Из истории еврейского движения

ДЖЕЙКОБ БИРНБАУМ
и борьба за советских евреев.
Часть 2.

Йоси Кляйн Галеви

V

      Центральной идеей стремления Бирнбаума к пробуждению активности диаспоры было создание симбиотических отношений между самой свободной частью диаспоры и ее самой угнетенной. Публично демонстрируя свою озабоченность судьбой советских евреев, американские евреи должны были преодолеть свои комплексы и занять свое место уверенной в себе общины в рамках американского общества. Обновление американского еврейства должно было стать неотделимой частью и следствием спасения советского еврейства.

      С этой точки зрения поворотным пунктом как для американских, так и для советских евреев стала Шестидневная война. Американские евреи смогли теперь публично праздновать демонстрацию еврейской силы и вдруг загорелись желанием принять участие, пусть косвенным образом, в успехе сионизма. Для советских евреев эффект этого события был еще более значительным. Для многих среди «евреев молчания» победа Израиля пробудила не только еврейскую гордость, но и желание бросить вызов Кремлю. Хотя начальные признаки возрождения сионистских настроений среди некоторых молодых советских евреев существовали и до 1967 года, включая и активный сионистский самиздат, война вызвала к жизни широко распространившуюся общественную идентификацию с Израилем. Молодые московские евреи приветствовали друг друга тем, что закрывали ладонью один глаз, имитируя глазную повязку Моше Даяна. Впервые с 1920-х, когда большевики уничтожили в Советском Союзе сионистское движение, в крупных советских городах начали функционировать сионистские кружки.

      Советский сионистский бунт начался с ошеломляюще смелого акта студента Московского университета Яши Казакова. Вскоре после Шестидневной войны Казаков отправил в Кремль открытое письмо: «Я считаю себя гражданином государства Израиль. Я требую освободить меня от унижающего мое достоинство советского гражданства» [18].

      Вот они – и голос, и имя; «советское еврейство» вдруг перестало быть молчащей абстракцией. Письмо Казакова, воодушевляющее в его смелости, было переправлено на Запад и опубликовано в газете «Вашингтон Пост». Через несколько дней ему была выдана виза в Израиль. Вот так, благодаря единичному событию, были подтверждены основные интуитивные догадки Бирнбаума. Встречи у синагоги на Симхат Тора были не случайностью, а сигналом. Стало ясно, что, по крайней мере, некоторые советские евреи отчаянно хотели быть евреями и были готовы к жертвам во имя этого. И публичное обнародование их стремлений на Западе оказалось для них защитой. И, наконец, когда тысячи советских евреев начали рисковать своей свободой, обращаясь к властям с просьбой о выдаче выездной визы, было подтверждено настоятельное требование Бирнбаума поднимать на щит лозунг «Отпусти народ мой». Возрождение советского сионизма ознаменовало собой конец того, что мы называли «героическими годами SSSJ». Теперь организации не нужно было действовать, опираясь только на веру и надежду – теперь она могла опираться на факты. И все, что для нас теперь оставалось – это испытать нашу решимость.

      Автором следующего письма, который привлек внимание Запада, был Борис Кочубиевский, инженер из Киева. «Пока я буду в состоянии воспринимать мир», - писал он советским чиновникам, - «я буду делать все, что в моих силах, чтобы уехать в Израиль. И если вы сочтете нужным посадить меня в тюрьму, для меня это ничего не изменит. И если я доживу до своего освобождения, я буду готов направиться на родину моих предков, даже если для этого мне понадобится идти пешком» [19]. Кочубиевский был приговорен к трем годам заключения в тюрьме. Уже после суда над ним копия его открытого письма была переправлена на Запад и опубликована. Мы, в SSSJ, были убеждены, что если бы его дело стало объектом внимания на Западе до его ареста, он мог бы вместо тюрьмы отправиться в Израиль, как это было с Казаковым. Разница в судьбе двух сионистских диссидентов подтвердила веру SSSJ в силу общественного мнения. Теперь, с арестом Кочубиевского, у нас появился свой собственный политический заключенный – «узник Сиона». Вместо протестов против абстрактных нарушений прав человека, как, например, запрета на выпечку мацы или закрытия синагог, у нас был живой символ угнетения, проводимого Советами.

      И теперь начался самый опасный этап движения. Советские еврейские активисты сами поставили себя в положение пятой колонны, в прямую оппозицию проарабской и все усиливающейся злобной антисионистской политики Кремля. Советские евреи перешли от подпольного распространения самиздатской литературы к открытому протесту, авторы обращений к властям собирались вместе и подавали коллективные заявления с просьбами о выдаче выездных виз; некий учитель иврита поместил в московском метро объявление об открытии своего незаконного ульпана. Никто не брался предсказать последствий этих акций. Уступят ли Советы, или расправятся с возмутителями спокойствия, или проигнорируют нарастающий бунт? Фактически, они использовали все эти три подхода, некоторым выдавая визы, некоторых сажая в тюрьму, а большинство отправляя в подвешенное состояние «отказников», потерявших работу и подвергавшихся всяческим притеснениям. Непредсказуемость их политики выглядела намеренной. Еврей, обратившийся к властям с заявлением о выдаче выездной визы, никогда не знал, где он окажется – в Израиле или в Сибири.

      Тот факт, что борьба за советских евреев уже определялась не исключительно активистами на Западе, но и евреями в Советском Союзе, потребовал выработки новых концепций и новой тактики. В противовес призыву истеблишмента к обновлению еврейской жизни в Советском Союзе Бирнбаум настойчиво требовал, чтобы теперь центральным требованием движения стала свободная эмиграция. Кроме того, SSSJ оказался первым, кто понял, что движение должно персонифицировать свою кампанию. Вместе с несколькими небольшими группами активистов старшего возраста, не согласных с тактикой истеблишмента, SSSJ воспользовался новой возможностью преобразовать движение из абстрактной борьбы за «советское еврейство» в конкретную борьбу за советских евреев, с их именами и конкретными историями. SSSJ опубликовывала индивидуальные письма протеста от советских евреев и организовывала демонстрации в поддержку отказников и узников Сиона. С годами персональный характер кампании стал существенной чертой всего движения, привлекая новых рекрутов и повышая активность ветеранов. Паломничество в Советский Союз для посещения отказников стало для американских еврейских активистов ритуалом; имена таких диссидентов, как Анатолий Щаранский и Андрей Сахаров, стали на слуху в домах американских евреев, а подростки начали носить браслеты с этими именами и именами других; синагоги стали организовывать бар- и бат-мицвы советских еврейских детей, добавляя на празднествах своих общин незанятый стул. Идея Бирнбаума о симбиотических отношениях, содействующих еврейскому обновлению в Америке и в Советском Союзе, стала центральной характеристикой еврейской жизни. Американских евреев вдохновляла смелость советских отказников, дух которых, в свою очередь, укреплялся благодаря поддержке американских евреев.

      Учитывая ту доминантную роль, которую, в конечном итоге, сыграла кампания персонификации, и ее центральное место среди причин последующего успеха движения, вызывает удивление оппозиция истеблишмента по этому вопросу, с которой столкнулась SSSJ. Конференция в защиту советских евреев отвергла довод активистов, что советские евреи, которые решили не скрывать своих намерений, должны быть известны не только КГБ, но и Западу. Конференция приняла на вооружение свою осторожную позицию от принадлежащего израильскому правительству Бюро по связям – секретной организации, которой было поручено поддерживать контакты с советскими евреями и обеспечивать международную поддержку их эмиграции. Основанное в 1952 году, Бюро открыло информационные центры по советскому еврейству в Нью Йорке, Лондоне и Париже, и направляло эмиссаров для тайных встреч с советскими евреями и передачи им материалов об Израиле и иудаизме. Но Бюро по связям резко сопротивлялось кампании широкого распространения информации о положении отдельных отказников, боясь ответных резких мер со стороны Советов. Этот страх принял уродливые формы, когда Яша Казаков вместе с другим бывшим отказником, Довом Шперлингом, прибыли в Америку с серией выступлений перед американскими евреями. В это трудно поверить, но Бюро предупредило американские еврейские организации, что Казаков и Шперлинг являются провокаторами КГБ. SSSJ и другие, не принадлежащие к истеблишменту, группы проигнорировали это предупреждение и с энтузиазмом поддержали двух посланников. В следующем году Казаков устроил девятидневную голодовку перед зданием ООН, требуя выдачи виз своим родителям, и активисты SSSJ все это время были с ним [20].

      В конце концов, Бюро по связям признало значение кампании персонификации и изменило свою политику; Конференция также изменила свою тактику. Это изменение было публично продемонстрировано в ноябре 1969 года, когда премьер-министр Израиля Голда Меир зачитала с трибуны Кнессета знаменитое письмо «18 грузин» - письмо глав восемнадцати грузинских семей, которые писали: «Мы будем ждать месяцы и годы. Мы будем ждать всю нашу жизнь, если это понадобится, но мы никогда не откажемся от нашей веры и от наших надежд» [21].

      Но взаимоотношения между истеблишментом и SSSJ оставались амбивалентными, переходя от сотрудничества к подозрительности и обратно [22]. Нетрудно понять, что истеблишмент возмущал отказ студенческого движения подчиняться его дисциплине. В определенном смысле, SSSJ олицетворяла собой бунт не только против пассивности и стратегии тихой дипломатии, но и против стремления истеблишмента говорить от имени американских евреев по вопросам, имеющим политическую важность. Со своей стороны, SSSJ демонстрировала свое презрение по отношению к редким усилиям истеблишмента сделать что-нибудь реальное, отвергая такое поведение как «ничегонеделание». Это было, конечно, некоторым преувеличением: Анти-дефамационная лига, например, оказывала поддержку одной академической группе, которая помещала в «Нью Йорк Таймс» объявления. А Конференция организовала, начиная с 1964 года, серию кампаний протеста по всей стране, которым, хотя они и были небольшими по масштабу, удалось привлечь внимание страны к проблеме советских евреев и продемонстрировать размах, которого мог добиться только истеблишмент.

      И все же, по мере того, как 1960-е годы приближались к концу, американское еврейство еще не задействовало свои громадные ресурсы для спасения советского еврейства. Усилиям истеблишмента хронически нехватало средств, они были плохо скоординированными и, по большей части, несистематическими. Фактически SSSJ оказывалась более эффективной в том, чтобы привлечь внимание публики к проблеме советских евреев, чем все крупные организации, вместе взятые. Даже после того, как началось советское сионистское движение, американские еврейские организации все еще отказывались предоставить Конференции бюджет и постоянный штат работников [23]. «Организованное американское еврейство особенно подчеркивает необходимость профессионализма», - писал Бирнбаум в 1969 году, - «однако оно до сих пор занимается кризисом русских евреев совершенно по-любительски. Например, нет ни одного работника, занятого хотя бы неполный день, который бы поддерживал ежедневный контакт с масс-медиа, чрезвычайно важный для нашего общества, в котором коммуникация имеет столь большое значение. … В равной мере огорчительным является тот факт, что до сих пор нет центра, в котором бы хранился и анализировался информационный материал и различные источники» [24].

      Однако, если будущее движения все еще казалось неясным из-за пассивности истеблишмента, вскоре появилась новая угроза, на этот раз с другого направления. В 1968 году Меир Кахане основал Лигу защиты евреев. В течение первых двух лет своего существования группа сосредоточила свои усилия почти исключительно на местных проблемах, особенно на все расширяющемся расколе между черными и евреями. Однако, в самые последние часы 1969 года Лига организовала «сточасовую вахту протеста» у здания советской миссии. В бурно протекавшей демонстрации приняло участие несколько сот человек, в то время как другие приковали себя цепями к советскому авиалайнеру в аэропорте Кеннеди. Ничего подобного не устраивалось до этого момента во имя советских евреев, и движение, которое гордилось своей ответственностью и сдержанностью, вдруг обнаружило в своих рядах эквивалент SDS (Студенты за демократическое общество – левоэкстремистская студенческая организация, возникшая на гребне волны протестов против войны во Вьетнаме – Прим. перев.) и воинственных Черных Пантер. Бурные 1960-е годы захлестнули, наконец, и движение в защиту советских евреев.

      Для Кахане сдержанность была эквивалентна предательству. «Он кричал на меня, ‘Как ты смеешь вести себя ответственно, когда евреи в опасности?’», - вспоминал Бирнбаум. - «Я возражал ему в том смысле, что пока они не убивают евреев, мы не должны прибегать к насильственным действиям, которые только оттолкнут американскую еврейскую общину от борьбы» [25]. В 1966 году Кахане написал для газеты «Джуиш пресс» статью, призывающую к созданию «Фронта освобождения советских евреев», который должен был выступить против Советов с массовой кампанией гражданского неповиновения [26]. Из этого ничего не вышло. Только после создания Лиги защиты евреев Кахане смог набрать сторонников для его воинственной кампании в защиту советских евреев, которая сочетала насильственные действия с редкими акциями террора, вроде снайперского обстрела здания советской миссии при ООН, с сидячими забастовками на улицах и подобными актами гражданского неповиновения [27]. С точки зрения Кахане, чем более вызывающе и грубо выглядит протест, тем больше привлекает он внимание прессы.

      С момента своего появления на свет SSSJ пыталась вступить в коалицию с симпатизирующими целям движения не-евреями, особенно среди либералов. По контрасту с этим Кахане утверждал, что у евреев нет настоящих друзей; в лучшем случае они могли образовывать с не-евреями временные альянсы. Этот подход может быть хорошо проиллюстрирован его эксцентричной связью с итальянско-американской Лигой гражданских прав, основанной знаменитым мафиози Джо Коломбо. Члены этой Лиги принимали участие в демонстрациях Лиги защиты евреев; когда в июне 1971 года на Коломбо было совершено покушение, Кахане оказался единственным посторонним человеком, которому разрешили навестить его в больничной палате. Бирнбаум был зол на Кахане за то, что тот пачкал имя движения за спасение советских евреев этим неприятным союзом. Для Кахане такие альянсы были всего лишь выражением судьбы еврейского народа, который, в конечном итоге, всегда оказывался одиноким в мире. (Кахане развил и углубил свою теологию радикального еврейского сепаратизма после переезда в Израиль в конце того же года, и эта теология стала основой его крайне-правого движения Ках) [28].

      Кахане разбазарил свои усилия на всякого рода воинственные насильственные акции и наносившие ему вред инициативы, вроде союза с Коломбо. Тактика Лиги защиты евреев привела, в конце концов, к гибели человека, когда в январе 1972 года в результате попытки поджога офиса Сола Юрока, импресарио советско-американских культурных обменов, был убит его секретарь. Деятельность его группы в защиту советских евреев продолжалась всего около двух лет, приведя к судебным процессам, тюремным заключениям и напрасной трате сил. Кахане удалось на короткое время вынести дело советских евреев на первые страницы газет так, как не удалось никому другому – но ценой обострения внутренних разногласий в движении и подрыва сдержанного уровня дебатов в еврейской общине.

      Таким образом, период между 1967 и 1970 годами был для движения в защиту советских евреев периодом динамической неуверенности. Советские евреи, почувствовавшие прилив гордости в результате победы Израиля и ободренные активной поддержкой диаспоры, стали публично противопоставлять себя власти. Акцент, который делала SSSJ на героических диссидентах, был принят как израильским, так и американским еврейским истеблишментом. Однако, пробуждение американского еврейства и всемирную кампанию, которая должна была за этим последовать, ни в коей мере нельзя было считать решенным делом. Истеблишмент продолжал, по большей части, колебаться в вопросе приложения ресурсов, необходимых для полноценной общественной кампании, а экстремисты, сторонники насильственных действий, угрожали дискредитировать все дело. Мощное и широко разветвленное движение, которому предстояло появиться позже, было, на этом этапе, все еще не исполнившейся мечтой.

VI

      Но в декабре 1970 года эта мечта стала реальностью. Кремль посадил на скамью подсудимых одиннадцать советских граждан, в том числе девятерых евреев, которые намеревались захватить самолет, чтобы в результате добраться до Израиля, но были арестованы до того, как достигли самолета. Когда двое обвиняемых по этому делу, которое стало известно как «ленинградское дело», были приговорены к смертной казни – и не более, не менее как на канун Рождества – возмущение международной общественности было ошеломляющим. Более двух десятков правительств вместе с коммунистическими партиями Запада выразили протест, заставив Советы смягчить приговор. Впервые с момента основания движения советские евреи стали главной темой заголовков газет. И что более важно, капитуляция Советов показала даже скептикам эффективность общественного протеста.

      Советские евреи подняли уровень своей конфронтации, перейдя от писания писем к сидячим демонстрациям в правительственных учреждениях. Кремль отреагировал новыми судебными процессами над активистами, но одновременно допустил существенное увеличение эмиграции. В 1970 году выездные визы получила 1000 евреев; в 1971 году их число достигло 13000 [29]. Весьма вероятно, что внезапное изменение политики Кремля в вопросах эмиграции было направлено на ослабление сионистского движения за счет выезда его активистов. Если это так, то это было ошибкой. Прибытие в Израиль ведущих отказников придало движению дополнительный импульс, вселяя в него ощущение успеха, которое взбудоражило евреев по обе стороны от железного занавеса.

      И действительно, судьба советского еврейства стала для американских евреев после благополучия государства Израиль главным предметом политической озабоченности. Быстро увеличилось число независимых инициатив. Целая сеть небольших, но весьма эффективных групп, созданных людьми старшего возраста, образовали «Объединенный Совет в защиту советских евреев» (UCSJ). Это был очень важный шаг – UCSJ стал впоследствии серьезной силой, объединявшей в 1970-80-х годах 32 организации по всей стране, имевшей свой офис в Вашингтоне и сотрудничавшей с группами активистов за пределами США, включая и группы отказников в Советском Союзе. Члены этого объединения специализировались в своего рода творческих провокациях – например, написали лозунги на корпусе советского судна, находившегося на ремонте в доке в Лос Анжелесе, или наняли вертолет, который летал с прикрепленным к нему транспарантом, посвященным советским евреям, над стадионом, на котором проводился финальный матч по американскому футболу. Как и SSSJ, с которой он тесно сотрудничал, UCSJ придерживался тактики ежедневной систематической деятельности и играл центральную роль в организации контактов между американскими евреями и отказниками.

      На месяцы, следовавшие после «ленинградского дела», пришелся пик активности Лиги защиты евреев, посвященной советским евреям. Помимо организации взрывов в советских офисах в Нью Йорке и Вашингтоне, Лига направила команды своих активистов, которые не давали прохода советским дипломатам на Манхэттене, создав тем самым определенный кризис в советско-американских отношениях. 21 марта 1971 года в ходе сидячей демонстрации, организованной Лигой на улицах Вашингтона, было арестовано свыше тысячи молодых евреев – самое большое до тех пор число арестованных участников демонстрации.

      Даже Конференция в защиту советских евреев, которая в месяцы, предшествующие суду в Ленинграде, не была готова к серьезной кампании, с началом судебного процесса интенсифицировала свою общественную деятельность. Оказавшись в неловком положении на фоне активной деятельности UCSJ, SSSJ и Лиги защиты евреев, еврейский истеблишмент, наконец, понял, что усилия общины по борьбе за советских евреев не могут более отдаваться на откуп неэффективной Конференции. Необходимость создания надежного противовеса Лиге защиты евреев; поощрение со стороны израильского правительства, которое теперь безоговорочно поддерживало проведение энергичной кампании протеста; давление со стороны советских еврейских активистов; годы лоббирования Бирнбаума – все это вынудило группы, из которых состояла Конференция, преобразовать ее в организацию, которая смогла бы мобилизовать еврейскую общину на деятельность на ежедневной основе.

      В конце 1971 года Конференция, переименованная теперь в Национальную конференцию в защиту советских евреев, получила штат работников и скромный бюджет. Параллельно была создана Конференция Большого Нью Йорка в защиту советских евреев как организация, объединяющая местные группы из истеблишмента. Под руководством Малкольма Хенлейна, давнего сторонника SSSJ и сегодняшнего вице-президента Совета президентов крупных еврейских организаций, Конференция Большого Нью Йорка фактически реализовала идею SSSJ о массовой кампании, охватывающей рядовых членов еврейской общины. В 1970-1980-х общественный активизм стал нормой – от комитетов при синагогах до массовых демонстраций под названием «День солидарности», - и обо всем этом мечтал Бирнбаум еще тогда, когда он создавал SSSJ. (Даже термин «День солидарности» был предложен в первых же брошюрах SSSJ) [30]. По сути дела, Хенлейн успешно воплотил важнейшие идеи Бирнбаума в районе Нью Йорка, который, в свою очередь, послужил моделью для общенациональной кампании.

      Три элемента из начальной программы Бирнбаума, состоящей из четырех пунктов, были уже близки к выполнению: истеблишмент взял на себя ответственность за обеспечение массового движения; американские евреи активно поддерживали советских евреев на индивидуальном уровне; на Советский Союз оказывалось давление, чтобы заставить его открыть ворота. Оставалось реализовать четвертый элемент – «наступление» на Вашингтон. С внесением на обсуждение в 1972 году поправки Джексона-Вэника, документа Конгресса, связывающего статус «наибольшего благоприятствования в торговле» с послаблениями Советов в еврейской эмиграции, Конгресс продемонстрировал, что он стоит на страже интересов советских евреев. Но когда Белый Дом, недовольный возникшей из-за этого опасностью для советско-американского детанта, начал требовать от еврейских лидеров прекратить поддержку этой поправки и предупредил, что от этого может пострадать позиция Америки по отношению к Израилю, SSSJ и UCSJ ответили на это кампанией лоббирования и истеблишмента, и Вашингтона. «За каких-то десять лет», - вспоминает Бирнбаум, - «я прошел путь, в начале которого я стучался в двери студенческого общежития, а теперь я стучусь в двери Конгресса» [31]. SSSJ и UCSJ привлекли к этим усилиям отказников, чтобы поставить американских еврейских лидеров в неловкое положение и заставить их поддержать поправку. В апреле 1973 года более ста известных отказников подписали обращение к лидерам американских евреев с просьбой не оставлять поправку Джексона-Вэника на произвол судьбы. Сотрудничество между отказниками и американскими активистами по поводу этой поправки оказалось важной вехой во взаимоотношениях между американскими и советскими евреями. Именно эти объединенные усилия в большой степени помогли истеблишменту противостоять давлению Белого Дома. Поправка была одобрена Конгрессом и стала законом в январе 1975 года.

      С принятием поправки Джексона-Вэника для движения в защиту советских евреев пришла пора зрелости. Для американских евреев эта кампания стала потрясающим примером их способности оказать влияние на международную политику во имя своего народа – и колоссальным противопоставлением их провалу с Холокостом [32]. Для советских еврейских активистов она означала исполнение их чаяний – мобилизации как еврейского истеблишмента, так и Вашингтона на спасение советских евреев.

      Американский еврейский истеблишмент продолжал относиться к SSSJ как к пасынку, которого он был вынужден терпеть. Но, тем не менее, истеблишмент все же принял на себя руководство движением в защиту советских евреев, что он, как всегда настаивал Бирнбаум, и обязан был сделать. В течение 1980-х Конференция Большого Нью Йорка и Национальная Конференция руководили проведением повседневной кампании, направленной на местные еврейские общины, масс-медиа и Вашингтон. Кульминационный момент движения в защиту советских евреев состоялся 6 декабря 1987 года, когда четверть миллиона человек – самое большое число участников демонстрации, посвященной советским евреям – собрались в Вашингтоне, чтобы протестовать против намеченного визита Михаила Горбачева. Такую демонстрацию мог организовать только истеблишмент. Джейкоб Бирнбаум, чья целеустремленность и чьи мечты сделали этот момент реальностью, молча сидел на сцене среди многих высокопоставленных лиц и почетных гостей, не привлекая ничьего внимания.

VII

      27 апреля 2004 года исполнилось сорок лет со дня основания SSSJ и массового движения в защиту советских евреев. Джейкоб Бирнбаум, которому исполнилось 77 лет и здоровье которого оставляет желать лучшего, продолжает, тем не менее, вести активную жизнь, работая у себя дома на Вашингтон Хейтс на Манхэттене, с тем же самым номером телефона, который еще в первые годы был внесен в бланк SSSJ. Он выполняет функции консультанта Американской ассоциации евреев из СССР и способствует продвижению еврейских образовательных проектов в Израиле для репатриантов из бывшего Советского Союза. Однако, большинству советских евреев не знакомо имя человека, который начал кампанию за их освобождение. Да и большинство американских евреев вряд ли помнят человека, который изменил их общину. Конечно, есть и другие, которые внесли в это свой вклад – отказники, американские активисты и политические лидеры, Конференция истеблишмента в защиту советских евреев и, не в последнюю очередь, правительство Израиля и Бюро по связям. Но именно Джейкоб Бирнбаум был тем человеком, который первым воскликнул: «Отпусти народ мой!» и перевел этот лозунг в систематическую кампанию.

      При всех своих внутренних разногласиях движение в защиту советских евреев в точности выполнило то, что было намечено с самого начала – инициировало распространившуюся по всему миру общественную кампанию за спасение самой последней крупной еврейской общины Восточной Европы от исчезновения. Более миллиона советских иммигрантов прибыли в Израиль двумя волнами – около 200 тысяч во время 1970-х, а остальные, начиная с 1989. Несомненно, массовый приезд евреев в Израиль в 1990-е годы в большой мере обязан движению в защиту советских евреев 1960-х. Хотя открытие ворот в СССР в 1989 году было частью внутренних процессов в советском обществе, эмиграция в Израиль не была неизбежным результатом этих процессов. В конце концов, большинство советских активистов сионизма уехало в первой волне эмиграции в 1970-х, и те евреи, которые остались, были, в основной своей массе, лишены еврейских национальных сантиментов. Но присутствие в Израиле родственников и друзей, которые уехали два десятилетия назад, помогло убедить многих советских евреев рассматривать еврейское государство как достойный пункт назначения. А эта первая волна советской иммиграции в начале 1970-х была, в значительной части, результатом кампании, которую организовали американские активисты в 1960-х.

      Первые критики SSSJ, предупреждавшие, что движение это никогда не добьется успеха, были правы в одном смысле: без участия самих советских евреев движение почти наверняка осталось бы маргинальным, добившись, быть может, каких-нибудь минимальных уступок от Кремля, но оказавшись фундаментально неспособным обратить вспять политику насильственной ассимиляции. Как движение протеста, нацеленное на другое государство, оно могло рассчитывать на успех только в случае возникновения сионистского движения в Советском Союзе, которое создало бы внутреннее давление. Однако, SSSJ была первой организацией, которая осознала важность индивидуальных диссидентов и сделала все, чтобы их голос был услышан на Западе. Это подготовило американское еврейство к моменту, когда более широкое пробуждение советского еврейства потребовало защиты от Запада, тем самым обеспечивая его успех.

      Поколение спустя массивная иммиграция говорящих по-русски евреев преобразовала израильское общество, привнеся в страну талант и энергию. Но можно поспорить, что не менее мощная трансформация произошла и с американскими евреями. Движение в защиту советских евреев пробудило их от их пассивности и научило тому, как надо вести борьбу, зародившуюся в диаспоре, и как победить в этой борьбе – не за счет героизма израильтян, а будучи активным партнером в борьбе за судьбу своего народа. Американские евреи смогли почувствовать себя серьезной силой в борьбе за свободу и безопасность евреев, защищая попавших в опасную ситуацию евреев политическими средствами, как израильтяне делают это военными. И в этой борьбе за свободу советских евреев американские евреи освободили и себя тоже.

Йоси Кляйн Галеви – сотрудник центра «Шалем» и член редколлегии и один из редакторов журналов «Азур» и «Нью Рипаблик». Опубликовано в журнале «Азур», зима 2004 года.