствующий уединяются в "Ленинской Комнате" и оживленно спорят за её стеклянной стеной.
Затем они жмут друг другу руки, выходят довольные собой, и предлагают слово самим участникам: Ваське и заву. Вася тупо молчит и не реагирует на крики из зала: "Вася, мало ты ему вломил", "Так им, кровопивцам и надо". Зав тоже мнётся и молчит. Поняв, куда склоняется общественное мнение, начальство соглашается на компромисс: "Ваську уволить, и выслать из Москвы". Кто "за"? Единогласно! Интересно, где сейчас этот Васька и его дети? Какого их мнение о русских? Понял ли Васька, что народ был на его стороне? Вопросы ...
.
.
======= ИЗРАИЛЬСКИЙ КОММУНИСТ 1978 года =======
.
Политинформация! Как много в этом звуке для сердца русского слилось! Как много в нём отозвалось! Слёзно жаль потерянных драгоценных часов быстротекущей жизни на эту фигню! Политинформации были любимым источником каких-то жизненно важных знаний для моего отца и деда. Они знали по именам и ценили хороших политкомиссаров, спускаемых с Московского Олимпа во тьму, хлад, и подавленный страх подмосковных шарашек, где трудились мои предки. Помню славное имя какого-то Андрея Свердлова - родственника самого старика Иакова. По словам предков, на политинформациях эти свердловы иногда говорили ТАКОЕ, чего не было аж в самой "Правде"! Например, о сочных подробностях снятия Хрущева. Кто говорил речь, как долго, где сидел Брежнев, и как он кивнул и что крякнул.
.
Помню, как удивился и обиделся отец, когда я не принял его приглашения пойти в Дом Культуры на "закрытую" политинформацию Свердлова, а вместо этого пошел с девушкой на американский фильм "Хеппенинг в белом". Он был поражен, когда после кино, придя домой я рассказал ему больше о вторжении "наших" в Чехословакию в 1968 году, чем это сделал сам Свердлов.
Старики не понимали, что настали НОВЫЕ ВРЕМЕНА. Вал свободной информации покатил изо всех щелей, которые напрасно тщились заткнуть шкодливые пальчики совковой власти. Особенно из незатыкаемой щели неба.
.
Я начал слушать "вражеские голоса" класса с 8-го, сперва слепо подражая одному приятелю-радиолюбителю, а потом пообвыкнув и с возникшим интересом, ибо говорили они о странном. И крутили они бесплатно хорошую музыку, джаз, за самопальные ленты и пластинки которого приходилось платить малыми своими детскими деньгами. Интересно, что недавно я познакомился с замечательным человеком - Джеффом Гринфилдом, нарратором циклов классической и джазовой музыки в Детройтской Опере, который вместе в Виллисом Коновером были диск-джокеями Голоса Америки в далекие теперь 60-е и 70-е. Люблю мощный баритон Джеффа - голос далекой тогда Америки, голос из моего детства. Простите великодушно мне это болтливое старческое отступление.
.
Итак, для меня политинформация никакой потребительской ценности не представляла. Но, кто и когда спрашивал моего мнения? В Физтехе политинфомации иногда были весьма интересны, приезжали Великие Профессионалы ПромывМозг Треста - профессора МГИМО, советники ЦК. Эти старались очаровать аудиторию шуткой, анекдотом или просто забавной жизненной зарисовкой. Помню такого холёного и кокетливого профессора Михайлова, рассказавшего байку о посещении им ("по нелёгкой журналистской судьбе" ) какого-то логова бывших СС-овцев в Восточном Берлине. Когда зал недоверчиво зашумел, он сказал: "Эти люди отсидели минимум по 10 лет, они были простыми исполнителями, солдатами". Пикантный анекдот же был таков - в логове стоял бюст Карла Маркса, и сопровождавший Михайлова ССовец, кивнув на этот бюст, сказал: "Великий сын немецкого народа! Некоторые считают его евреем, но это неправда!".
.
Поступив на работу, я узнал, что Политинформация подобна повестке в Военкомат - её нельзя было игнорировать без последствий. Поняв мое натуральное отвращение к этой форме бессмысленного убийства времени, мой босс, который сам отчитывался количеством голов, перед каждой политинформаций вызывал меня к себе по надуманным поводам и лично заводил в это неуютное политическое стойло.
.
.
Главным Политинформатором моей шараги был некто Израиль Моисеевич Рубинчик - доктор технических наук, зав. лабораторией, член Паркома Института. Старик Израиль - худощавый, нервозный тип, лет 55 - 60, носил на лацкане пиджака золотой значок с головой Ленина, говорил с лёгким украинским акцентом, быстро, безапелляционно, разбрызгивая слюну с тонких губ. Атмосфера его шоу составляла разительный контраст с интеллектуальными политинформациями на Физтехе и была мне омерзительна.
.
Я думаю, что Израиль слепо копировал атмосферу политинформаций своей далекой местечковой юности, когда ПартДракон был ещё молод и пыхал огнём. Целью тех политинформаций было грубое подавление личностей паствы.
Израиль нетерпимо относился к тем, кто вместо уважения к его нелегкой и ответственной работе информатора, почитывал, играл в "морской бой", или задавал "провокационные вопросы". Меня он раскусил сходу, о чём мне не преминул сообщить мой босс - шеф другой лаборатории, сказав, что мне будет нелегко вступить в Партию, если Израиль будет против. Никаких планов вступления в ту Партию я не вынашивал, поэтому и отнесся к этой "черной метке" крайне легкомысленно. С Израилем же я повел игру на истощение.
.
У Израиля был набор штучек, которыми он изводил других участников своего семинара, многие из которых имели несчастие быть его подчиненными. Например, он давал "домашние задания" - прочесть какую-то газетную ерунду и доложить. Я никогда не отказывался от таких заданий, но ни разу их и не исполнил, ссылаясь на занятость. Израиль зловещим голосом сообщал всем, что имя мое занесено в какие-то таинственные "черные списки" лиц, не сдавших какой-то таинственный политический норматив, которые он регулярно сдавал "куда надо". Я не ощушал никакого личного ущерба, кроме потерянного времени, от этой его деятельности, и не выказывал никакого страха, что его почему-то весьма бесило. Другой его трюк заключался в том, что он мог подойти вплотную к участнику действа и нагло глядя ему в глаза, визгливо требовать повторения только что сказанной им чепухи. Он быстро понял, что со мной у него такие штуки не пройдут. На его визги я улыбаясь отвечал: "Ась?". Или - "Вы это сказали черезчур быстро и неразборчиво, повторите, пожалста". Скоро он от меня устал, и я мог делать что хочу во время его шаманства. Лёд был сломан и другие последовали моему примеру, мой приятель Бобка любил донимать Израиля вопросами. Как-то Израиль с пафосом ляпнул что-то о заслугах Сов. Ученых, изобретших для Родины водородную бомбу. Бобка тут же задал ему вопрос о позиции Сахарова в вопросах разоружения, смутив Израиля до судороги.
.
Было видно, как в Израиле происходит внутренняя борьба мозга и мозжечка, мозжечок диктовал ему быстро заткнуться и замять тему, а мозг требовал задавить "провокатора". Победил мозг - Израиль квалифицировал Бобкин вопрос, как "идеологическую диверсию".
.
В 1978 г. пронесся слух, что идейный Израиль подал заявление в другой Израиль - государство. И что грядёт открытая парт-Разборка посвященная исключению первого Израиля из партии. Предвкушая цирк, мы с Бобкой припёрлись, предварительно выпив пивка - дело было после работы. Надо сказать, это было единственная парт-Разборка, которую я посетил в своей жизни. И где теперь та грозная Партия?...
.
Мы, естественно, опоздали. Разборка уже шла полным ходом, и к моему удивлению Израиль Моисеевич повел себя очень лихо! Я его даже зауважал! Он избрал стратегию, к которой его геноссы не был готовы. Предполагалось, что его быстро ошельмуют и изгонят. Однако, Израиль поставил вопрос так: "Я убежденный коммунист", заявил он с понтом. "Переезд в Израиль по семейным обстоятельствам не связан для меня с отказом от священных идеалов. Прошу Вас дать мне рекомендацию ко вступлению в Компартию Израиля". Начался визг, и истерический хохот в зале. Я ору Бобке: "Теперь термин Компартия Израиля получит другой смысл". Израиль блудливо улыбался, а сидящий в президиуме представитель райкома был каменно серьезен. Встаёт полная дама иудейской наружности (еще вчера холуйски лебезившая перед Израилем) - профорг родной его лаборатории (от обязанностей завлаба его уже освободили) и злобно говорит Израилю в лицо такое: "Вы, Израиль Масеич - гнида и предатель, мне стыдно работать с Вами в одной лаборатории". Израиль хладнокровно и резонно ей отвечает: "Вы говорите грубости, Алла Исааковна, вы прекрасно знаете, кто делает работу в нашей лаборатории, а кто заслоняется от работы профсоюзной ерундой". Смех и аплодисмент в зале. Алла Исааковна смущена, она же все сделала по заранее утвержденному сценарию! Она с надеждой смотрит в президиум, а там замятица.
.
Представитель райкома удаляется для ведения переговоров со своим центром. Возвратившись, он заявляет, "Согласно Уставу КПСС, данное собрание неправомочно давать рекомендации членам ко вступлению в иностранные компартии". На этот выпад, хорошо подготовившийся Израиль достает книгу, писаную на русском языке и изданную Московским Политиздатом - мемуары генсека израильской компартии тов. Вильнера, заложенную на странице, где рассказывается, как во времена Сталина, Совок помог компартии Израиля кадрами. И зачитывает параграф. В зале смех, свистопляска, атмосфера скандала. Такой борзоты никто не ожидал! Однако, похоже, что агент верхов получил исчерпывающие инструкции. Он встает и заявляет, что этот вопрос может и должен быть решен райкомом в "рабочем порядке". И собрание заканчивается пшиком. Верный Ленинец - Израиль Рубинчик силою своего незаурядного ума сумел победить Дракона Партбюрократии. Пусть тактически, но сумел!
.
Урок, который я извлек для себя из этой истории, заключался в понимании того, что система серьезно ослабла, если она не смогла походя раздавить Рубинчика подобно тому, как она давила многих до него.
.
===================================================
. ...(продолжение следует :)
Почитайте мою гостевую книгу
Сделайте запись в моей гостевой книге
Email: sergeyv4@hotmail.com
|
