Из истории еврейского движения

«САМОЛЕТНОЕ ДЕЛО».
ВЗГЛЯД ПРОТИВНИКА ОПЕРАЦИИ.

Доклад, прочитанный на конференции по иудаике "Сефер"
Москва, 2008.

Давид Мааян (Черноглаз)

Этот доклад, вероятно, выпадает из принятых рамок научной конференции, так как мои источники – прежде всего личные знания и впечатления участника событий, функционировавшего в еврейском национальном движении в СССР с 1958 по 1975 гг., включая членство в Ленинградской сионистской организации в 1966–70 гг., одним из основателей которой я был. Располагать информацией из первых рук это, бесспорно, преимущество, но в то же время и недостаток. На мой анализ, суждения и выводы неминуемо накладывается некоторая предвзятость и субъективность, что я и прошу учитывать.

      Относительно короткий период с 1968 по 1971 гг. имел судьбоносное значение для евреев в СССР. В этот отрезок времени сложилось еврейское национальное движение, оно вышло из подполья и открыто провозгласило требование свободы алии, пережило тяжелейший кризис и, вопреки потерям, в значительной степени добилось своей главной цели. Следует кратко рассказать, что представляло собой это движение ко времени его возникновения, точнее – возрождения.

      К началу 1930-х годов организованное сионистское движение в СССР было разгромлено полностью, но носители его идей сохранились, даже в сталинских лагерях. С середины 1950-х и далее некоторые из них стали вновь проявлять активность – индивидуально, либо в рамках небольших групп. В это же время у отдельных молодых людей формируются сионистские или близкие к ним взгляды как результат оценки советских реалий, эмоциональной реакции на Катастрофу и воссоздание государства Израиль. Этот "эмбриональный" период можно отнести к годам с 1956 по 1968, а лидирующую роль в это время играет Рига.

      О возрожденном движении, на мой взгляд, можно говорить с начала 1969 г., когда круг его участников значительно расширился и насчитывал уже сотни людей разной степени активности. Были ясно осознаны цели, выработаны и опробованы методы работы, установились связи между разными городами. Идеология возрожденного сионизма воспроизводила идеи классического российского сионизма прошлого, разумеется, тактически существенно отличаясь от него. Следует отметить четкую установку активистов на личную алию и то, что главным требованием к власти была свобода выезда. При этом считалось, что вынужденную задержку личной алии следует использовать для расширения круга участников движения (активных и пассивных), что рассматривалось одновременно и как цель, и как средство давления на власть.

      Основными факторами, приведшими к возрождению движения, на мой взгляд, были:

      • вывод о невозможности какого бы то ни было национального существования для евреев в СССР;
      • Шестидневная война (1967 г.), вызвавшая волну интереса к Израилю, солидарности с ним и гордости за принадлежность к еврейству;
      • разгром «Пражской весны» (1968г.) и разочарование в надеждах на постепенную либерализацию СССР;
      • информация, доходившая из Израиля, прежде всего, через радиопередачи, качество которых стало лучше, а объем вещания увеличился;
      • и последнее по порядку перечисления, но не по важности, – целенаправленная деятельность первых активистов и их личный пример.

      Первоначально сионистская работа проводилась тайно и с соблюдением конспирации. Подача заявлений на выезд и последовавшие за отказами индивидуальные и коллективные (с конца 1969 г.) письма протеста означали переход к открытым формам борьбы и представляли собой сознательную деконспирацию. Поскольку эти люди обычно были из числа наиболее активных и последовательных участников движения, то и движение в целом вышло из подполья, хотя элементы конспирации продолжали сохраняться.

      До конца 1960-х годов выезд евреев из СССР проходил в микроскопических дозах, в рамках воссоединения семей и почти исключительно с территорий, аннексированных СССР в 1939–1940 гг. В 1968–1969 гг. появились первые открытые ходатайства о выезде из больших городов России и Украины людей иного рода: относительно молодых, часто с высшим образованием, военнообязанных и не подпадавших под определение «воссоединение семей». Большинство из них были активными сионистами либо поддерживали связь с движением. Реальные шансы получить разрешение для них были близки к нулю, но подача заявлений на выезд была выражением требования алии уже не по правилам, установленным властями.

      Жесткая эмиграционная политика властей породила среди некоторых активистов пессимизм и неверие в возможность легального выезда. Особенно это было характерно для Риги, где ходатайства о выезде начались раньше чем в других местах, и накопился «горючий материал» – люди, получавшие отказ на протяжении ряда лет. Появились мысли о необходимости «взорвать» ситуацию, предпринять какие-то нестандартные методы борьбы за выезд. Именно в этих условиях возник и оформился план захвата самолета для бегства из СССР в Израиль.

      Идея эта принадлежала Марку Дымшицу, ленинградцу, в прошлом пилоту военной и гражданской авиации, человеку решительному и волевому. Он был убежден, что если даже власти и согласятся на ограниченный выезд, то для него лично возможность покинуть СССР будет закрыта до глубокой старости. Дымшиц предложил свой план Гилелю Бутману, единственному убежденному сионисту, которого он знал: вдвоем захватить маленький самолет и вместе с членами их семей (всего 7 чел.) пересечь границу с Турцией. Бутман саму идею одобрил, но план Дымшица забраковал как недостаточно масштабный. Он предложил собственный план: захватить в воздухе большой по тем временам пассажирский самолет на линии Ленинград – Мурманск. Все, либо большинство пассажиров (не менее пятидесяти) должны быть «нашими людьми». Столь большое скопление специфических личностей предполагалось объяснить празднованием «свадьбы за полярным кругом». Так что в дальнейшем этот план именовался «Операция “Свадьба”».

      В январе 1970 г. Бутман представил его на обсуждение руководящей группы Ленинградской сионистской организации с тем, чтобы организация приняла и осуществила его план. Предложение вызвало большой интерес как реальный шанс вырваться из СССР, но, вместе с тем, серьезные сомнения и возражения, практические и принципиальные. Обнаружились острые разногласия, и к единому мнению прийти не удалось. Поскольку было принято, что все решения принимаются на основе консенсуса, компромиссом стало предложение Владимира (Владика) Могилевера отложить решение до выяснения дополнительных обстоятельств. Однако Бутман истолковал это как одобрение его плана и активно занялся вербовкой людей. Исчерпав круг близких знакомых, он стал приглашать на «Свадьбу» людей мало знакомых и просто случайных. При этом он использовал связи и авторитет организации, выступая от ее имени и как ее полномочный представитель. В дальнейшем, в ходе следствия, это дало основание КГБ, хотя и с натяжкой, связать организацию и движение в целом с попыткой захвата самолета и предъявить обвинение в «измене родине» не только членам самолетной группы, но и другим.

      В этой ситуации процесс подготовки операции вышел из-под контроля организации, а затем и самого Бутмана. О плане с той или иной степенью подробности знали уже десятки людей, и круг этот постоянно расширялся. Естественно предположить, что какие-то сведения дошли и до КГБ, хотя нет оснований считать, что в организации, либо в «самолетной» группе был осведомитель. Обсуждения в организации продолжались, и хотя число людей, знавших о намеченной «Свадьбе», увеличилось, число её сторонников, а тем более готовых принять в ней участие, сократилось до двух человек, да и те колебались.

      Наконец, был принят очередной сомнительный компромисс: запросить мнение авторитетного органа в Израиле и действовать в соответствии с ним. Всем было очевидно, что ответ будет отрицательным, так как никто в Израиле не возьмет на себя ответственность за результаты этой акции. Так оно и оказалось. Ответ, полученный в конце мая, был однозначно отрицательным, и мы посчитали, что вопрос исчерпан и закрыт. Но это было не так.

      Я был последовательным противником какого бы то ни было участия организации в подготовке «Свадьбы», и вот почему:

      • Организация и ее члены вели широкую разъяснительно-пропагандистскую работу (кружки по изучению иврита и еврейской истории, распространение самиздата и прочее), многие подали документы на выезд и выступали с открытыми протестами, иными словами, организация была сознательно деконспирирована и совершенно не годилась для проведения секретной акции;
      • открытая борьба за личный выезд рассматривалась нами как пример для евреев в Союзе, свидетельство того, что такая борьба возможна и в условиях СССР. Захват самолета, даже успешный, не мог стать таким примером для подражания и путем решения проблемы алии;
      • вне зависимости от успеха либо неудачи «свадьбы», не было сомнения, что ее следствием станут широкие репрессии в отношении сионистского движения, и все наши успехи в разъяснительной работе будут перечеркнуты;
      • для людей, начавших в последнее время интересоваться своим еврейством и Израилем, эти репрессии станут тяжелым ударом, даже шоком, не приблизят, а отдалят их от движения. Тем более это окажется справедливо для широкой еврейской публики. Т.о. предлагаемая акция противоречит нашим принципам и контрпродуктивна;
      • сомнительно, что эта акция встретит понимание наших друзей в Израиле и на Западе, в любом случае им будет трудно оказать нам общественную поддержку;
      • план захвата самолета при всей его рискованности имеет реальные шансы на успех, но только для немногочисленной группы участников. Попытка привлечь к участию в «Свадьбе» десятки людей неминуемо приведет к утечке информации и неизбежному провалу. Тем более, если подготовка будет вестись в рамках деконспирированной организации;
      • наконец, осуществление такой операции потребует от ее руководителей высочайших деловых и психологических качеств, едва ли не на пределе человеческих возможностей, тем более, когда речь идет о непрофессионалах.

      Эти доводы убедили многих отказаться от участия или поддержки «свадьбы». К середине апреля среди членов организации и людей, близких к ней, практически не осталось сторонников захвата самолета.

      При всем этом, я не считал себя вправе встать на пути людей, полных решимости бежать в Израиль из этой «большой зоны». Но можно и нужно было потребовать от них выйти из организации, прекратить все контакты с движением и действовать исключительно под свою ответственность. Это и было моим предложением. Однако, мои товарищи вновь занялись поисками сомнительных компромиссов.

      Марк Дымшиц и группа рижан (Эдуард Кузнецов, Иосиф Менделевич, Сильва, Вольф и Израиль Залмансон, Арье Ханох, Анатолий Альтман и другие, всего 16 человек) не были членами организации и не сочли себя обязанными подчиняться условиям «компромисса» и «запроса в Израиль». На мой взгляд, справедливо. У них хватило решимости довести дело до конца, хотя они уже знали, что являются объектом слежки. 15-го июня 1970 г. года на взлетном поле небольшого пассажирского аэродрома под Ленинградом они были захвачены оперативниками КГБ. В тот же день и несколько позже было арестовано более 20-ти активных участников еврейского движения в Ленинграде, Риге и Кишиневе. Одновременно прошли многочисленные обыски в квартирах евреев в этих городах, а также в Москве, Киеве, Харькове, Вильнюсе и других местах. Как оказалось, это было началом масштабной операции КГБ, крупнейшей в послесталинский период, с целью разгромить еврейское движение, скомпрометировать его в глазах Запада и запугать еврейское население в СССР.

      КГБ, зная в общих чертах о плане, не только не пресек его подготовку, но и устранял возникавшие препятствия. Вероятно, в проведении масштабного и громкого судебного процесса, компрометации и разгроме сионистского движения было заинтересовано не только руководство КГБ, но и высшие партийные власти, либо их часть (группа С. Толстикова, питерского «губернатора»), желавшие использовать его в борьбе за власть в Кремле. (Подтверждение либо опровержение этого предположения могло бы стать темой специального исследования).

      Арестованные были обвинены в «измене родине», «антисоветской пропаганде», «организационной деятельности» и по другим статьям уголовного кодекса. В операции КГБ были задействованы более ста следователей (только в Ленинграде более 80-ти), сотни оперативников, экспертов, прокуроров и охранников. По результатам следствия в декабре 1970 г. – июне 1971 г. прошли судебные процессы в Ленинграде, Кишиневе и Риге, на которых было осуждено 35 человек. В распоряжении КГБ оказался материал для обвинения еще многих десятков людей не только в этих городах, но и в Москве, Киеве, Харькове, Вильнюсе, Тбилиси и других. Эти люди проходили как свидетели, которых в любое время можно было перевести в разряд обвиняемых. Есть основания полагать, что КГБ планировал провести аресты и в других местах, открыть новые следственно-судебные дела, в частности в Москве, где на роль главного обвиняемого предназначался Виталий (Виля) Свечинский. Этого не произошло не из-за отсутствия желания у чекистов и не из-за недостатка оперативно-следственных материалов. Вероятно, верховная власть пришла к выводу: проводимая акция дает не те результаты, которых от нее ждали, идет во вред имиджу и даже стабильности режима. Власти упустили время и не поспевали за развитием событий. Проведя столь широкую карательную операцию на 2–3 года раньше, они могли бы достичь желаемого. А теперь ареста десятков людей было уже недостаточно. Надо было сажать сотни и тысячи, а на это дряхлеющая власть была уже не способна.

      Попытаемся оценить влияние «самолетного дела» на еврейское национальное движение в СССР. Следует предупредить, что в этой части мое мнение носит характер предположений и может быть оспорено. Сведения, которыми я располагаю по времени с июня 1970 г. ограничены и вторичны, т.к. я был арестован и содержался в следственных тюрьмах КГБ в Ленинграде и Кишиневе в условиях жесткой изоляции.

      В первые месяцы после арестов евреи в СССР были информированы о происходящем в минимальной степени, причем не только широкая публика, но и активисты движения. Текст, подготовленный Иосифом Менделевичем и объяснявший мотивы, которыми руководствовались «самолетчики», был опубликован с большим опозданием. Частичный прорыв в информационной блокаде сделал Виктор Богуславский, член ленинградской организации, собравший сведения об арестах в Ленинграде и доставивший их в Москву (за это он вскоре был арестован). В. Свечинский сумел передать их западным корреспондентам, и эти публикации стали первыми надежными сведениями из источника, независимого от советских властей и дошедшими до Запада, а затем и до евреев в Союзе. Однако, наши сторонники в Израиле и на Западе вначале затруднялись открыто выступить в защиту арестованных и сомневались в успехе кампании в поддержку людей, обвиняемых в насильственных действиях. Еврейские активисты в Союзе, справедливо опасаясь расширения репрессий, резко снизили активность и выжидали развития событий. Сочувствующие движению, тем более широкая публика, были дезинформированы, напуганы и деморализованы.

      Ситуация стала меняться к лучшему только спустя несколько месяцев, особенно после оглашения свирепого приговора по первому ленинградскому (самолетному) процессу (декабрь 1970 г.). Смертные приговоры М. Дымшицу и Эд. Кузнецову вызвали возмущение на Западе и позволили нашим сторонникам развернуть кампанию поддержки. Это повлияло и на еврейских активистов в СССР. Некоторые из них выступили с протестами против репрессий и требованием свободы алии. В результате советские власти в начале 1971 г. пришли к выводу, что кампания по разгрому и дискредитации движения провалилась. Смертные приговоры были отменены, КГБ было указано свернуть следственные дела и не открывать новые. Проведение последующих процессов в Ленинграде, Кишиневе и Риге было отложено почти на полгода, вероятно, обсуждалось, стоит ли их проводить вообще. Процессы все же состоялись, но приговоры оказались существенно мягче, чем планировалось. Большинство свидетелей из числа участников движения на следствии и суде проявили твёрдость и на сотрудничество с властями не пошли. Оставлять таких людей на свободе было недопустимо, и власти были вынуждены в январе–марте 1971 г. дать наиболее активным сионистам, замешанным в следствии, разрешение на выезд с распоряжением покинуть СССР в кратчайшие сроки. А это, в свою очередь, стимулировало новые сотни евреев подать заявления на выезд и включиться в акции протеста. В результате оказалось, что движение не только не было разгромлено, но поднялось на новую, более высокую ступень активности, массовости и открытости. Так началась алия 1970-х годов.

      Однако масштабная карательная акция властей имела также длительные отрицательные последствия для движения. За короткое время почти полностью сменился состав активистов. Арест одних и поспешный выезд других не оставили места для преемственности поколения шестидесятников. Это явление было характерно для всего Союза, но особенно остро ощущалось в Ленинграде. Были утеряны либо нивелированы некоторые важнейшие составляющие движения, характерные для 1960-х годов. Однозначная ориентация на алию, репатриацию в Израиль как сионистскую цель, в дальнейшем была размыта и частично подменена общегражданским лозунгом «свободы эмиграции». Место широкой разъяснительно-пропагандистской работы, адресованной евреям СССР, источника пополнения движения и алии, в немалой степени заняла «большая политика», обращенная к Западу. Обширную географию еврейской активности в 1960-е годы сменило гипертрофированное преобладание Москвы за счет снижения внимания к периферии. Только в конце 1970-х – начале 1980-х годов в условиях усилившегося давления властей, поколение «внуков» отчасти вернулось к принципам и методам шестидесятых, открывая их заново, без всякой преемственности со своими «дедами», с которыми они не были знакомы, а иногда и не знали об их существовании.

      Подводя итог, можно заключить, что отчаянно смелый поступок «самолетчиков», сопряженный с риском для их жизней, за который они заплатили долгими годами в лагерях и тюрьмах, а также угрожавший разгромом всего движения, опосредованно стал важным (хотя и не единственным) фактором, заставившим эту брутальную и, казалось бы, несокрушимую власть отступить в важном и болезненном для нее вопросе.

      Едва ли не впервые за всю ее историю.

Статья была опубликована в сборнике «Материалы Пятнадцатой ежегодной международной междисциплинарной конференции по иудаике. Часть 1. Государство Израиль. 60 лет истории». Академическая серия. Выпуск 23. Москва, 2008, и публикуется на нашем сайте с любезного разрешения автора.