|
|
Из истории еврейского движения |
|
Главная cтраница |
Воспоминания |
Наши интервью |
Узники Сиона |
Из истории еврейского движения |
Что писали о нас газеты |
Кто нам помогал |
Фото- альбом |
Хроника |
Пишите нам |
| |
Отношение советского режима и советского общества
|
|
Доклад, прочитанный на Международной конференции, посвященной 40-летию еврейского национального движения в СССР (1967-2007) и проходившей в Иерусалиме и Тель-Авиве с 29 по 28 декабря 2007 г. |
По профессии я не историк, не социолог и не гуманитарий вообще. Я не проводил никаких научных исследований, опросов или архивных изысканий в той области новой истории, о которой собираюсь здесь говорить. То есть, я скорее объект, чем субъект изучения, больше жук, чем энтомолог.
Но моя биография - а я провел в еврейском движении примерно 17 лет, от первых уроков иврита в 1970 году и до репатриации в Израиль в начале 1988 года - а также склонность к попыткам за деревьями разглядеть лес привели меня к решению поделился с вами некоторыми размышлениями на тему: «Режим и общество по отношению к еврейскому движению».
Многим из вас, наверное, знакомо из школьной физики такое понятие, как «пробный заряд». Мы мало что можем узнать о свойствах электрического или магнитного поля, пока не внесем в него такой заряд (электрический или магнитный) и не понаблюдаем за реакцией поля на эту провокацию. Мне кажется позволительным уподобить движение еврейского национального возрождения такому заряду, и, воспользовавшись этой метафорой, отметить некоторые черты советского государства и общества, проявившиеся в реакции на еврейское движение.
Я хотел бы прежде всего отметить, что в данном контексте я причисляю к «еврейскому движению» не только тех, кто активно в нем участвовал, но любого, подавшего в ОВИР заявление на выезд в Израиль на ПМЖ (постоянное место жительства).
Одной из главных причин, по которой история еврейского движения в Советском Союзе во многом превратилась в историю драматического, а часто и трагического противостояния этого движения и советского общества, я считаю не правовой характер системы управления под названием «советская власть».
Слово «правовой» я употребляю здесь не для оценки обьема и характера прав и свобод граждан данного государства, а для характеристики самого метода управления, т.е. дело здесь не в том, каким образом, демократическим или нет, принимаются управляющие решения, а в том, какую форму они принимают, а именно: гласных законов, обязательных для выполнения, или таких законов, существенную часть которых составляют неформальные и негласные указания, изменяющие или даже фактически отменяющие изданные тем же руководством законы.
Применение какой-либо из этих моделей управления – важная часть политической культуры данного общества.
Характерной особенностью принятой в Советском Союзе модели управления был принцип "можно - но нельзя".
С одной стороны, был создан механизм подачи заявления на выезд на ПМЖ именно в Израиль, сопровождаемый разработанной властями процедурой получения вызова и других необходимых бумаг от советских учреждений, что в любом правовом обществе делало его абсолютно легитимным.
С другой – попытка реально воспользоваться этим механизмом приводила к практически необратимому причислению человека к категории идеологически не лояльных лиц. А по отношению к этим лицам применимы совсем другие правила поведения, как со стороны властей, так и общества в лице организаций и отдельных людей.
Это было первое, что продемонстрировал наш «пробный заряд».
Другая черта советской политики, которую выявил этот «пробный заряд» и которую я хочу отметить – это недостаток стратегического планирования, т.е. неспособность трезво оценить ситуацию. В результате власть сама оказывалась в плену своих идеологических "штампов".
Первоначальные контуры этого проекта (создание системы выезда евреев на ПМЖ в Израиль) видны из известного документа – докладной записки А. Громыко (министра иностранных дел СССР) и Ю. Андропова (председателя КГБ) в ЦК от 10 июня 1968 года, позднее превращенной в секретное решение ЦК.
В этом документе главной целью называется достижение пропагандисткого эффекта, для чего предлагалось выпускать примерно 1500 человек в год, но при этом не выпускать молодых людей и лиц с высшим образованием.
Таким образом, власти представляли себе этот процесс веоьма локальным и легко управляемым. Но простого сопоставления этого плана с последующим развитием еврейской эмиграции и той ролью, которую она стала играть в общем контексте советской политики, оказывается достаточно, чтоб сделать вывод о слабой способности советского руководства предвидеть результаты своих действий. Власти предполагали, что заинтересованы в выезде будут только пожилые евреи, сохранившие «националистические предрассудки». А молодые и зрелые профессионалы, особенно получившие высшее образование, полностью ассимилировались и прониклись социалистической идеологией интернационализма. Однако мы прекрасно знаем, что ничего подобного не было: даже если бы евреи и хотели забыть о своей национальной принадлежности, им не давали этого сделать. И проблема здесь отнюдь не только в позиции властей, но и в общественной атмосфере роста и активизации и других, а в частности, русского, национальных движений.
Так что не следует удивлятся тому, что немалое количество именно молодых и образованных людей увидели в репатриации в Израиль естественную форму реализации своего национального самосознания, а в эмиграции- возможность избавится от дискриминации в культурной и профессиональной областях.
В упомянутом документе говорится также о возможности использовать эмиграционный канал для избавления от «неудобных и нежелательных граждан», а также для целей шпионажа. Как раз эти пункты советская сторона широко использовала. Достаточно вспомнить ряд критиков режима или даже просто неугодных ему писателей и художников, которым «посоветовали» подать документы на выезд в Израиль, а также известный случай советского шпиона в Израиле Калмановича.
В течение всего периода советской власти ее официальной позицией по отношению к евреям была установка на ассимиляцию. Надо заметить, что к этому также стремились многие евреи, считавшие, что ассимиляция в многонациональном социалистическом обществе - идеальное решение «еврейского вопроса». Но само возникновение еврейского национального государства Израиль и последующее за этим развитие движения еврейского национального возрождения превратило проблему еврейской идентичности в одну из самых актуальных для каждого еврея СССР, хотел он этого или нет.
С одной стороны, многие из нас и наших друзей нашли себя именно в еврейском движении, с другой, не я один слышал многократные упреки, что «из-за таких националистов и сионистов, как ты, я (а таких, как я, большинство!) не могу ассимилироваться, делать карьеру» и т.п. Действительно, движение еврейского национального возрождения сделало эти их мечты о слиянии неосуществимыми.
Другим важным последствием развития еврейской эмиграции далеко за предназначавшиеся ей начальством рамки было создание и рост целой пропагандистской индустрии «по борьбе с сионизмом». Под прикрытием этой борьбы расцвели радикальные антисемитские группы и деятели, получившие официальное поощрение и трибуну.
Я не думаю, что погромно-нацистский стиль их публикаций, иногда вызывавший протесты даже просоветских кругов на Западе, полностью соответствовал планам руководства, но других "борцов с сионизмом" у них просто не было.
Я не буду здесь останавливаться на широко известных книгах и газетно-журнальных публикациях на эту тему, но считаю необходимым упомянуть гораздо менее известный широкой публике факт: в течение 70-х – 80-х годов группа русских советских математиков, занимавшая ключевые позиции в своей области, создала и успешно применила систему этнической чистки в советской математической науке, которая была в то время одной из лучших в мире. Эта группа, действовавшая в основном по личной инициативе, добилась практически полного изгнания евреев из советской математики, начиная с первых курсов университетов и кончая защитой кандидатских и докторских диссертаций.
Часть этих гонителей ,видимо, хотела избавится от конкурентов, но главные организаторы действовали из "чисто" идеологическо-антиеврейских побуждений. Подробности можно узнать из книги профессора Григория Фреймана «Похоже на то, что я – еврей» (It seems I am a Jew", Southern Illinois University press, 1980). Я считаю необходимым здесь публично указать на это грязное пятно на белых одеждах русской интеллигенции.
Еврейское движение не существовало в вакууме. На том же физическом и информационном пространстве жили и развивались другие неформальные группы и движения: демократические, правозащитные, национальные, за свободу художественного творчества. Их многообразное взаимодействие было естественным и неизбежным, его детальное исследование – дело специалистов.
Например – использование общих информационных каналов для обмена информацией с Западом. Так, я проходил свидетелем по делу известной правозащитницы Лины Тумановой, арестованной при попытке передать американским дипломатам документы и послания разных групп. Среди этих бумаг были письма и документы, касающиеся организованной мною пресс-конференции по проблемам отказников.
Или другой пример. В 1987 году я и группа других еврейских активистов, совместно с правозащитниками и диссидентами (Лев Тимофеев, Сергей Ковалев и др.), организовала и активно участвовала в международном семинаре по защите прав человека.
Я считаю себя обязанным хотя бы кратко упомянуть о той роли, которую сыграл своими книгами, концепциями и личным общением в моральном и правовом воспитании многих из нас выдающийся правозащитник Владимир Янович Альбрехт. Не будучи евреем, стремящимся к эмиграции, этот человек много лет вел свою открытую и опасную работу из чистого идеализма в борьбе за правовое общество и государство, и поплатился за это тяжелейшими преследованиями и тюремным заключением. Я называл его «медведь Балу, обучающий волчат сионийской стаи законам джунглей".
Большинство советских граждан мало, что знали о диссидентах и правозащитниках или о "левых" художниках, кроме стандартных клеветнических статей в советской печати, «разоблачающих» и клеймящих этих врагов народа. А люди, подавшие заявление на выезд в Израиль, были почти в каждом учреждении и наглядно выполняли свою роль «пробного заряда». Это были сослуживцы, знакомые или хотя бы знакомые знакомых, то есть живые люди, а не пропагандистский миф. И эта ситуация мало кого оставляла равнодушным.
Я не берусь выводить формулу, выявляющую отношение к евреям или к еврейскому движению того или иного человека или социальной группы. Но присутствовал, конечно, весь возможный спектр:
• страх, как перед прокаженными, желание не знать, не видеть, отдалиться;
• зависть к тем, кто может осуществить тайную мечту огромного количества советских граждан – выбраться в свободный мир;
• ненависть, как показная, так и искренняя и т.д.;
• и, конечно, с наибольшей теплотой и благодарностью вспоминается часто рискованная поддержка и солидарность не только друзей, но малознакомых людей , в том числе и не евреев.
Ограничусь несколькими примерами.
Мы с Михаилом Анатольевичем Членовым, вместе с нашими семьями, отдыхали летом в абхазском селе. КГБ провело у нас обыск, и на следующее утро мы превратились в героев всего села, нам выражали сочувствие и поддержку, хотя и не имели никакого понятия, кто мы. Принцип простой – раз у людей неприятности с этой властью, значит – хорошие люди.
Обратный пример. Еврейский активист, отказник и узник Сиона, Александр Холмянский рассказывает в своей мемуарной книге о таком случае. Во время его заключения в лагере его фамилия была упомянута в телепередаче об антисоветчиках, и группа заключенных собиралась его избить, видимо, по собственной инициативе; к счастью, этого удалось избежать.
В 1973 году, во время войны Судного Дня, поэт и математик Анатолий Маковский (ныне покойный) написал стихотворение (не опубликованное):
Что делать - война с Израилем,
Убивают хороших людей.
В политике я не понимаю,
А только про кровь и дым,
Своих не люблю евреев,
Но там-то они правы.
Помоги, боженька, одолеть им
Посланцев ангелов злых.
(Вот вам, кстати, еще одна формула: Своих не люблю евреев, / Но там-то они правы!).
Еврейское движение на протяжении всего своего существования ставило себе две основные задачи:
• развитие национального самосознания путем просветительской работы в области еврейской истории, религии, традиций и языков;
• свободная репатриация в Израиль.
Для разных участников и групп движения относительная важность этих задач иногда была неодинакова, отсюда известная дискуссия между «культурниками» и «политиками». Но, по существу, мы - в отличие от движения за демократизацию советской системы - никогда не ставили себе действительно политических задач, не собирались бороться за изменение этой системы. Тем не менее, приходится постоянно говорить о борьбе, «борьба» становится одном из ключевых слов.
Этот же парадокс мы наблюдаем и в других случаях, например в движении за свободу художественного творчества.
В этом явлении проявилась важнейшая черта советской тоталитарной системы: способность превращать в принципе законопослушных граждан в своих противников. И когда этот процесс расширился и затронул даже определенные круги советской правящей номенклатуры, то недовольство системой стало практически общественной нормой. Именно оно послужило главным фактором преобразования общества в гораздо более свободное и открытое.
Я хочу закончить свое выступление стихотворением поэта, математика и одного из первых и лучших знатоков и преподавателей иврита Леонида Иоффе, зихроно левраха (да будет благословенна память о нем).
Всё вышло правильно
Любуемся холмами
Вживаемся в отвагу муравьев
Мы сами выбрали
Мы выбрали не сами
Наш самый свой из не своих домов.
Всё вышло правильно
Единственно - будь горд
Будь горд служением
Не ради, а во имя
Чтоб неминуемо
И чтоб непоправимо
Всё вышло правильно
Разбег и перелет.
Всё вышло правильно
Я знаю тот рассказ
Когда единственное благо правит в стане
Мы сами выбрали
Мы выбрали не сами
Единственное благо без прикрас.
|
Главная cтраница |
Воспоминания |
Наши интервью |
Узники Сиона |
Из истории еврейского движения |
Что писали о нас газеты |
Кто нам помогал |
Фото- альбом |
Хроника |
Пишите нам |
"Розовая тетрадка"