|
НАВИГАЦИЯ
К Заглавию
СОЦРЕАЛИЗМ
1957 Гадюки
ДРУГИЕ БЕРЕГА
Моя камера в Журнале Самиздат Мошкова
Моя камера в Litsovete
|
1957, Июль. ГАДЮКИ.
Сначала интересные цитаты о змеях вообще и o гадюках в частности (из Сонника):
.
- Змею следует трактовать, как пенис. Ползущая змея символизирует половой акт.
- Если змея греется на солнце, то это символизирует хороший сексуальный тонус мужчины.
- Укус змеи говорит о том, что Ваши сексуальные отношения могут быть нарушены вмешательством другого мужчины.
- Если Вы преследуете змею, охотитесь на нее и стараетесь поймать, то Вы способны вести, или ведете, очень активную сексуальную жизнь.
- Если же Вы убегаете от змеи, то у Вас какие-то проблемы в сексуальной жизни, которые Вы боитесь или не хотите разрешить.
- Увиденная во сне гадюка предупреждает Вас о каком-либо проявлении зла.
- Если во сне Вам удалось отразить нападение гадюки и даже убить ее, то наяву Вы сможете преодолеть все препятствия на пути к заветной цели.
.
___________________________________________________
.
Мама получила на работе путевку в Дом Отдыха в Геленджике на июль, и после месяца проведенного в пионерлагере, я поехал с ней на Юг. У мамы было 2 месяца отпуска, потому что она была учительницей, а у папы - только один. Обычно, родители вместе проводили август, а в июле мы с мамой отдыхали вдвоем.
.
Впервые в жизни я оказался у моря. Наш поезд приехал поздно вечером, когда было уже темно, и автобус привез нас в старинный белый двухэтажный дом, украшенный повсюду белыми балюстрадами. Я хотел сразу же побежать поглядеть на море, которое было слышно, но не видно, но мама не пустила. В комнате нашей был балкон и когда я вышел на него, летняя южная ночь ошеломила меня: звёзды в Геленджике висели намного ниже, чем в Москве, были мохнатыми, и их было намного больше. Ночь там была очень деловая, не такая тихая, как у нас в Подмосковье - масса странных неизвестных мне шумов, миллионы цикад звенели из кустов парка, из огромных кипарисов, стоявших прямо за балконом.
.
Собаки, охранявшие частные домики, стоявшие по другую сторону узенькой, крутой, булыжной улочки заливисто облаивали друг друга. Маленькие юркие ящерки носились по перилам балкона. Огромное, загадочно-близкое море накатывало на берег с регулярностью вагонов электрички: у-у-у-бум-бам-бам-ух-х. Прямо за балконом, в парке, летали светляки, о которых я только читал, но никогда не видел, я уговорил маму выпустить меня на минутку из дома. Поймав привезенным из Москвы сачком (я должен был за лето собрать коллекцию насекомых и сделать гербарий) нескольких светляков, я посадил их в пустую майонезную банку, покрытую марлей и поставил её на тумбочку у изголовья. Я долго смотрел как они там мерцают, после того, как мы поели, легли и выключили свет. Утром их в банке не оказалось, мама со смехом отрицала, что это она их выпустила, но они никак не могли бы выбраться сами. Чудеса!
.
Утром я проснулся первым, услышав громкое, тревожное гульканье и беспорядочные вспорхи голубей, живших под нашей крышей. Затем вдруг раздался громкий шум под нашим балконом, кто-то бил лопатой по каменной стене нашего дома. Я босиком выбежал на балкон, и увидел, как рабочий в синем халате добивал большую черную, толстую змею извивавшуюся в агонии на белом мраморе парковой дорожки.
.
Отрубив ей голову, он поддел эту голову лопатой, при этом голова яростно разевала и захлопывала пасть, и бросил в ржавое железное ведро. Затем он поднял за хвост её полумертвое, дергающееся тело, взглянул вверх и увидел меня. "С гадюкой ночевали, хлопчик!" - сказал он мне, бросая змеиное тело в ведро. "От вас она спускалась, когда я её на стене увидал", и он показал на розовую куртину покрывавшую всю стену справа от балкона. Я испугался, и побежал смотреть, что с мамой, но она уже тоже проснулась, и ласково протянула мне руки, сонно улыбаясь. "Мама, у нас ночевала гадюка!" - крикнул я. "Глупости", недовольно сказала мама, "Гадюки не могут лазить по стенкам". "Сама спроси у того дяди" - сказал я ей, указывая на балкон, но она отмахнулась. Но когда я рассказал ей про кусачую отрубленную голову, она насторожилась, осторожно оглядев свою кровать, медленно пошевелила ногами, стянула одеяло и резко встала.
.
Сделав зарядку и умывшись, мы пошли в столовую и мама спросила про гадюк у одетой во всё белое сестры-хозяйки. "Тут их полно", сказала та, "Повылезали из нор, дожди, и тряхнуло нас маленько недавно. Вчера собаку соседскую насмерть закусали, та только до порога и доползла, ноги отнялись". "А по стенам гадюки могут лазать?" - спросил я, "У нас прямо на стене сегодня одну убили, я сам видел". "Могут. Они за мышами, птицами и ящерицами охотятся, думаю, к вам она за голубиными яйцами лазила под крышу, у наших корпусов стены негладкие". Мама спросила ее: "А что надо делать, чтобы к нам в комнату гадюка не влезла?". Сестра-хозяйка засмеялась: "Ну, к вам врядли они полезут, есть-то у вас нечего, но помогает шерстяная нитка, надо обвязать ножки кровати, змеи шерсти боятся". Мы с мамой потом так и сделали, купили моток красной шерстяной пряжи и обмотали все кроватные ножки.
.
После завтрака мы пошли на пляж, вниз по дну неглубокого ущелья, по мощёной булыжником крутой, короткой улочке, вдоль которой тёк мелкий ручеёк, забранный в цементную канавку. По краям улочки стояли голубые палатки со снедью и газировкой, и несколько покрытых грязным сеном телег, запряженных лошадьми. Улочка кончалась песчаной площадкой, за которой ущелье расширилось, и я увидел МОРЕ!
.
День был солнечный, ветреный, море было ОГРОМНОЕ, ласковое, золотисто-синее, у берега зеленоватое, сверкающее, и местами совсем черное. Я хотел сразу полезть плавать, но мама разрешила мне только окунуться разок, у неё былая теория "привыкания", надо было "остыть", "посидеть в тени", а купаться в первый день только полчаса. Так ее научили какие-то мудрецы организованного культурного отдыха. Мама села в тень под навесом, достала пяльцы, вышивание, цветные нити мулине и принялась работать над большой картиной, изображавшей какого-то бравого охотника, в гетрах, шляпе с пером, с двустволкой наперевес, и кривоногой таксой в горах. Мама постоянно учила меня делать всё, что она делала сама, штопать носки на грибке, пришивать пуговицы и даже вышивать крестом. Мне это не нравилось, особенно при свидетелях, дело это было девчачье и постыдное. Но мама хотела воспитать меня "без этих предрассудков", и мне приходилось мириться с её причудами. Около нас постепенно образовалась стайка молодых людей маминого возраста, которые оказались тоже из нашего дома отдыха. Они все работали в одной системе и скоро нашлись общие знакомые, появились картишки, пивко и вобла, им стало весело. А мне нет, я смотрел на море, на других детей, которые весело играли под солнцем в воде, не подозревая обо всех связанных с этим делом надуманных опасностях.
.
Я не пытался переубедить маму ссылкой на их пример, зная по опыту бесполезность этого занятия. Надев на руку мамины часики, я тосковал за книжкой, украдкой смотря на море и на медленно ползущие к 10:30 стрелки. 10:30 - было тем временем, которое творцы маминой лже-теории "морской полезности" рассматривали, как оптимальное для купания в первый день. Стрелки эти не спешили.
.
Между тем, взрослые оживленно болтали о политике. Время тогда было интересное, только что закончился Пленум ЦК КПСС, во время которого Хрущёву удалось раздавить старых сталинских гадюк, вместе с которыми он Сталина похоронил.
.
Эти гады хотели прекратить его реформы. Имена членов "антипартийной группировки" Маленкова, Молотова, Кагановича, Булганина, и примкнувшего к ним Шепилова громили в газетах и по радио, они постоянно присутствовали в разговорах и анекдотах взрослых. Я впервые услышал тогда политические анекдоты, в нашем доме никто и никогда никаких анекдотов при мне не травил.
Самый бойкий из окруживших маму молодых людей, чернявый Эдик, был мне очень неприятен, он нагло сел совсем рядом с мамой, не закрывая рта что-то болтал, и часто обращался ко мне с дурацкими вопросами, типа: "Почему ты носишь женские часики, Серёга?". И все вокруг ржали, и мама почему-то тоже вместе с ними. Мне запомнились некоторые из Эдиковых анекдотов.
Про Хрущёва, насаждавшего повсюду свинофермы:
Подпись под фотографией: "Хрущёв (3-й слева) на свиноферме".
.
Про Берию, о котором я до того вообще ничего не знал:
Берия, Берия
Вышел из доверия,
И товарищ Маленков
Надавал ему пинков.
Когда я спросил маму: "А кто такая Берия?", взрослые переглянулись, но никто мне не ответил, даже мама дала мне взглядом понять, что лучше больше не задавать этот вопрос.
.
Цветет в Тибилиси алыча,
Не для Лаврентий Палыча, (Берия)
А для Климент Ефремыча (Ворошилова)
И Вячеслав Михалыча. (Молотова)
На это другой дядя, молчаливый, сильный Дима, заметил: "Теперь и для этих тоже всё отцвело".
.
Было и про тогдашнего министра культуры, любовницу Хрущёва - тов. Фурцеву:
.
Я к марксизьму приобщусь,
И на Фурцевой женюсь.
Буду тискать сиськи я,
Самыя марксиськия.
.
Потом Эдик рассказал анекдоты про Шепилова:
Вопрос: "Какая самая длинная фамилия в России?". Ответ: "И-примкнувший-к-ним-Шепилов".
После разоблачения культа Сталина в прошлом году, для грузинского актёра Геловани наступили чёрные дни. В кино его сниматься больше не звали, да и кроме роли Сталина он ничего играть не мог. Безработица подкосила его. И решил Геловани просить помощи в Политбюро. Одел он форму генералиссимуса и явился на их заседание. Члены Политбюро, как увидели его, вскочили, подняли руки вверх и заорали - "Это не мы, Иосиф Виссарионович! Это Никита!".
.
А Шепилов в этот момент был в сортире и когда вернулся, ни хрена не понял, но видит, все руки задрали, вроде голосуют, и тоже поднял одну руку. Так вот и примкнул он к антипартийной группировке.
.
Все взрослые засмеялись, и я тоже за компанию, тогда Эдик меня вдруг спрашивает: "А ты чего смеёшься? Ты разве понял анекдот?". Я говорю: "Да". А он мне: "Спорим - что нет?". Я говорю: "На что?". Он - "На женские часики". Все ржут, кроме мамы. Я ему: "Они не мои". Он: "А чего у тебя своего есть?". Я: "А у тебя?". Все опять ржут - уже над ним, а Дима, говорит мне: "Ловко ты его". Вижу, Эдик разозлился, и говорит: "Если ты объяснишь нам этот анекдот, я тебя и твою маму приглашу в кино". И хотя мне очень хотелось пойти на Тарзана, я сказал ему: "Я с тобой не пойду". Тут они все чуть со смеху не померли, кроме Эдика. Но он уже не мог остановиться: "А на что бы ты поспорил?" Я задумался, у меня ничего своего не было, а взять его вещи мама точно не даст, даже если я выиграю. Тут Дима предложил: "Если Серёжа объяснит анекдот, ты Эдик должен мырнуть в воду с пирса без трусов, но сперва купить ему с мамой мороженое, а если нет, то я куплю им мороженое и мырну. Согласен, Серёжа?". Я сразу говорю - "Согласен!". Эдик сперва замялся, но азарт его уже захватил, и он согласился. Тогда Дима говорит: "Подожди, Серёжа, не объясняй, я слетаю за фотоаппаратом" и бежит в Дом Отдыха. Я вижу, что Эдик занервничал, и мама тоже, она таких шуток никогда не любила. Пока Дима бегал, другие взрослые стали со мной разговаривать: "Ты в каком классе? В кино часто ходишь? Про Сталина видел фильмы? Как они назывались?". Эдик вмешивается и говорит мне: "Эй, ты с ними не говори, они тебе подсказывают!". Маме это не понравилось, она встала и отсела от Эдика по другую сторону от меня. Эдик подвинулся ко мне и попытался положить мне руку на плечо, но я её сбросил, тогда он засмеялся и попытался меня обнять силой, но я взял гальку и ударил его по руке, он дал мне подзатыльника, но мама ему сказала: "Пожалуйста, не трогайте моего ребёнка" и он отстал.
.
А тут как раз вернулся Дима со своим роскошным широкофокусным ФЭДом. Эдик говорит мне, уже заметно нервничая, без улыбки: "В чём же смысл анекдота, Серёга?". Мама заранее мне гордо так улыбается, она всегда была уверена, что я не дурак, даже когда я сам сомневался. Я говорю: "В том, что безработного актёра пустили одного в Кремль". Я точно знал, что это невозможно, моя тётя работала в Кремле, пару раз она брала меня туда с собой на ёлку. Там даже меня - ребёнка не пропускали дальше наружных постов КГБ, и приходилось подолгу ждать её на морозе снаружи здания, болтая с мёрзнущим там чекистом, а уж на Политбюро - фиг пройдёшь с улицы. Взрослые дружно захохотали, и Дима сказал: "Всё Серега, мы победили!". Эдик даже не стал спорить с народом, и сразу побежал за мороженым. Потом все мужчины пошли на пирс - смотреть как он будет мырять, а меня мама не пустила и я остался с ней есть выигранное мороженое.
.
И наступили заветные 10:30. Мы с мамой пошли купаться, буйков там не было, и был сильный прибой. Море было тёплое и солёное. И мы здорово поплавали, я поиграл с другими детьми, понырял, пособирал камушки и ракушки. Пришло время выходить.
.
Мы освоились на берегу и мама разрешила мне поиграть в стороне у близко подходившего к пляжу скального отрога, я надел шапку от солнца, сатиновые синие шаровары, рубашку, и пошел туда. Скала была вся выщерблена морем, на ней росли кусты и трава, у полосы прибоя кишела жизнь - крабики, ящерки, улитки. Покидав в голышей в море, я принялся складывать из больших, плоских, серо-стальных галечных плиток крепостцу у самого конца скалы. Приподняв особенно большую галечную плитку, я вдруг заметил краем глаза какое-то движение и инстинктивно отпрянул, на меня из-под неё бросилась серая змея. Она подпрыгнула на уровень моего колена, я отскочил, но она успела цапнуть мои шаровары, и содрогаясь, повисла на них, не мигая глядя мне в глаза. По шароварам потекло вниз мокрое пятно - яд. Я крикнул от страха, схватил рукой за штанину выше змеиной головы, и оттянул подальше от ноги, змея упала на гальку и стрельнула опять в моем направлении, но я опять успел отпрыгнуть, тогда она повернула и быстро поползла по гальке от меня к скале. Цвет змеи удивительно совпадал с цветом гальки.
.
На мой крик подбежали мужчины, первым примчался Дима, я показал ему на ползущую змею, он поднял огромную гальку и уронил на неё, она не умерла, а лишь зашипела, и завертелась от боли на одном месте. Мужчины стали в широкий полукруг и, стараясь не побить друг друга рикошетом, поочередно плющили змею галькой, пока она продолжала шевелиться.
.
Ко мне подбежала мама, положила мне руки на плечи, и спросила: "Змея тебя не укусила?", я хотел было ей ответить, но понял, что потерял голос от страха, и пальцем показал ей на потёк от яда на моих шароварах. Мама захотела увидеть мою ногу, я задрал штанину, которая изнутри оказалась залита белесой жидкостью, и мама внимательно осмотрела мою коленку, там была маленькая красная точка, которая не болела, видать гадюка ударила боком и попала лишь одним зубом. Стоило мне увидеть эту ранку, как я почувствовал такую сильную боль в колене, что упал на гальку, схватился руками за ногу выше колена, и стал стонать и раскачиваться. Мама села рядом, подвинула мои руки, и принялась отсасывать и сплевывать яд. Место укуса стало быстро распухать и у меня закружилась голова. Я увидел, как мужчины сели вокруг змеи на корточки и стали переворачивать её, тыкая палками. "Гадюка" - сказал Дима, "Вот крест на голове". Он палкой поддел её мертвое тело и отбросил его далеко за кромку пляжа. Подойдя к нам, он сразу понял что случилось и предложил маме заменить ее, сказав, что у него есть опыт и мама уступила ему место. Дима обтер мою ранку своей рубашкой, намоченной в море, затем сильно сжал пальцами место укуса, выдавив много крови, а уже потом стал отсасывать и сплевывать яд. От его давления и от разлития яда, мне стало больнее.
.
За всеми этими событиями я и не заметил, как небо внезапно потемнело и исчезло солнце.
.
"Смерть, смерть!" - раздался вдруг женский крик. Все стали смотреть в сторону моря, где далеко от берега крутился между морем и небом тонкий и подвижный, как змея, хоботок смерча. Я никогда не видел смерча до той поры и ничего не знал ни о нём, ни о его опасности. Я спросил маму: "А почему эта тётя кричит про смерть? Ей ту гадюку жалко?". Мама объяснила мне что такое смерч. Люди подошли к воде и принялись обсуждать, куда пойдет смерч, который, казалось просто крутится на одном месте. Эдик сказал, что он читал правила, что в случае смерча, у нас в Доме Отдыха есть убежище. Он предложил на всякий случай туда пойти, пока не поздно, мама тут же согласилась, хотя мне и хотелось ещё посмотреть на такую невидаль как смерч, но боль победила любопытство, и мы пошли в Дом. Я шёл в гору очень медленно, из-за боли в негнущемся колене и Эдик нас быстро обогнал. Вдруг стал накрапывать дождик, и из района смерча показались молнии и слышался отдаленный гром. И тут раздалась громкая сирена, "Как при бомбежке", сказала мама. Теперь все люди с пляжа побежали вверх по улице, обгоняя нас, и озираясь назад, мимо торопливо закрывающихся палаток.
.
Оглянувшись, я увидел, как в низких чёрных облаках стремительно образовалась быстро крутящаяся воронка, из которой в море буквально выпал второй смерч, намного ближе к нам, и оба смерча вдруг оживились и стали приближаться к берегу. Нас догнал Дима, который молча подхватил меня и посадил на свои плечи, мама взяла его сумку, и они побежали в наш Дом Отдыха.
.
Я всё время озирался и видел, как небо совсем потемнело и ближний смерч сделался толще и грозно гремел непрерывными громами. У входа в Дом Отдыха нас уже ждали, показали где бомбоубежище, мы спустились в большую комнату в глубоком холодном подвале, построенном ещё до Великой Войны. Там горел свет и мы сели на лавку рядом с другими. Колено моё распухло и ранка почернела. В убежище оказалась врачиха, которая, осмотрев меня, помыла мою коленку марганцовкой, и сказала: "Ничего страшного, он получил мало яда. Очевидно, гадючий зуб зацепил только кожу. Давайте ему пить побольше чая". Тем временем, я покрылся холодным потом и меня затошнило, но в убежище всё было предусмотрено, как в самолете, мне дали бумажный мешочек куда можно было вырвать.
.
Эдик не находил себе места, посидев на лавке, он вскакивал и бегал наверх, "проверить обстановку", затем возвращался и будоражил всех своим озабоченным видом и паническими фразами, типа "эти идиоты должны были давно закрыть убежище". Но другие взрослые, многие из которых хорошо помнили уроки недавней войны, вели себя спокойно. Снаружи доносился ураганный рёв и удары грома. Вдруг разразился скандал, сверху раздались громкие крики, истерический голос Эдика - "Да закрывайте же двери, наконец, чёрт подери!" и спокойный женский - "Ещё не все собрались, так нельзя, товарищ!". Наконец, тяжелые, железные, двойные двери наверху с лязгом закрылись, а за ними и другие - деревянные на площадке, и шум урагана затих. Свет вдруг тоже погас, но зажглись свечи и фонарики. Мы просидели так около получаса, и наконец двери открылись, и нас выпустили. На улице всё было разворочено!
.
 Местами даже булыжник был вырван из мостовой, снесло все палатки, были поломаны деревья, столбы электропередачи, заборы частных домов, их крыши, телеги разнесло, одна висела на заборе. Посреди улицы лежала мёртвая лошадь, а ручеёк, катившийся в цементированной канавке вдоль улицы, превратился в ревущий бурный поток, несущий бревна, заборы, и огромные камни. Всю воду, высосаную смерчем из моря, он унес в гору и там пролил, теперь она, разогнавшись, возвращалась назад, снося всё на своём пути. Небо скоро совершенно очистилось и в нем сияла удивительно красивая радуга!
.
Весь остаток дня я провалялся в кровати и выпил, наверное, бочку чая. От черно-синего места укуса расползлись красно-синие пятна. Нога сильно ныла, к ней было больно притронуться, и чувствовалась слабость, как после долгой болезни. Всю ночь мама не отходила от меня, меняла компресс на ноге и вытирала пот с лица. Но наутро я сам дошел до пляжа. Морская вода оказала на мою рану чудесное действие и через неделю она зажила, без последствий, оставив лишь белый шрам.
Смерч убил много живности, на следующий день в море было много городского мусора, дохлых лягушек, крыс, и змей. Потом их сьели чайки и рыбы. Больше я змей там не видел, но с тех пор стал намного осторожнее, на природе я всегда опасаюсь змей, в походах всегда вытряхиваю обувь, прежде чем сунуть ногу, проверяю спальник и углы палатки.
.
Следующую пару дней мама не отпускала меня ни на шаг, и от нечего делать, принялась мучать меня уроками немецкого языка, которые я ненавидел. Эти уроки привели к тому, что к нам подсела свободно говорившая по-немецки интересная старушка - Маргарита Флориановна, которая была до войны Королевой Красоты. Она была непохожа на других женщин, которых я встречал до того, держалась несколько надменно, отчужденно, никогда не смеялась, но постоянно учтиво улыбалась тонкими, всегда напомаженными губами. Компании она не искала, всегда была изысканно одета и носила кружевной парасол. Даже на пляж она одевала формальный серый или бежевый костюм, на котором висели маленькие серебряные и золотые медальки, размером с копейку, на старых выцветших разноцветных ленточках. На медальках были надписи на польском, французском и немецком языках. Маргарита Флориановна свободно говорила по-русски, она была дворянкой, в молодости уехавшей из России в Польшу, и прожившей там до Великой Войны. После раздела Польши она оказалась в России, и нашла работу, требующую знания языков.
.
Маму и других пляжных дам очень интересовали рассказы Маргариты Флориановны о неслыханных в России в те годы конкурсах красоты, которые я, пропитанный ханжеским спартанским духом эпохи, никак не мог понять. Как она могла гордиться тем, что ей досталось красивое тело? Разве это личное достижение? За что же тут давать медали? Это же не за Отвагу, или подвиг, как у Зои Космодемьянской! Я этого тогда по наивности не одобрял, и жалею теперь, что так мало её слушал.
Мама, наедине со мной вполне разделявшая мое мнение, ничем однако, не показывала своего истинного отношения Маргарите Флориановне, наоборот задавала ей вопросы, и слушала с большим интересом. Никогда не понимал я этих женщин, даже маму.
.
С Эдиком нам довелось пересечься ещё пару раз. Мама обиделась, что он нас бросил, когда мы медленно уходили от смерча и убежал, (а я не обиделся, убежал ну и фиг с ним) и стала с ним формально вежлива, но такие как Эдик, не понимают нюансов. Он опять подсел к нам на другой день и развалился так нагло, что из его купальных трусов показался член, формой напомнивший мне змею, поскольку Эдик оказался обрезан. Я ткнул пальцем в направлении его причиндала и с убедительным испугом воскликнул: "Гадюка в трусах!". Эдик не понял юмора, вскочил как ужаленый, и стал шарить руками в трусах в поисках змеи. Все вокруг захохотали, даже Маргарита Флориановна, а Эдик, злобно поглядывая на меня, выругался, собрал свои шмотки и отсел от нас.
.
У Маргариты Флориановны был удивительный изумрудный набор: колье, перстни, серьги и брошь, который она боялась оставлять в Доме Отдыха и потому постоянно носила на себе, даже в море. Как-то она не справилась с прибойной волной и её повалило на гальку, когда она поднялась, вышла на берег и пришла в себя, то заметила потерю серьги.
.
Она была безутешна, и в слезах рассказала маме сентиментальную историю этого набора - подарка какого-то доисторического австрийского графа. Я захотел помочь симпатичной старушке и мама меня одобрила, я стал нырять в том месте, где её повалило. Каким-то чудом, мне удалось найти ее серьгу, и старуха была на седьмом небе от счастья.
.
В знак благодарности, она купила нам с мамой экскурсии на автобусе к древним Дольменам - современникам Пирамид, и на катере до скалы Парус.
.
. . . . . . . .
. . . . . . . .
Там мы в последний раз встретились с Эдиком на экскурсии в горы, экскурсовод подвела группу к отвесному обрыву высотой метров 300, и предложила желающим глянуть вниз, держась рукою за росшую на самом краю сосну.
.
Я никогда не боялся высоты и первым подошёл и глянул, потом другие мужчины, даже пара женщин глянула, и у некоторых так закружились головы, что они посидели на земле, пока не прошло головокружение. Эдик нехотя подошёл последним, и ему сделалось так дурно, что он рухнул на колени, отполз на четвереньках от края, лёг лицом вниз на сосновую хвою, немного полежал и вырвал. Такое поведение в те спартанские годы считалось непростительной слабостью для здорового мужчины. От нас с мамой Эдик стал держаться подальше.
.
С тех давних пор, несколько раз, когда мне надо было сделать серьёзный жизненный выбор, мне снилось убийство гадюки.
Почитайте мою гостевую книгу
Сделайте запись в моей гостевой книге
Email: sergeyv4@hotmail.com
|
